Валькирия рейха - Михель Гавен Страница 14

Однако состояние вице-протектора Богемии и Моравии, поначалу не внушавшее докторам опасений, стало ухудшаться. Поднялась высокая температура. Гейдрих лежал в испарине, бледный как полотно от постоянно мучивших его болей. Таким нашел его Гиммлер, прилетевший из Берлина. Профессор Гебхардт не скрыл от своего патрона, что будущее его заместителя имеет весьма туманную перспективу. Оптимистические прогнозы, на которые не скупились вначале, спустя сутки, очевидно, не оправдались. У Гейдриха развивался перитонит, грозящий перейти в заражение крови. Он испытывал очень сильные боли. Ему постоянно вводили огромные дозы морфия и других препаратов, но они не облегчали положение больного, а только перегружали организм. К тому же, как подозревал Гебхардт, операция по удалению селезенки была проведена поспешно и неквалифицированно, в организме остались очаги загрязнения, которые и привели к воспалению. Несмотря на то, что на протяжении нескольких предшествующих месяцев их разделяли соперничество и даже ненависть, последний разговор старых соратников получился теплым. Гиммлер втайне поздравлял себя, что не он оказался тем карасем, который попался на крючок чешским партизанам, к тому же у него были основания предполагать, что покушение было устроено не без секретной гестаповской установки, данной провокаторам, прижившимся в рядах партизан. И хотя в разговоре с Гебхардтом рейхсфюрер сурово хмурил брови и требовал предпринять все меры, чтобы спасти его «лучшего друга», сам он, конечно, предпочитал, чтобы Гейдрих поскорее отправился на тот свет. Так рейхсфюреру было спокойнее. Гейдрих же, не имея сил даже осознать, что проиграл, проиграл окончательно, вспоминал об отце, в его голове вместо лживосочувствующих слов Гиммлера играла музыка из оперы Бруно Гейдриха под названием «Амен». Один из героев там пел о судьбе и о том, что вся жизнь человека держится на тонкой нитке, за которую дергает Господь. Вскоре после ухода Гиммлера Гейдрих впал в кому. Последнее слово, которое он прошептал, когда сознание ускользало от него, расслышал только профессор Гебхардт: «Хелене…». На рассвете следующего дня Гейдриха не стало. Рано утром пражское радио сообщило: «Сегодня, 4 июня 1942 года, в 4.30 утра скончался от ран обергруппенфюрер СС и генерал полиции, начальник тайной государственной полиции и имперской службы безопасности, наместник протектората Богемии и Моравии Рейнхардт Гейдрих…»

Хелене Райч услышала это сообщение, подлетая к Праге. В какое-то мгновение она перестала дышать – ее пронзила острая боль, в глазах потемнело, рука отпустила ручку прибора. Самолет с серебряными крестами на бортах, оставшись без управления, стал резко терять высоту. Внизу замелькали башни и шпили Праги. Редкие в столь ранний час прохожие в ужасе разбегались, стараясь найти укрытие. Они выпрыгивали из машин и трамваев. Самолет несся носом вниз. Казалось, он вот-вот упадет на город.

