Соль земли - Георгий Марков Страница 35

Но всё-таки голосок делал своё дело: под его воздействием она изменяла своим желаниям, отступала от них, с жалостью сознавая, что время диктует новые, жёсткие правила.

С юности у неё были свои страсти, большие и малые. Среди них были и такие, которые считались уместными в двадцать, даже в тридцать лет, но в сорок лет они могли вызвать у многих улыбку. Анастасия Фёдоровна любила танцевать. Она знала бесконечное число мазурок, полек, вальсов, народных плясок. При каждом удобном случае, на семейных или дружеских вечерах, она танцевала увлечённо, с упоением, испытывая истинное наслаждение. Но когда Анастасии Фёдоровне исполнилось сорок лет, она перестала танцевать. Правда, с приездом Максима она почувствовала себя вновь молодой, но прошло не более недели, и к ней вернулось прежнее состояние. Проявлялось оно не остро, даже скорее глухо, но противоборствовать ему она не могла. «Тебе же перевалило за сорок лет, какие же теперь танцы? Людей хочешь смешить?» – останавливал её всё тот же голосок, и она гасила в душе желание, повинуясь этому тихому голосу, бывшему, как казалось ей, голосом её совести.

К моменту встречи с Ульяной Лисицыной Анастасия Фёдоровна жила уже по тем законам, которые диктовались установившимися неписаными «приличиями», имеющими в быту людей нередко силу непреложного устава. Это её новое состояние Максим подметил в первые дни, отнеся его исключительно за счёт пережитой разлуки.

– Ты стала без меня, Настенька, подобранной и строгой, как бонна в русских классических романах, – с усмешкой сказал он однажды.

Анастасия Фёдоровна не стала опровергать слов мужа.

– А ты думаешь, я не знаю об этом? Да что же делать? Сорок лет, дорогой друг! Воспринимать мир по-прежнему не только невозможно, но и стыдно.

– Почему стыдно? – не понимая хода её мыслей, спросил Максим.

– Люди осудят. Людской суд жесток.

Он попытался расспросить её, но она сказала:

– А ты меня не спрашивай, я сама ничего не знаю.

– Настенька, надо быть не моложе и не старше своих лет.

– Вот я и стараюсь.

– А тут стараться не нужно. Чувства сами подскажут.

«Да как же доверять чувствам, когда они у меня двоятся?» – хотела сказать она, но в комнату вошли Серёжа и Ольга, и разговор прекратился. Возобновить его не удалось – не возникало больше подходящего повода.

Только теперь здесь, в тайге, слушая под мягкий и ласковый шум леса откровения Ульяны, Анастасия Фёдоровна вновь вспомнила о своём разговоре с мужем.

Пока Ульяна рассказывала, Анастасии Фёдоровне казалось, что всё пережитое её юной подругой происходит с нею самой. Это не Ульяна, а она, Анастасия Фёдоровна, идёт из тайги в деревню в лучистое раннее утро марта. Это она, задыхаясь от волнения, не чувствуя под собой ног, подымается на высокое крыльцо клуба. Это она спешит в тайгу, покрывая огромные расстояния в два раза быстрее, чем остальные охотники. А молодой строгий учитель? Не инструктор ли он уездного комитета комсомола Максим Строгов?

Давно уже Анастасия Фёдоровна не воспринимала жизнь так трепетно. От блеска солнца, от обилия воздуха, а главное – от волнения, пробуждённого в ней рассказом Ульяны, она чувствовала головокружение. «Максим прав: надо быть не старше своих лет, тогда душа всегда будет молодой», – думала она.

С первой минуты знакомства с Ульяной Анастасия Фёдоровна почувствовала к девушке глубокое расположение. Теперь Ульяна стала ей близкой и дорогой. Анастасия Фёдоровна чувствовала, что где бы ни жила, что бы с ней ни происходило, она не оставит Ульяну. Всё, что будет совершаться в жизни Ульяны, всё будет искренне её занимать и трогать.

– Уля, когда вы будете приезжать в город на зачётные сессии, вы будете жить у меня. Хорошо, Уля? Мы с вами побываем в театрах, сходим в художественный музей.

– Ой, спасибо вам, большое спасибо, Анастасий Фёдоровна!

– Я познакомлю вас с моими ребятишками и с мужем. А если захотите, научу бальным танцам. Вы не смотрите, что я такая большая, я лёгкая и подвижная, – простодушно похвасталась Анастасия Фёдоровна.

Рассказ Ульяны о себе пробудил в ней желание быть такой же откровенной и доверчивой, какой была перед ней девушка.

– Да я же вижу, какая вы! Вы… вы… как красавица артистка! Смотришь на вас, а душа ко всему хорошему и светлому рвётся!

– А я с вами, Уля, моложе стала. Это оттого, что вы вся лучистая, как солнышко…

Они растерянно замолчали, слегка испуганные своими откровенными признаниями.

– Вот мы и объяснились с вами в любви, – нарушая молчание, сказала Анастасия Фёдоровна и засмеялась тихим счастливым смешком.

– Анастасия Фёдоровна! – горячо отозвалась Ульяна. – Называйте меня на «ты»…

– Ну хорошо! Пусть будет по-твоему, – согласилась Анастасия Фёдоровна.

Тропа, по которой они шли, змейкой взбежала на крутой холм, поросший редкими лиственницами и густыми зарослями колючего шиповника. Когда они поднялись на гребень, перед ними открылась обширная долина. Она начиналась от холма узкой стометровой горловиной и постепенно разбегалась вширь. Окончание долины упиралось в озеро, которое лежало подковой между лесистыми холмами. Это и было Синее озеро, о котором рассказал Анастасии Фёдоровне старый Марей. Вокруг долины и за холмами, сжимавшими её на многие десятки километров, тянулись леса: сосна с редкой примесью пихтача и ельника. Прибрежные холмы были покрыты тёмной кедровой шубой с белой березняковой оторочкой по подножию. Долина ярко зеленела. Трава здесь была гуще, чем в других местах Улуюльской тайги. Всюду виднелись завязи ещё не распустившихся цветов. Анастасия Фёдоровна ступала осторожно, чувствуя, что шагает не по голой земле, а по мягкому ковру.

– Как тут красиво! – воскликнула она, окидывая взором то долину, то холмы, то изогнувшееся синее, как небо, поблёскивающее озеро. Ульяна молчала, улыбались одни глаза. Не было ещё такого человека, который смог бы остаться равнодушным при виде Синего озера! Это Ульяна знала, но она знала что-то ещё. В глазах её метались золотистые искорки смеха, и лукавое выражение лица говорило: «Это ещё не всё!»

Они стали подниматься на холм. Ульяна ловко взбиралась на крутой увал, протягивала руку Анастасии Фёдоровне и помогала ей. Когда они поднялись наконец на вершину холма, Ульяна вывела Анастасию Фёдоровну к самому обрыву. Отсюда открывался вид на всё Синее озеро.

– Прислушайтесь!

Но Анастасия Фёдоровна уже слышала, она только не могла понять, откуда доносятся эти необычные звуки. Тонкий беспрерывный звон стлался над водой и лесом. Ветерок то ослаблял, то усиливал его. Анастасия Фёдоровна заглянула под яр в прозрачную воду озера и перевела взгляд, полный недоумённого восхищения, на Ульяну.

– Что это за оркестр, Уля? – тихо спросила она, боясь, что от её голоса этот звон, ласкающий слух, может исчезнуть.