Тайны и судьбы мастеров разведки - Сергей Маслов Страница 26

НЕ ИКРОЙ ЕДИНОЙ...

Ну, и на «десерт»—нечто по-настоящему вкусное. При­чем не в переносном, а в наипрямейшем смысле слова.

В Германию со своей колбасой — что в Тулу со своим самоваром. Но жизнь вынуждала — и брали мы с собой, отправляясь в немецкие края, палку отечественной сыро­копченой, дабы вечерком погрызть кусочек в номере отеля и тем самым сэкономить суточные. Времена меняются. Пришла пора, и нашу колбасу повезли в Германию как го­стинец, наравне с икрой и водкой. А затем и экспортировать начали. Нонсенс? Нет, новость. И притом хорошая. О ней мне еще в 2001 году рассказали в Национальном союзе экспортеров продовольствия

Понятно, что в Германии, как некогда в Греции, все есть. И даже больше — как, к примеру, невиданного размаха международные выставки-ярмарки сельхозпродукции, среди которых самая престижная, пожалуй, франкфурт­ская IFFA, которая проводится раз в три года. Но вот чего в Германии на тот момент не было, так это внушительной коллективной экспозиции наших, отечественных произво­дителей. «Коллективная» — это многократно поруганное слово получило хороший шанс на реабилитацию. Только в ушедшем, 2000 году доходы страны от экспорта продо­вольствия достигли 1 миллиарда долларов. Для сравне­ния: ежегодная прибыль от продажи за рубеж продукции ВПК — на уровне 3—4 миллиардов. Сравнение уместно. Но аграрники наставляли меня: сравнивать — хорошо, а вот сравняться с оборонщиками было бы еще лучше.

Понятно, что фермеры на Западе нас со своими харчами не особенно ждали. Но потребительский интерес появился! На прошедшую зимой в Берлине крупную международную продовольственную выставку «Зеленая неделя» (куда обыч­ные посетители ходят не просто поглазеть, там все можно попробовать — за деньги, разумеется) наши экспоненты завезли 320 тонн российской продукции. Так немцы все смели. «Вплоть до саратовского пива», как мне сказали устроители экспозиции.

Об отношениях немцев к нашим разносолам лучше других мог судить главный эксперт в Германии по русской кухне. Его имя общеизвестно —1 Маркус Вольф. В состо­явшемся тогда разговоре он был не шеф-шпионом, а, если хотите, шеф-поваром.

Маркус Вольф приобщился к традициям русского хле­босольства, естественно, еще в юные годы, проведенные на Арбате. Приобщился, надо сказать, по полной программе, не избежав знакомства и с русской водкой. Вот как, кстати, с его собственных слов, это произошло. «Впервые я попро­бовал водку, когда мне было пятнадцать лет. Я только что перешел из немецкой школы в русскую, и акт этот решено было отметить торжеством. А какое торжество, если нет бутылки? Нас было четверо. Мы купили четвертинку водки, буханку черного хлеба и благополучно очутились в под­воротне дома, что рядом с германским посольством. «Под носом у Гитлера» мы—антифашисты-интернационалисты устроили пир. Дважды праздник. С одной стороны, мы вроде как изъявляли свою ненависть к нацистам, с дру­гой — это была моя «конфирмация» на российский лад. Пили из горлышка».

В зрелые годы, уже общепризнанной «легенде миро­вой разведки», Маркусу Вольфу полюбилось проводить отпуска в нашей стране. Маркус Вольф трижды подолгу жил в Сибири, добрался аж до Камчатки. Союз он знал от Владивостока до Бреста, от Мурманска до Кушки. И везде, как он пишет, «если меня специально не представляли, я был просто своим — русским». А вслед за этими слова­ми — признание: «Я всегда любил общество, искал его, но... чтобы сблизиться с русскими — чего греха таить — надо любить поесть и уметь выпить. Причем лучше это делать хорошо!»