Слезы застилали глаза Хелене и, глядя на стремительно приближающуюся землю, она ощутила предательскую слабость – вот так бы и врезаться, все кончится, она отправится в эмпиреи вместе с ним. Все равно – будущего нет. Она уже четко различала вскинутые ввысь головы людей, широко распахнутые от ужаса глаза, какая-то девочка в голубом платьице испуганно жалась к матери, которая застыла посреди улицы, словно в оцепенении. Собрав волю, Хелене выровняла самолет. Пронесшись с воем над крышами домов, он снова взмыл в облака. С гулом и свистом, надрывая пропеллеры, как будто всхлипывая, совершил печальный круг над городом, над остроконечными пиками соборов, над площадями, на которых жители Праги, немецкие солдаты и офицеры, полицейские – все, так же задрав головы, со страхом и удивлением наблюдали за маневрами, не понимая, что происходит. Они уже не боялись, что самолет будет атаковать город. Они следили за ним, затаив дыхание. Сквозь пелену слез Хелене видела все, что происходит внизу. По рации она запросила разрешение на посадку на военном аэродроме в Жижкове, недалеко от того места, – она этого, конечно, не знала – где Кубис и Губчик совершили покушение на Гейдриха, и ждала ответа диспетчера, выписывая над городом круги. Всеми силами она старалась подавить отчаяние. Она понимала, что если сейчас дать волю эмоциям, произойдет катастрофа: она не удержит самолет, и он упадет на город, причинив большие разрушения и забрав жизни десятков и даже сотен людей. Застрявший в горле комок мешал дышать, сердце то бешено колотилось, то замирало, словно останавливаясь от раздирающей его боли. Наконец диспетчер разрешил посадку. Описав петлю, самолет набрал высоту и, словно на прощание покачав собравшимся внизу зрителям крыльями, ушел в направлении на Жижков.

В Градчанах испуганный рейхсфюрер СС Гиммлер подобрал упавшее на пол пенсне. От пронесшегося совсем близко самолета поднялась воздушная волна, от ее напора треснули стекла в окнах – осколки рассыпались с похоронным звоном. К рейхсфюреру подбежали адъютанты. Вскоре подоспели шеф пражского гестапо Далюге и заместитель Гейдриха в протекторате штандартенфюрер СС Карл Франк.

– Господин рейхсфюрер, с вами все в порядке?

– Со мной – в порядке, а вот что происходит, извольте доложить! – взбешенно прошипел Гиммлер, протирая очки, – кто это позволяет себе дерзости, когда по всем частям объявлена повышенная боеготовность? Или вы не довели до сведения Люфтваффе, что мои приказы их тоже касаются?

– Все было сообщено в самые высшие инстанции, господин рейхсфюрер, – оправдывался Далюге, – но какой-то «мессершмитт» все-таки покинул аэродром…

– Да они совсем распоясались, асы Геринга, – возмутился Гиммлер, – немедленно посадить на аэродром, и сразу же под арест, – распорядился он сухо.

– Кажется, он сам уходит, – Франк выглянул в раскрытое окно, – да, так и есть, – подтвердил он, – уходит на Жижков…

– Все равно, под арест!

Спустя четверть часа Хелене Райч, оставив самолет в Жижкове, на штабной машине добралась до центра Праги. Ей повезло: ее не остановил ни один из многочисленных эсэсовских кордонов, выставленных по приказу Гиммлера. Где-то подействовало удостоверение, подписанное Герингом, где-то помогли уговоры, где-то просто узнали «белокурую валькирию фюрера». Появившись в Градчанах, она сразу же столкнулась с Далюге…

– Госпожа Райч, – удивился он, – откуда вы? – и тут же догадался: – Так это вы…

– Где он? – прервав, Хелене схватила штандартенфюрера за рукав, – где он? – повторила она слегка надтреснутым голосом.

– Кто? – растерялся штандартенфюрер, не сообразив, кого она имеет в виду.

– В каком госпитале?

– А… – Далюге наконец-то догадался, – господин обергруппенфюрер в Буловском госпитале, только… – лицо его помрачнело, он отвел взор.

– Я знаю, – Хелене избавила его от необходимости сообщать печальную новость. – Благодарю, – развернувшись, она побежала к машине. Когда она вбежала в госпиталь, со звоном распахивая двери, Гейдриха в палате уже не оказалось. Увидев ее, бледную, с растрепанными под пилоткой волосами, находившиеся в палате врачи попятились. Черные от горя, огромные глаза Хелене неотрывно смотрели на свежезастеленную кровать, на которой уже не было того, к кому она так горячо стремилась. Она шевельнула пересохшими губами, точно ловя воздух, пошатнулась. Профессор Хольбаум, взглянув с беспокойством на коллег, подошел к ней.