В ад с "Великой Германией" - Ганс Гейнц Рефельд Страница 27

16–17 августа 1944 г. Теперь у нас уже нет командира роты, но война продолжается! Мы готовимся к наступлению. Грузовики отправляются назад, в укрытие. Старший лейтенант Шмельтер, командир 2-го батальона, направляется с нами по дороге к Венте. Эта река бежит внизу, в нескольких километрах под нами по склону холма. Мы решительно продвигаемся к ней по свободному пространству, где иван сразу может проследить за каждым нашим шагом. Правда, у нас достаточно оружия для обороны. Однако у русских мощная артиллерия. И опять же эти проклятые летчики, вновь и вновь появляющиеся на своих Ил-2. Чтобы укрыться от них и сохранить жизнь, я заползаю в проходящую по обочине дороги водопроводную трубу. Вмещаюсь в нее с большим трудом. Когда в конце трубы я смог снова увидеть ивана, то с большим трудом сразу же прячусь. Теперь, глядя в бинокль, я наблюдаю за ним и вижу зенитное орудие в кустарнике. Я был бы рад, если бы его там не было. Когда я снова захотел отползти назад, то понял, что это невозможно. Я твердо застрял. Ранец с хлебом и пристегнутой к нему кухонной посудой буквально защемил меня. Теперь я могу ползти только вперед. Человеку должно же все-таки везти! И, когда я вышел на дорогу, меня никто не обстрелял. Однако я перебежал как можно скорее на другую сторону. Слева от меня деревня Гут Силенай и поблизости от нее Гут Курсениай.

17–18 августа 1944 г. Нашей пехоте удалось сегодня дойти до Курсениай. Мы спешим перенести наши тяжелые минометы через поле. Танки другого подразделения и наши штурмовые орудия идут рядом. Танки типа «Тигр» здесь не задействованы. Тяжелые сражения ведутся у местечка Куршенай, однако мы продолжаем идти вперед и приближаемся к Пурвиниай. Теперь противник остается у нас позади, и мы без особого труда занимаем это местечко. Мы постепенно наглеем! Если и дальше станем продвигаться таким образом, то все пойдет по намеченному плану. Таким образом, будем придерживаться девиза: «Тише едешь — дальше будешь». Вплоть до курляндской армии.

19–20 августа 1944 г. Пока мы ночью рассуждаем, как будем двигаться дальше, раздается приказ: «Ожидается атака! Приготовиться к обороне! У нас открытые фланги с обеих сторон, и это может быть опасно!» Мы получаем также приказ по части на сегодняшний день полковника Немарка: «…1-й батальон на бронетранспортерах под командованием капитана фон Басе (из Хагена!) может теперь называться „батальоном львов“. Они дрались, как львы!» Солдаты позднее нарисовали на своих бронетранспортерах, помимо отличительного знака батальона, еще и изображение льва. Иван, пожалуй, заметил между тем, что перед ним что-то происходит. Однако он не знает наших намерений нанести удар и прорваться на север к курляндской армии.

21 августа 1944 г. Мы повернули немного назад, в болотистую местность, чтобы организовать там прочную линию обороны. Русские ведут мощный артиллерийский огонь в ту сторону, где, они предполагают, находятся наши основные силы. Но это не целенаправленный огонь. Однако больше всего мы страдаем от авиации. Русские летчики беспрепятственно хозяйничают в небе и свободно могут бомбить и обстреливать скопления наших войск, танки и грузовые автомобили. Словно они уничтожают осиные гнезда! Иван очень беспокоит нас! Теперь в нашей армии появились танки подразделения 14 с офицерами-танкистами, которые должны помочь нам. Мы с помощью различных транспортных средств отступаем к западу от Куршеная, чтобы остановиться там на отдых, а затем поедем дальше на север. Как только подойдет смена, наш батальон вновь отправится в путь.

22–23 августа 1944 г. Мы узнаем, что танковая группировка полковника графа Штрахвица уже вышла из Доблена. Мы направляемся на встречу с ней в Аук-Доблен. Упомянутые танки начали с дорожного перекрестка Лемкини — Скола готовиться к прорыву на Туккум. Они выехали без сопровождения пехоты и не защищены от атак русских.

