Без вести пропавшие - Станислав Олейник Страница 16

В тот день его «опекуны» здорово надрались браги, которую регулярно «квасили» в двухлитровом трофейном чайнике. Когда он проходил мимо курилки, где они отдыхали, его подозвали и пригласили сходить с ними в соседний кишлак за «гашем» и «шашлычком». А если перевести на простой язык — гашишем и бараном.

— Пойдем за гашем и шашлычком, — так и сказал тогда ему Панченко, — а то видишь, жрать нечего, да и «травки» покурить тоже не помешает…. Капитану надо, чтобы мы воевали и убивали, а как жрать, так добывай себе сам, да еще не забудь лучший кусок ему отдать…

Разве мог тогда Юрка подумать, что все закончится ужасом, страшным сном…

На окраине кишлака встретили бредущего навстречу старика. От мощного удара по голове у автомата аж цевье отскочило. Деда затащили в кусты. В кишлаке зашли в первый попавший дом. Увидели женщину. Стали по очереди насиловать. Юрка в ужасе выскочил во двор. Догнал его пьяный москвич. Юрка. Он и сейчас слышит его сипящий крик:

— Ты, что, сука, — воткнув Юрке в живот, ствол автомата, сипел тот, — заложить хочешь!? Пристрелю, гад! — И посмотрев в широко открытые от ужаса Юркины глаза, усмехаясь, добавил, — привыкай, сынок. — И не отходил от своего «протеже», пока его не сменил киевлянин Панченко.

На крик женщины, которую насиловали, в комнату заскочила еще одна… Штык-ножом, закололи обеих.

В соседнем доме, где забирали барана, из автомата положили троих пацанов. В дукане прихватили мешок с гашишем. Выходя из кишлака, увидели выползавшего из кустов старика. Добили…

Рано утром сержант послал Юрку к полевой кухне за завтраком. Возвращаясь, увидел построенную роту, а перед строем Панченко, москвича, и того, что с Алтая. Рядом, размазывая по лицу слезы, что-то кричал и показывал руками на них, лет десяти чумазый, босоногий мальчишка…

Юрка и сейчас не мог сказать, повезло ему тогда, или нет. Если бы он в тот момент стоял в строю, мальчишка наверняка указал бы и на него. И хотя он никого не убивал и не насиловал, его все равно бы судили. А может, и нет…. Но тогда он пришел в себя только километрах в пятнадцати от расположения части. Он брел по пересохшему руслу какой-то реки. А потом «духи». На допросе сказал, что убежал, не желая никого убивать. От принятия ислама отказался, так как снова нужно было бы брать в руки оружие. На Запад отговорили ехать уже здесь, в лагере. Что делать, он не знал. В голове у него все перемешалось…

Жизнь в лагере с каждым днем становилась все напряженнее. Курсанты, которые привыкли к мирной жизни, в ближайшие дни должны уходить в Афганистан. И вряд ли кто из них хотел, даже во имя Аллаха, снова идти под пули. Они дерзили полевым командирам, беспричинно придирались к пленным, оскорбляли их. И в первую очередь, объектами их оскорблений, конечно же, были шурави. А больше всех доставалось электрику Абдулло. Беда была в том, что парень очень походил на девушку. Он был невысок ростом, красив лицом. И при встречах с ним обкуренные анашой курсанты, всегда старались ущипнуть его за мягкие места. Абдулло все это очень переживал и по ночам, со стороны его лежанки, часто доносились всхлипывания. В этих случаях Семченко перебирался к нему поближе и, положив руку на его вздрагивающее плечо, успокаивая, шептал: «Ты уж будь, как-то поосторожнее, малыш. Держись от этих стоялых жеребцов подальше. Ты же знаешь, они все извращенцы…. Потерпи еще не много. Скоро мы с них за все спросим. Держись, Юрок и помни, о чем я тебе говорю…»