В постижение таинств русской кухни Маркус Вольф по­грузился с дотошностью и целеустремленностью высоко­классного профессионала-разведчика. И постоянно учился, каждый раз начиная, как с чистого листа, с чистой тарелки. Однако шеф разведки бывшей ГДР прекрасно овладел не только поварешкой, но и пером. И самой неожиданной из его пяти книг для читающей публики стали написанные є блеском «Секреты русской кухни». Маркус Вольф не только мастерски «снял информацию» о наших кухмистер­ских секретах, но и вывез нежные воспоминания о людях, с которыми встречался за накрытым столом, впечатления от поездок по СССР, размышления о своей жизни в не са­мый простой для нее период — когда за ним начали охоту органы «юстиции мести» уже объединившейся Германии. Но эта книга Вольфа отнюдь не «русская солянка». Это уникальная книга, где автор смело перешагивает через ка­ноны и границы жанров, имея на это полное право, которое дают ему жизненный опыт, талант, мастерство.

В жизни мне не раз, как уже знает читатель, доводилось встречаться с Маркусом Вольфом, брать у него интервью. Это могли быть беседы по часу с лишним. Но на сей раз срочно потребовался оперативный комментарий в свя­зи с предстоящей франкфуртской выставкой-ярмаркой. Я набрал номер телефона берлинской квартиры Вольфа и услышал голос первейшего немецкого знатока русской кухни и ее великолепного популяризатора.

— Господин Вольф, об отношении к русской кухне в Германии, наверное, можно судить и по отношению к вашей книге. Были ли у вас радостные минуты после ее выхода в свет на немецком языке?

— Реакция критики и читателя всегда важна для любого писателя. На книгу о секретах русской кухни она была до­вольно лестной. Особенно приятным был интерес самых разных аудиторий во время публичных чтений. Но больше всего радости доставил поток писем. Причем с запада Гер­мании их приходило даже больше, чем с востока. В ряде книжных магазинов мои «Секреты» ставили на одни полки с поваренными книгами, к чему я вообще-то не стремился. Но читатели сами вознаградили меня, почувствовав, что в книге намного больше «начинки», чем просто кулинарной. Они ощутили мою близость к душе русских людей. А вы знаете, на чем — помимо прочего — зиждется интерес немцев к русскому застолью? На их отношении к русской культуре вообще, к литературной классике, к тому, что с легкой руки Достоевского они называют «загадочной рус­ской душой». Об этом не стоит забывать.

А вообще интерес к русской кухне в Германии был велик всегда. С уверенностью можно сказать: с периода русской эмиграции первой волны, когда в большом коли­честве стали появляться русские рестораны. Это все-таки была экзотика.

— Насколько, с вашей точки зрения, на идентичность того или иного блюда национальной (в данном случае — русской) кухни влияет происхождение продуктов, из кото­рых оно приготовлено? Какие русские продукты вы лично хотели бы видеть на прилавках немецких магазинов? Что могло бы стать гастрономическим открытием для немец­кого потребителя?

— Я в своей книге сознательно избегал рецептов с ис­пользованием продуктов, которые кулинару на Западе труд­нодоступны. И мне, конечно, нелегко давать рекомендации российским фирмам-экспортерам. Но вот возьмите такую простую вещь, как клюква. По мне — интересная, хорошая ягода. Как исключение я использовал в своей книге рецепт приготовления русского пирога с клюквой моей жены Андреа. К сожалению, эту дефицитную в Германии ягоду можно достать только в особых магазинчиках — причем не русского, а канадского происхождения.

Вот, помню, целый ряд читателей с восторгом отзыва­лись о «моем» рецепте сельди «под шубой» — после того, как они сами ее приготовили, попробовали и, как говорят в России, облизали пальчики. Но ведь там как раз исполь­зуются продукты, которые хоть и прописаны в немецкой кулинарии, но все же где-то на ее задворках — сельдь, свекла... Вот что интересно: когда мы с русскими друзья­ми пробуем приготовленные мной в Берлине некоторые русские блюда — скажем, ту же сельдь «под шубой» или какие-то салаты, — чего-то в них недостает. А недостает русского майонеза! У нас своего в бесчисленных вариациях на прилавках достаточно. А русского, оказывается, все же не хватает. То же самое можно сказать и о многих других приправах. Конечно, аджика—не русское изобретение. Но она продается в Москве — на рынках и в магазинах. Мы с семьей всегда привозим ее домой после поездки в Россию. Для мясных и других блюд приправа великолепная.