Резервисты - Егор Лосев Страница 27

Выстрел явился для всех нас полной неожиданностью: первым делом я рухнул на асфальт под прикрытие бетонного блока. Падая, я увидел, как Зорик валится на землю в трех метрах от меня, заливая все вокруг кровью, хлещущей из раны на шее. На какое-то мгновение время застыло, а потом все завертелось с бешеной скоростью. Зорик хрипел, зажимая руками рану. Сзади коротко ударил пулемет и тут же заткнулся. Повернувшись, я услышал только стук упавшего на бетонный пол тела — по противоположной стенке будки стекали красные брызги… «Стрельба с запада!» — прозвучал в рации голос Ашера. Следующий выстрел ударил, когда в амбразуре появился ствол «А-3» снайпера. Винтовка дернулась и наполовину свесилась за бруствер, уставясь на меня разбитым оптическим прицелом.

Страх накатил локомотивом, сминая, сдавливая сознание и вжимая меня в асфальт. Прошло, наверное всего секунд двадцать. За это время я успел выдрать из кармана разгрузки «Моторолу».

— Почему никто не отвечает? — прохрипел Ави. — Есть пострадавшие?

— Все! Все, кроме меня! — закричал я, судорожно давя на кнопку.

— Кибальти (понял — ивр.) — ответил Ави.

В голове вертелся сплошной мат. Передо мной хрипел Зорик, обливаясь кровью, но между нами были три метра открытого пространства, попытаться преодолеть их — значило умереть. Подняв винтовку над головой, я выпустил полмагазина в сторону предполагаемого укрытия стрелка. В ответ несколько пуль чиркнули по стенке будки, я тут же почувствовал тупой удар в ногу повыше колена и резкую боль. Меня зацепило рикошетом.

В это время со стороны палаток выскочил Омер и побежал к нам.

— Ложись! — заорал я во всю силу легких, опередив на секунду очередной выстрел.

Омер рухнул за будку.

— Зацепил, гад! Но не сильно! — раздался голос из-за угла.

Я представил в голове общую картину и начал понимать, что стрельба ведется с запада, а там — голое поле и несколько бетонных блоков, которые нам обещали убрать, но так и не убрали. Снайпер мог бить только оттуда: наверное укрылся ночью, а с рассветом начал стрелять. Омер заполз в будку, через минуту он выполз и аккуратно, прячась за блоками, подполз ко мне. Его разгрузка и одна штанина были густо перемазаны кровью. «Это не моя, — сказал он, заметив мой взгляд. — Рони больше нет…»

Омер достал шприц-тюбик из подсумка и вколол мне, прямо сквозь штанину, затем наложил жгут и забинтовал.

— Что с ним? — спросил он, показывая на Зорика.

— Ранение в шею, — ответил я.

— Я попытаюсь прыгнуть к нему.

— Там открытое пространство, Омер, — сказал я, — снайпер все простреливает, ты умрешь!

— Иначе умрет он, я ведь ховеш (санитар, ивр.), значит — я должен!

Наш спор прервал джип пограничников, подъехавший с противоположного конца блокпоста. Пацаны заорали ему, но водитель не расслышал и вылез наружу.

Выстрел. Водилу отбросило назад, и он начал сползать вниз, цепляясь за дверь. В этот момент Омер прыгнул, рассчитывая на то, что внимание снайпера отвлечено джипом. Пуля чиркнула об асфальт рядом с его ногами. Но он успел. И сразу, нагнувшись над Зориком, начал что-то делать. Я снова поднял автомат и вслепую высадил остатки магазина в сторону снайпера.

Кто-то из солдат в джипе попытался втащить водителя за разгрузку обратно. Опять ударил выстрел, и водитель выпал на асфальт. Снайпер, видимо, бил прямо в приоткрытую дверь машины. Я видел, как пацаны возились внутри, наконец они захлопнули дверь, и джип, газанув, резко сдал назад, выкатившись из моего поля зрения. Сразу послышалась сильная стрельба, видимо, пограничники засекли стрелка. Все это время Омер бинтовал горло Зорику.

— Как он? — крикнул я, но Омер только покачал головой.

Все остальное мне запомнилось кусками. Наверное, из-за обезболивающего. Резкая боль, когда меня переложили на носилки… Тела ребят, накрытые одеялами… Огромный «Ясур», зависающий над шоссе… Вибрация вертолета… Грохот отстреливаемых «имитаторов цели» за бортом. Рядом на носилках лежал Зорик, я нащупал его руку и ощутил слабое пожатие в ответ.

Окончательно я очнулся только после операции, в палате больницы Тель-Ха Шомер.

Прошли два месяца. Нога зажила полностью. Зорик тоже потихоньку выздоравливал, разговаривать он стал новым, хрипучим голосом. Тогда он чуть не умер от потери крови. Габассо, Леха и Мишаня вообще не пострадали.

Мне удалось сдать пол зимней сессии, и я готовился ко второй половине. На лекциях я ничего не понимал, потому что много пропустил.

Я сидел и зубрил очередной конспект, когда зазвонил телефон.

— Шалом (приветствие — ивр.) — сказал приятный женский голос.

— Хай! — ответил я, не подозревая ничего плохого.

— Говорит Моран из канцелярии батальона, — девушка назвала мое имя и личный номер.

— Все верно, — мрачно подтвердил я, понимая, что очередной раз влип.

— Завтра приезжай на базу в восемь утра, срок неизвестен, «цав шмоне» получишь в канцелярии.

— Ни хрена себе! — только и смог выдавить я. — Война, что ли, началась?

— А она разве когда-нибудь кончалась? — ответила девушка и отключилась.

Хочу поблагодарить Комбата за помощь в написании произведения, а также за предоставленную им ценную информацию.

Вечернее солнце плыло над Газой, готовясь приводниться в синь Средиземного моря. Внизу тянулся пограничный забор, разделяющий территорию Израиля и палестинской автономии. На полях с палестинской стороны возились несколько крестьян, возделывая грядки, скучал, лениво отмахиваясь от мух, осел, привязанный к двери сарая. На крыше, вглядываясь в бинокль, распластался парень в грязной футболке и джинсах. Через мощные линзы прекрасно просматривался пограничный забор и проходящая рядом дорога. Люди в мешковатой зеленой форме с закинутыми за спину автоматами суетились вокруг поврежденного ограждения. Казалось, они находились совсем рядом, хотя от сарая их отделяло почти полтора километра. Хусейн Абу-Найда оторвался от бинокля и покрутил головой, разминая затекшую шею. Курить хотелось ужасно, но дымок могли заметить. Он достал из заднего кармана мобильник и несколько раз ткнул в кнопки. В двухстах метрах южнее, за остатками разрушенного дома сидели четверо человек в камуфляже, лица у них были закрашены, у каждого вокруг лба шла зеленая повязка с арабской вязью. Один из них поднес к уху мобильник.

— Хамид! — зашептал в трубку Хусейн. — Начинайте, они ничего не подозревают!

— Хорошо! — прохрипел Хамид. — Продолжай наблюдать!

Четверо разобрали прислоненные к стене гранатометы и, разделившись на пары, скользнули в грядки.

Хусейн вступил в хамас два года назад, когда ему надоело ходить в школу. Сначала он был на побегушках, но постепенно продвинулся. Теперь ему доверяли наблюдать и координировать действия групп боевиков.