Тайная война воздушного штрафбата - Антон Кротков Страница 26

Хромой явно не намеревался долго возиться со странным белым, тем более тащить с собой такую обузу. По случаю пленения Нефёдова был устроен короткий привал, во время которого предводитель беженцев решил допросить взятого «языка» перед тем, как прикончить его.

Отчего-то Борис сразу хорошо почувствовал настроение собеседника и его спутников. Страх согнал этих несчастных с земли, на которой, возможно, жили сотни поколений их предков. Но убегая от своих мучителей, беженцы не менее сильно боялись неизвестного будущего, ожидающего их по ту сторону границы.

Нефёдов попытался языком жестов и мимики убедить туземцев, что в их интересах не убивать его, а в целости сдать властям сопредельного государства как заблудившегося иностранного туриста.

Лихорадочно соображая, как донести до аборигенов свою главную мысль, Борис алчно потирал пальцы рук, с широкой улыбкой раскрывал объятия, давая понять, что за спасение его ценной жизни по ту сторону границы им отвалят кучу денег и примут как дорогих гостей.

В итоге его пантомима возымела действие. Когда маленький отряд поднялся, чтобы продолжить свой путь, хромой ткнул Бориса пальцем в грудь и призывно махнул рукой в ту сторону, откуда Нефёдов пришёл. Конечно, с одной стороны, Бориса не могла обрадовать новость, что вся его ночная эпопея оказалась сизифовым трудом. Но с другой, ему сохранили жизнь, а значит, рано или поздно он всё-таки достигнет своей цели.

Но как вскоре выяснилось, в этой стране ни в чём нельзя быть уверенным даже с прицелом на самую ближайшую перспективу. Буквально через полчаса движения они вышли к странному ограждению. Череда столбов с натянутыми между ними проводами тянулась вдоль ручья. Примерно в полукилометре на вершине холма виднелась дозорная вышка. Борис удивился тому, что ему каким-то образом удалось миновать эту серьёзную преграду.

Беженцы сразу бросились обратно в высокую «слоновью» траву, боясь быть замеченными с вышки. Скрываясь в зарослях, группка людей двинулась вдоль ограды. Спутники Нефёдова шли очень быстро. Непривычный к невыносимой жаре русский с трудом поспевал за ними. Вдыхая горячий воздух, Борис чувствовал себя словно в парной. Язык скрёб по пересохшему нёбу словно рашпиль. Но просить пить было бесполезно. Судя по всему, африканцы утоляли жажду только во время коротких привалов, делая несколько экономных глотков. Приняв белого чужака в свою группу, они и ему дали чуть приложиться к фляге, и это была большая привилегия, которой нельзя было злоупотреблять. Так что приходилось терпеть и, сжав волю в кулак, стараться не отстать от группы.

Километра через полтора ограда неожиданно закончилась. Оказалось, что местная граница напоминает старое одеяло с многочисленными заплатами — не имея средств надёжно отгородиться от внешнего мира, власти постоянно латали бреши, через которые пытались ускользнуть стайки их граждан и проскакивали караваны контрабандистов, но беглецы и деловые люди находили новые лазейки.

И велась эта игра в «кошки-мышки» по изуверским правилам. Нелегалы и контрабандисты не упускали возможности при случае варварски замучить попавшегося к ним в руки пограничника. Не менее беспощадны к «предателям» были охраняющие национальные рубежи солдаты режима.

Неожиданно на пути беженцев появились сразу несколько джипов с автоматчиками. Заметив в траве нарушителей, солдаты повыпрыгивали из машин и сразу открыли огонь по кучке гражданских, в которой находились старики, женщины и дети.

Вожак группы с перекошенным лицом, дрожа от ярости, стал кричать своим соплеменникам, чтобы они бежали в сторону леса. Прикрывая отход земляков, хромой отстреливался из взятого у Бориса кольта. Но ему удалось сделать всего четыре выстрела. Отброшенный страшным ударом в грудь хромой упал навзничь и захрипел. Изо рта его брызнула алая кровь…

Борис полз по коридору колючего кустарника. Мелкая острая крошка до крови изрезала ему руки, впивалась через ткань штанов в колени. Он чувствовал себя змеёй, которую какие-то изуверы бросили на раскалённую сковороду. Но старый солдат не роптал на своё положение, а лишь ещё больше вжимался в негостеприимную африканскую землю. Со стороны армейских машин то и дело доносился дробный сухой стук автоматных очередей и над головой пластуна с жужжанием проносились свинцовые шмели. Они летали так низко, что временами срезали ветви кустарника. Иногда пули рикошетили от находящихся вокруг в изобилии камней и начинали с мерзким визгом метаться по причудливым траекториям. От таких обезумевших ос невозможно было спрятаться за каким-либо укрытием. Оставалось ещё больше вжиматься в землю.

Борис не знал, остался ли кто-то ещё из его спутников в живых. После того как загремели первые очереди, все попадали в траву и стали расползаться в разные стороны, ища укрытия от разящего огня.

«Эх, сейчас бы парочку гранат!» — прикидывал снова оказавшийся без оружия против серьёзной угрозы старый фронтовик. Уж он сумел бы, не давая волю эмоциям, подпустить врага на расстояние уверенного броска.

Где-то совсем рядом пронзительно заплакал ребёнок. Борис не раздумывая пополз на детский голосок. Вскоре сквозь густую траву Нефёдов различил яркое пёстрое пятно и направился к нему. Вначале он наткнулся на тело свернувшейся калачиком маленькой женщины. Первое впечатление — перед тобой спящий на боку человек, которому сделалось холодно во сне, и он инстинктивно поджал ноги. Борис осторожно дотронулся до плеча женщины, слегка потормошил её.

— Эй, как ты, милая?

От лёгкого толчка руки Нефёдова женщина, словно тряпичная кукла, привалилась на живот. Только тут Борис заметил красное пятнышко на пояснице несчастной. Мать собственным телом прикрыла своё дитя от шальной пули. Нефёдов осторожно взял из ещё тёплых рук женщины орущий свёрток. В сумке погибшей нашлась глиняная бутылочка с молоком, которую Борис дал младенцу. Тот сразу замолчал, жадно припав к соске.

— Эх ты, горемыка! — вздохнул мужчина, грустно глядя на причмокивающего от удовольствия малыша. — Поди ещё месяца не исполнилось, а уже один на свете остался.

Когда негритёнок наелся, Борис предложил ему самодельную соску из дерева и кожи, которую тоже отыскал в сумке погибшей матери. Карапуз охотно взял её и улыбнулся незнакомцу.

— Ладно, ещё повоюем! — ободряюще улыбнулся в ответ найдёнышу ветеран. — Нам сейчас с тобой, брат, себя обнаруживать никак нельзя. Не поглядят, что ты ещё даже не пионер, а я без пяти минут пенсионер, — спишут в расход и амба!

Ползти с новой ношей оказалось ещё труднее. Надо было по ходу переиначивать себя на новый манер, учиться обходиться одной рукой, ибо второй мужчина заботливо держал крохотное создание. Теперь старый солдат чувствовал себя ответственным за маленькую жизнь и старался прикрывать собой ребёнка от проносящихся поблизости пуль.

А в это время стражи границы планомерно находили и уничтожали спутников Нефёдова. Борис видел, как группа чернокожих воинов в пятнистой маскировочной форме нашла кого-то в кустах шагах в тридцати от того места, где он прятался. Солдаты долго кололи невидимое ему тело штыками и копьями. Некоторое время оттуда доносились ужасные крики боли, мольбы о пощаде. Вскоре жертва умолкла, а кусты в том месте окрасились в красный цвет.