Следующий день нового ничего не принес. Тот же кирпич. Та же, возводимая пленными, стена. В лагере беженцев разноголосо лаяли собаки. К вечеру дневной жар сменился легкой прохладою. Над видневшейся вдали горной грядой повис невесомый прозрачный туманный полог. В лощине, где располагался лагерь беженцев, ярко пылал костер, пожирая узластые ветви карагача, запах дыма, которого Азид узнал бы везде и всегда. Это был запах его родного кишлака в Узбекистане. Он почувствовал, как что-то стронулось в нем внутри и поползло горячим набухшим комом к горлу. Во рту стало солоно. Вспомнив отца, которому еще мальчишкой обещал, что никогда ни за что не заплачет, как бы ему не было больно и плохо, Азид взял себя в руки. Встряхнулся. Однако память, не так уж давних событий, не отпускала его…

Азид оказался в плену на восьмой день службы в Афганистане. В октябре 1984 года, их мотострелковый полк был на боевом выходе. Отделение, в котором был Азид, заняло блокпост у кишлака Чорду, чтобы перекрыть горные тропы, ведущие к аэродрому. Той же ночью их атаковали более тридцати моджахедов. Это тогда был для него первый и последний бой. Из девяти бойцов, в живых остались трое. Он, Азид, и еще двое азербайджанцев. На рассвете их привели в лагерь полевого командира Парвона Маруха, заставили раздеться, чтобы проверить, кто из них мусульманин, а кто нет.

Азербайджанцев Азид больше не видел. Сам он оказался в пакистанском городе Пешеваре. Потом этот лагерь. В камере, где его содержали, были еще двое пленных. Оба офицеры армии ДРА. И оба, как и он, узбеки. Азид и сейчас не может сказать, случайно это было или нет. На третий день ему пришлось познакомиться с начальником охраны лагеря Абдурахмоном. Тот приказал привести Азида в караульное помещение, где он занимал отдельную небольшую комнату, и сразу потребовал рассказать, о чем говорят между собой пленные офицеры. Азид сначала не понял, что хочет от него этот здоровенный таджик. А когда тот повторил, ответил, что к разговорам их он не прислушивался. Абдурахмон промолчал, окинул Азида злобным взглядом, и приказал увести его в общую камеру к афганским военнопленным.

От воспоминаний его отвлекли какие-то крики. Метрах в ста от работавших пленных стоял мулла и громким голосом, что-то доказывал охраннику Саиду. Чуть в стороне стоял пленный шурави Исломутдин. Бросая взгляды в их сторону, Азиду вдруг вспомнилась первая встреча с этим, уже немолодым, посланцем Аллаха в их лагере.

Случилось это в конце прошлого года. Тогда всех пленных мусульман — шурави и афганцев, рано утром собрали перед мечетью. Неожиданно появившийся перед ними мулла, неторопливо вышел на середину плаца, и ласково окинул всех своим взором.

— Ассалам алейкум, правоверные, — громко поздоровался он и, воздев руки к небу, пропел стихи из Корана. Затем, покачивая бородой, стал покровительственно журить пленных за то, что они нарушили шариат и пошли за неверными, за отступниками, и этот неправильный путь привел их в страшный лагерь грешников.

— Но ваше положение не безнадежное, — мулла снова окинул всех ласковым взглядом, — Аллах милостив и всепрощающ и он принес вам избавление. У вас есть выход! Есть светлая дорога, указанная самим всевышним! Клянусь Меккой, по священным местам которой ступали копыта крылатого коня аллаха, вы заслужили прощение. Ваш тяжкий грех сполна искупился слезами ваших родителей и жен. Правоверные, обратите свой взор в сторону солнечного восхода. Вспомните своих близких, которые ежедневно думают о вас. Аллах могучий и всевидящий, снизошел до вас и сохранил вам жизни. И не только даровал жизни, а еще шлет вам, грешникам, свое прощение. Он дает возможность исправить ошибку молодости, и стать на защиту истинной веры. Вознесите всевышнему покровителю и вершителю судеб наших, должную славу. — Мулла, подняв глаза к небу, провел пухлыми ладонями по лицу и бороде.