Обратная сторона войны - Олег Казаринов Страница 22

Но одно дело — сидеть в боевой машине, пристегнув протезы к педалям, и совсем другое — лезть через колючую проволоку лагеря и бежать лесами, пытаясь оторваться от погони.

Чего же говорить о тех инвалидах, которые служили в сухопутных войсках, где приходится бегать, прыгать, лазить, ползать, таскать на себе груз и драться врукопашную?

Было и такое.

Генерал-лейтенант вермахта Бодо Циммерман, говоря об отчете, представленном ОКВ о тяжелом положении войск, подчеркивал, «что на Западном театре военных действий большинство немецких солдат слишком стары. ЗАЧАСТУЮ НА СЛУЖБЕ НАХОДИЛИСЬ ОФИЦЕРЫ С ИСКУССТВЕННЫМИ КОНЕЧНОСТЯМИ (выделено мной. — O.K.). Один батальон был сформирован из людей, страдавших болезнями уха. Позднее целая 70-я дивизия была укомплектована солдатами, имеющими желудочные заболевания и нуждавшимися в специальной диете. Кстати, эта дивизия отважно сражалась на острове Валхерн».

Что ж, даже с искусственными конечностями офицеры могут многому научить фольксштурмовцев поделиться с ними опытом поднять боевой дух.

ВОЙНА с распростертыми объятиями примет всех: безногих, одноглазых, одноруких. Всех перемелет в своих огненных жерновах. Со второго, с третьего раза добьет тех, кому до сих пор удавалось выжить.

Разве не так мальчишки, наскоро потыкав фигуркой «раненого» солдатика в игрушечный лазарет, вновь посылают его в бой? Разве не качаем мы одобрительно головами, видя, как получивший контузию, трясущийся, заикающийся солдат с кровотечением из ушей сбегает из госпиталя на передовую к своим боевым товарищам? В тот момент мы не думаем о том, что он уже обречен погибнуть в первом же бою. Дрожащие руки не позволят такому солдату метко стрелять, из-за глухоты он не услышит команд, не сориентируется на местности, не сможет быть ни связным, ни санитаром, ни разносчиком боеприпасов, ни наблюдателем. Он лишь превратится в обузу для всего подразделения, вынужденного все время заботиться о нем.

Но мы относимся к этому как к должному — ВОЙНА требует новых жертв. И мы с готовностью их приносим.

Перечислять искалеченных на войне героев и знаменитостей можно долго. Но все равно их число ничтожно в сравнении с огромной массой израненных солдат. А вот о них почему-то говорят и пишут очень мало. Они где-то там, на четвертом месте после уцелевших победителей, пленных побежденных и убитых.

И ВОЙНА от этого кажется хоть и суровой, даже жестокой, но какой-то… чистой, что ли.

А между тем именно раненые составляли большую часть потерь. Однако мы о них не помним, а рассуждаем по-мальчишески, как в игре в солдатиков: «Если стотысячная армия потеряла в бою двадцать тысяч, значит, погибло 20 000 солдат».

Мы забываем, что «общие потери» и «потери убитыми» — это разные понятия. Но даже в серьезной исторической литературе их зачастую путают. В лучшем случае пишут: «Потери составляли столько-то убитыми, ранеными и пропавшими без вести». В худшем — категорично: «В этом бою погибло столько-то человек», и о раненых ни слова.

Например, под Аустерлицем французская армия потеряла 9181 человека. Но только 1389 из них были убиты, а 7260 ранены. И еще 532 пропали без вести.

Согласитесь, что такой расклад нас иногда может даже разочаровать. А особенно людей невоенных. Мы привыкли совсем к другому, к тому, что общая цифра — это и есть та гора трупов, которая возникает в нашем воображении. А так — получается жалкая кучка. И сражение от этого представляется каким-то менее яростным и кровопролитным. А следовательно, и менее значимым.

Поэтому в одном источнике можно встретить упоминание о том, что «французы потеряли 9000 человек убитыми и ранеными», в другом убитые и раненые куда-то пропадают, и поэтому «французы потеряли 9000 человек», а в третьем некорректный автор небрежно «уточняет»: «У французов погибло 9000 человек».

Возможно, автор тем самым хотел лишь подчеркнуть ожесточенность сражения. Возможно, ему показалось, что французские потери до обидного малы в сравнении с русско-австрийскими. А возможно, он просто запамятовал, что на войне не только убивают, но и ранят. Или решил, что в цифру 9000, списанную у другого автора, раненые не вошли.

Но тогда выходит, что при соотношении убитых к раненым, как 1:5, французская армия потеряла в бою 45 000 человек, а это уже совсем другая картина, не имеющая ничего общего с реальным историческим событием.

Еще один пример.

Во время Арденнского контрнаступления в декабре 1944 г. союзники потеряли 76 890 чел, втом числе 8607 убитыми, 47 129 ранеными и 21 144 пропавшими без вести. Германские потери составляли 81 834 человека — 12 652 убитыми, 8600 ранеными и 30 582 пропавшими без вести. Даже если половину пропавших без вести отнести к убитым, все равно раненых будет больше. Но пропавшие без вести — это в основном пленные. В первые дни контрнаступления в плен была захвачена масса солдат союзников, позднее союзники захватывали немецких солдат.

Всего за полгода (с 1 июня по 31 декабря 1944 г.) немецкие войска на западном фронте потеряли 634 000 человек. И лишь 57 000 из них убитыми.

Мы постоянно забываем о раненых. И, кроме приведенного мной примера, происходит это по еще одной причине.

«Сохранившиеся до нашего времени сведения о потерях в битвах прежних веков обычно не дают никакого распределения по видам потерь (убитые, раненые, пленные). В более позднюю эпоху число пленных стали отделять от числа убитых и раненых, а еще позднее начали отделять число убитых от числа раненых».

Именно поэтому мы и не принимаем во внимание раненых в битвах древности. Их просто нет ни на старинных гравюрах, ни в средневековых летописях, ни на картинах эпохи Возрождения. Исключения, такие, как, например, скульптура «Умирающий галл» III в. до н. э., можно пересчитать по пальцам, и они лишь подтверждают правило.

Раненых не очень-то любят упоминать ни в современной литературе, ни в кино о тех временах. Поэтому одноногие пираты, однорукие писатели и ослепшие полководцы появляются в нашем представлении как бы сами по себе, словно они и являлись единственными инвалидами войны.

Но не будем забывать, что во все времена число раненых было велико. Уж никак не меньше убитых, а чаше всего в несколько раз больше.

Постоянной, универсальной пропорции, конечно, нет и не может быть. Она колеблется в довольно широких пределах в зависимости от эпохи, характера войны, рода войск, степени смертоносности оружия, ожесточенности сражений, местности и т. д.

Историки неоднократно пытались вычислить некую закономерность и составить историю военных потерь. Думаю, читателям будет небезынтересно ознакомиться с небольшой выдержкой из подобного исследования.

«В битвах войн 16–17 веков количество раненых не было особенно значительным. (…) Имеются основания предполагать, что на протяжении XVIII века ожесточенность сражений понижалась, вследствие чего удельный вес числа раненых в потерях неуклонно возрастал. (…)

Однако с течением времени удельный вес раненых в боевых потерях неуклонно увеличивался и достиг своего максимума в войнах второй половины XIX века. Во время Первой мировой войны удельный вес раненых уменьшился в результате резкого возрастания разрушительности военной техники».