Форпост - Григорий Солонец Страница 25

— Товарищ прапорщик, разрешите короткую очередь? — не раздумывая, спросил рядовой Захарюта и уже снял автомат с предохранителя. Похоже, он ничуть не сомневался в том, что сейчас именно такая команда последует.

— Отставить! В кого стрелять собираешься, в безоружного, мирного крестьянина? — недовольный скороспелым решением выговаривал подчиненному Василенко.

— Так хто ж його знае, мырный вин чы ни, — наверное, от волнения начал оправдываться на родном украинском языке рядовой Захарюта. — А якщо у нього граната в кармане?

«Ох, уж этот хохол, всегда выкрутится. А впрочем, может, он и прав. Береженого бог бережет», — подумав так, прапорщик решил подпустить незнакомца, но не ближе чем на тридцать безопасных метров.

В качестве переводчика пригодился Джамиль Джабаров. Он немного знал дари, к тому же узбекский язык не чужой афганцам, многие из которых малость понимали и по-русски. Поэтому из несколько сбивчивого рассказа гостя Василенко понял главное, что привело его, жителя высокогорного кишлака, сюда. Вчера вечером душманы вошли в аул и со всех собрали оброк — деньги, продукты на войну с «шурави». А у Обайдуллы, так звали неожиданного гостя, забрали еще и тринадцатилетнего сына. Сказали, будет у них разведчиком. Когда отец воспротивился и от имени Аллаха попросил оставить его и семью в покое, то тут же получил сильный удар кулаком в лицо. Объемный синяк под правым глазом наглядно подтверждал сказанное.

Чтобы убедиться, что его правильно поняли, Обайдулла достал из-за пазухи мятую фотографию темноволосого парнишки и, показав ее, с восточным акцентом и болью в голосе вымолвил короткое русское слово: «Сын».

«Если все рассказанное правда, то бедняге можно только посочувствовать, — подумал прапорщик Василенко. — Но это, увы, все, что они в состоянии сделать». Так и Джабарову велел перевести. На горем убитого дехканина жалко было смотреть. Немного помедлив, Олег Леонидович пригласил гостя на «точку», попить вместе чаю. Чувствовал: не по-людски поступил бы он, отправив афганца со своей бедой восвояси. Видимо, дехканин не рассчитывал на такой жест «неверных» и низко поклонился в знак благодарности.

В своем импровизированном кабинете, наспех обитом узкими досками из «градовских» ящиков, одновременно служившем и домом, русский прапорщик пил чай с афганским крестьянином.

— У меня тоже сын-подросток, живет в Киеве, слышали, может, есть такой город на Днепре? Недавно написал в письме, что готовится поступать в Суворовское военное училище, хочет стать офицером, — поделился личным Василенко. — Я только рад буду, если сбудется его мечта.

Беседуя, Олег Леонидович как бы между прочим поинтересовался нагрянувшей в кишлак бандой: что за люди, как вооружены, сколько их, в каком направлении ушли. Эта информация могла пригодиться. Обайдулла в подробностях рассказал все, что запомнил, а в конце разговора снова вернулся к своему горю.

— Командир, помоги вернуть мне сына. Для меня, кроме него и Аллаха, нет ничего дороже на свете. Я век за тебя молиться буду.

Прапорщик честно признался, что он бессилен помочь, разве что сообщит обо всем командиру полка. На том и расстались.

А спустя двое суток афганец снова появился. Принес он тревожные вести. Та банда вернулась и уже не одна. Недалеко от кишлака, в горах, они разбили лагерь и, похоже, готовятся к боевым действиям. Обайдулла издали видел навьюченных ишаков, наверное, пришел караван с оружием и боеприпасами. Где его сын, по-прежнему неизвестно.

Василенко решил отблагодарить афганца и велел младшему сержанту Воробьеву положить в вещмешок пару килограммов риса, сахара и соли. Как говорится, в хозяйстве пригодится. Зря, что ли, человек жизнью рисковал, ведь если в банде узнают, что ходил к «шурави», головы ему точно не сносить. Да, «духи» похитили его сына, и отец решил им отомстить, потому и оказался на заставе. И тем не менее, поступок Обайдуллы, обычного жителя кишлака, достоин уважения. Он не смирился со злом и, как может, противостоит ему.

Поблагодарив гостя за важные сведения и попросив в дальнейшем также информировать о всем происходящем в кишлаке, Василенко по рации передал полученную информацию в штаб полка, а оттуда, скорее всего, сообщат и в дивизию. Ее наверняка основательно проверят, выслав в указанный район подразделение разведчиков. А потом, выражаясь военным языком, начнется реализация разведданных в виде артиллерийского или авиационного удара, это уже как командование решит.

Через сутки с бандой было покончено. На «Утесе» услышали оглушительную канонаду, разразившуюся за соседней горой и длившуюся несколько часов. Видимо, от прямого попадания авиабомб взорвался «духовский» склад боеприпасов. Пара вертолетов «Ми-24» и самолетов «Су-27», отработав по полной программе, взяли курс на авиабазу Баграм.

Под вечер позвонил Усольцев.

— Василенко, я тебя к ордену хочу представить. Ты, надеюсь, не против?

— Так это, товарищ подполковник, меня-то за что?

— Благодаря твоим разведданным удалось сорвать вылазку душманов и уничтожить крупный склад с оружием. Комдив доволен и просил поощрить достойных. Кстати, тот афганец не объявлялся? Ты его при случае хоть продуктовым набором отблагодари. Такие люди на местах нам очень нужны.

Действительно, та информация оказалась сверхценной. Не часто удавалось на войне нанести столь точный и ощутимый удар по противнику, не потеряв при этом ни одного своего солдата.

Как сложилась судьба Обайдуллы и его сына, Василенко так и не узнал. Больше ни разу афганец не появился на заставе. Можно было предположить самое худшее, но верить в это не хотелось.

Ночное ЧП

В конце сентября стало чуть прохладнее. В горах на «Утесе» это ощутили быстрее, чем в долине, в полку. Из последних событий запомнился, конечно, прилет «вертушки» (так на солдатском жаргоне называли боевые и транспортные вертолеты «Ми-24» и «Ми-8», «Ми-6». — Авт.). Вместе с дровами для печки-«буржуйки», кстати, в горном Афганистане, где мало деревьев, дрова в дефиците, их как ценный товар продают на базаре на вес за немалые деньги, к радости ребят, доставили мешок писем. По ним можно изучать географию Советского Союза. Из солнечного Узбекистана Джамилю Джабарову от многочисленной родни пришло больше всех, семь почтовых посланий. Младшему сержанту Воробьеву — три, два из родной уральской деревушки с потешным названием Петушки и одно от школьного друга, проходящего службу в Группе советских войск в Германии. Тоже заграница, но разве сравнить с Афганом? Саша Поэт довольствовался одним письмом из Казахстана, от мамы. Сергею Сверковичу наконец-то ответила Наташа. Как драгоценный дар держал он конверт со знакомым почерком и искал место, чтобы уединиться. Присев на камень за «камбузом» (так, на морской манер, с чьей-то легкой подачи называли ребята столовую, сооруженную по их собственному проекту из того, что под рукой было), жадно начал читать каждое слово.

«Привет, дорогой Сережа!

Извини, что задержалась с ответом. Долго не решалась сообщить тебе обо всем. Прости, если сможешь, но этой осенью я выхожу замуж. Уже и день свадьбы определен — 29 октября. — „День комсомола“, — машинально отметил про себя Сергей. — Ты его не знаешь, он из Минска, зовут Славой…»