25 августа 1944 г. Мы следуем за танками, однако только до упомянутого перекрестка, дальше ехать некуда! Мы никого там не встретили. Лучше опять воспользоваться девизом: «Тише едешь — дальше будешь!» Иван здесь очень активен с его проклятыми «катюшами», целой эскадрильей Ил-2. Русские теперь узнали о наших намерениях связаться с курляндской армией. Мы усердно окапываемся, так как заметили, что противник здесь сильнее, чем предполагалось. Срочно сооружаются огневые позиции, бункера и наблюдательные пункты. Наши потери были очень высоки при прежней попытке атаковать русских. Линия фронта может быть образована только на отдельных базовых участках. За нами скрытно стоят танки, штурмовые орудия и артиллерийские соединения. Теперь мы имеем настоящий «курляндский котел», который неплохо усилен танковой группировкой Штрахвица, но результат будет только в том случае, если мы сможем дойти до моря. Рассчитывая, что русские скоро начнут контратаку, мы стараемся использовать время, чтобы укрепить наши позиции. Недостатка в боеприпасах нет. Итак, выжидаем! То, что наши потери большие, видно на глаз, хотя бы потому, что ощущается острый недостаток офицерского состава. У нас, как я уже писал, выбыл командир роты! Мы, унтер-офицеры и фельдфебели, командуем ротами. Обороняющиеся часто имеют всего лишь от 40 до 50 солдат в батальоне. В качестве командиров батальона функционируют офицеры в чине обер-лейтенантов. Здесь мы создали неплохую линию фронта к западу от Шауляя у Куршеная, в северном направлении западнее Доблена и далее на северо-запад.

Сражения у Мемеля — Брюкенкопфа

1 сентября 1944 г. Эта упомянутая линия пока еще держится. Русские еще не начинали контратак. Сегодня нас покидает старый командир дивизии генерал-лейтенант Мантейфель, который передает дивизию нашему командиру полка полковнику Лоренцу, который командовал ею затем до конца войны.

28 сентября 1944 г. Сегодня мы отмечаем день рождения нашего фельдфебеля Оскара Геллерта. Его девиз: «Однако мы продолжаем идти вперед!» И он идет! Всегда довольный и веселый. Вечером я должен был явиться к 1-му офицеру Генерального штаба дивизии. Но после всеобщего отрезвления на следующее утро ничего не меняется. Я получил сообщение, что наша часть должна войти в состав «СС-Север». Возможно, там мне удастся что-нибудь узнать о моем двоюродном брате Рольфе Шолле.

2 октября 1944 г. Здесь пока ничего не меняется. Я был у зубного врача, теперь мои зубы снова в порядке. Периодонтит — это злая болезнь. Врач сказал, что у меня слишком длинные зубы и при прикусе они болят! Я должен позднее еще раз явиться на осмотр к стоматологу.

3 октября 1944 г. Сегодня мы оставляем линию фронта и выходим через Ауце в направлении Тришкая. Наконец-то пришла почта. Я получил письмо от одной из девушек, которая получила мой адрес, когда мы проезжали по железной дороге через Арнсвальде в Германии и бросали записки в спичечных коробках. Вот отрывок из ее письма: «… я оказалась теперь в особой области и обязана по службе работать над одним проектом, который, я надеюсь, никогда не найдет применения в этой войне».

Я подумал, что речь, конечно, идет о каком-либо новом В-оружии? В сентябре меня вызывали к национал-социалисту, офицеру из руководства (НСФО) [11]. Связано ли это было с покушением на Гитлера 20 июля? Этот офицер был очень похож на русского политического комиссара. Я не должен писать об этом, но пока у нас все тихо, отмечаю данный факт так, между прочим. Я ко всему являюсь летописцем дивизии, но свои записи делаю преимущественно о моей минометной роте. Благодаря НСФО я имею несколько небольших преимуществ, но значительно меньше, чем на моей основной работе. Когда у нас нет боев и мы спокойно лежим в окопах, я имею возможность читать доклады офицеров и беседовать с ними об общем положении, как в политике, так и главным образом на фронте. Поскольку теперь я нахожусь в резерве у командования, то моя работа заключается в том, чтобы печатать приказы вермахта на древней литовской пишущей машинке и отмечать на картах положение на нашем участке фронта. Я помогаю также солдатам, когда они как-то особенно хотят выразить в письмах свои чувства. Большей частью перепечатываю сводки с фронтов для дивизии — и для себя лично! Хотя мы в «Великой Германии» значимся как «политические солдаты», так как сначала в дивизию входили в основном добровольцы из Гитлерюгенда, но ни наше высшее руководство, ни мы сами никогда не придавали особого значения НСФО в наших рядах. Офицеры радовались, если им не приходилось делать ничего, кроме выполнения своих непосредственных обязанностей. Однако каждая боевая единица должна была иметь свое представительство в НСФО. Итак, одним из таких представителей должен был быть я. Имелись ли среди наших солдат и офицеров политические фанатики, я не знал. Во всяком случае, их существование среди настоящих фронтовиков я не могу себе и представить.