Застава в огне - Александр Хорт Страница 19

Потирая запястья, он нагло улыбался пограничникам.

— Не скучайте тут без меня. Еще свидимся.

— Топай, топай, давай, — хмуро сказал Касьян, с трудом сдерживаясь, чтобы не врезать по лоснящейся усатой роже.

На берег, пошатываясь от слабости, выбрался Шарипов — исхудавший, небритый, в том же костюме, в котором его похитили. Машинально хотел вытащить из воды камеру.

— Камеру не трогай! Оставь! — прикрикнул Селим. Он буквально вырвал из рук у Назара плавсредство и оттолкнулся от берега. Поджидавшие его на противоположном берегу Пянджа три моджахеда, приветствуя, размахивали руками.

Шарипов подходил к пограничникам в невменяемом состоянии, даже пошатываясь. Видимо, пребывание в плену порядком измотало этого здоровяка.

Аскеров первым кинулся к нему.

— Здравствуйте, Назар Юсуфович! С вами все в порядке? Рад вас видеть. Сейчас и Лейла приедет.

Назар сначала шарахнулся от неожиданности, затем узнал жениха дочери и кинулся к нему с объятиями, слезно причитая:

— Мансур! Сынок! Благослови тебя Аллах на долгие годы! Я знал, что ты мне поможешь! Знал, только ты спасешь, дорогой мой человек!

Поддерживая спасенного под руку, капитан повел его к машине, на ходу спрашивая про его самочувствие и настроение.

— Хорошо мне, хорошо. Дома всегда хорошо. Что я там пережил, если бы ты только знал, сынок. Все потом расскажу подробно.

Остальные пограничники тоже здоровались с Шариповым, поздравляли его с освобождением. Тот благодарил их, пытался каждого обнять и расцеловать. Потом Аскеров приказал Ратникову доставить Назара в отряд. Услышав это, Шарипов удивился:

— Почему в отряд? Я домой хочу.

— Не волнуйтесь, вас покажут врачу, а потом домой, — объяснил Владимир. — К тому же ваша дочка поедет с заставы. Мы с ней по пути встретимся, не разминемся. Соскучились небось.

Такое объяснение вполне удовлетворило Шарипова. Он спросил лейтенанта:

— А я про тебя знаю. Ты же из Москвы, да? Как зовут, сынок?

— Лейтенант Ратников. Можно просто Владимир.

— Ты хороший человек, по глазам вижу. Хорошего человека сразу отличить можно…

В это время остановился подъехавший «УАЗ», оттуда выскочила радостная Лейла и с криком «Папа!» побежала к отцу. Набросилась на него и, крепко обняв, начала осыпать его небритое лицо поцелуями.

Наконец первые, самые сильные эмоции улеглись, и Шариповы с лейтенантом уехали на «УАЗе». Назар и Лейла удобно расположились сзади, Ратников сидел рядом с водителем.

Девушка рассматривала лицо отца, его руки и, обнаруживая следы побоев, горестно вздыхала и старалась утешить Назара, быть с ним ласковой.

— Они били тебя, отец? Кормили тебя или нет, ты стал такой худой…

Дочь всегда хорошо относилась к Назару, однако такого наплыва чувств у нее давно не было. Отец не сводил с нее влюбленных глаз.

— Немножко били, Лейлочка, немножко кормили. Я боялся, совсем сильно бить будут. А они говорили, скажи спасибо своему Аскерову. Он с нами по-человечески, и мы с вами по-человечески, — сказал Шарипов и, кивнув на лейтенанта, спросил: — Так ты с ним уже знакома, что ли?

Озабоченная состоянием отца. Лейла не сразу сообразила, при чем тут знакомство с Ратниковым, а когда до нее дошел смысл вопроса, ответила:

— С Владимиром? Он в первый день, когда на заставу приехал, заходил в магазин. Там и познакомились.

— Назар Юсуфович, — повернулся к нему Ратников. — А правду говорят, что у вас один раз с девушкой поговорил — и сразу обязан на ней жениться?

Несмотря на свой плачевный вид, Назар охотно подхватил шутку:

— Правда, правда, есть такой древний обычай. Давай женись, молодой.

— Я не против, — хохотнул лейтенант.

Однако Лейла явно была не настроена шутить по поводу своего замужества.

— А я — против, — насупилась она.

— Да мы же шутим, доченька, шутим. Почему ты такая сердитая? — снова обнял ее Назар и сказал Ратникову: — Приходи завтра вечером в гости. Отметим мое освобождение. Угощать буду, наливать буду. Аллах простит. — Ему показалось, что Лейла недовольна этим приглашением, и он быстро перевел разговор на другую тему: — А этот бандюга, который вместо меня ушел, он меня и украл. Бандит, настоящий зверь…

Тем временем Селим уже приближался к противоположному берегу. Мансур и особист специально остались, чтобы понаблюдать за тем, как соратники встретят недавнего пленника.

— Да, такого матерого зверя выпустили, — вздохнул Касьян. — Опять им все с рук сходит.

— Смотри, не слишком-то он рад. — Мансур передал особисту бинокль.

Было видно, как один из моджахедов, вытянувшись, словно на официальном приеме, что-то сообщил Селиму, после чего тот в ужасе схватился за голову, затем упал на колени и принялся молиться.

Касьян в недоумении опустил бинокль.

— Вот уж действительно, Восток — дело тонкое. Не понимаю я этих людей. Селим здесь держал себя так — я думал, он вообще человек без нервов. Способен только жрать и ругаться. А сейчас он ведет себя, как участник сентиментальной драмы. Может, ты объяснишь, что там происходит?

Аскеров даже не стал смотреть в бинокль.

— Понимаешь, это настолько чуждый для нас мир, что его трудно понять даже тогда, когда находишься рядом и тебе все подробно объясняют. Поэтому я тоже вряд ли что-нибудь пойму. Могу сказать только одно: многие из наших поступков Селим тоже не понял бы.

— То есть ты считаешь, между нашими двумя мирами существует непреодолимая пропасть?

— Да, пропасть. Только насчет непреодолимой я сомневаюсь. Больше того, уверен, что со временем она исчезнет. Но еще не скоро.

Оба офицера повернулись и ушли подальше от чужого, пока еще враждебного берега.

В резиденции Надир-шаха было сумрачно и тихо. Жалюзи спасали от солнечного света, многочисленные ковры скрывали звуки шагов и голосов.

Понурив голову, Селим Сангин стоял в кабинете босса на том же месте, где совсем недавно погиб его старший брат. А напротив него, как тогда перед Хакимом, стоял Надир-шах. Изменились лишь декорации за его спиной — теперь за ним возвышался громила Додон. По бокам Селима тоже стояли два телохранителя. Мало ли что, вдруг он тоже взбрыкнет, как его брат. Может, это у них семейное.

— Аллах послал тебе тяжелое испытание, Селим. Братья твои погибли, и я всем сердцем разделяю твою утрату. Ты, знаешь, Хаким был моим другом…

Надир-шах сделал паузу, проверяя реакцию среднего брата на его слова. Селим кивнул, сохраняя выражение сдержанной скорби.

— Теперь я обязан взять на себя заботу о твоей семье. Все зависит только от твоего благоразумия…