Саша Чекалин - Василий Смирнов Страница 36

«Нет, не то», — думал Саша, не решаясь перебить рассказчика. Купеческая жизнь мало его интересовала. А большего дедушка, очевидно, не помнил, хотя и прожил в Песковатском почти безвыездно семь десятков лет.

Немного побольше деда рассказал и старый учитель Петр Иванович, когда Саша заглянул к нему в дом.

— В районной библиотеке надо поискать, — посоветовал он. — Загляни в энциклопедию…

О том, что существует энциклопедия, Саша услышал впервые. В районной библиотеке он нашел несколько брошюрок по краеведению. Но они больше говорили о растениях и животных края. Мало сведений дала и энциклопедия.

Большие надежды Саша возлагал на учителя истории Сергея Ефимовича, но тот тоже ничем не помог — жил он в городе недавно. Поговорили они про книги, которые Саша прочел, про кинофильмы о прошлом русского народа. Учителю нравилось, что о прочитанном Саша рассуждает толково, серьезно.

— История — великое дело… — Сергей Ефимович задумчиво поглаживал узкую, клинышком, русую бородку. — Знать и любить свою Родину можно по-настоящему, только ознакомившись с ее прошлым…

Было между Петром Ивановичем и Сергеем Ефимовичем какое-то неуловимое сходство. Оба могли с воодушевлением часами говорить про свой предмет.

Но как ни интересно было слушать учителя, беспокойство все больше овладевало Сашей. Со сбором материала к докладу дело явно не ладилось.

— Не буду я выступать, — жаловался он Наташе Ковалевой. — Рассказывать ребятам о том, что все знают, неинтересно. Так только, попусту языком молоть:

— Скоро экзамены… — успокаивала его Наташа, — теперь не до докладов… Да, но существу, тебе никто и не поручал.

Они шли с Наташей по улице. Был воскресный солнечный день. С крыш капало. На площади и улицах толпился народ. От проезжих подвод снег разлетался грязными брызгами. Задорно чирикали воробьи, храбро купаясь в студеных лужах.

— Наступает весна… — задумчиво говорила Наташа. — Как хорошо!.. Люблю я весну. И экзамены люблю, потому что они весной…

Саша молчал. Сдвинув свою кожаную шапку-ушанку, он только щурил глаза.

— Ты чего? — удивленно спросила Наташа, видя, что Саша загляделся на седобородого колхозника в нагольном тулупе, проезжавшего мимо в дровнях.

— Постой, постой, кажется… Александр Ильич! — И Саша бегом бросился догонять дровни.

Наташа видела, как Саша догнал колхозника и стал разговаривать с ним.

Не дождавшись, Наташа ушла домой. На другой день во время перемены она заметила, что Саша подошел к пионервожатой. Наташа, проходя мимо, услышала, как Саша говорил:

— Хорошо!.. Я сам съезжу за ним… Главное, он согласился… Человек-то какой необыкновенный!..

Наташа все ждала, что Саша расскажет ей, о чем он беседовал с вожатой но, не дождавшись, после уроков сама подошла к нему:

— О чем это ты разговаривал?

— Так… — Саша неопределенно махнул рукой. Через несколько дней стало известно, что пионерский сбор назначается на пятницу. Машенька намекнула, что это будет очень интересный и необычный сбор. Но о чем будет идти речь на нем, никто не знал. Все ребята были очень заинтересованы.

Еще больше раззадорило ребят сообщение: сбор по непредвиденным обстоятельствам откладывается на два дня, до воскресенья.

— Ты ничего не знаешь? — пытливо спрашивала Наташа у Саши.

— Нет. — Он упрямо качал головой, но темные глаза его хитровато щурились.

«Знает», — решила Наташа. Обидевшись, она сжала губы и отошла. А девочкам сказала:

— Сашка невозможный стал. Пожалуй, я дружить с ним не буду…

На другой день от пионервожатой поступило новое распоряжение: для проведения сбора выделить четырех пионеров. Двое должны были прийти в школу за час до сбора и все приготовить, остальные двое — Саша и Володя — дежурить у входа.

Любопытство ребят все больше разгоралось. О чем будет идти речь на сборе, никто не знал. Это была выдумка Машеньки — окружить сбор необычайной таинственностью.

Все уже сидели в зале, когда Саша и Володя Малышев почтительно ввели туда гостя — к удивлению Наташи, того самого седобородого колхозника, с которым Саша недавно разговаривал на улице.

Старик неторопливо снял ватный пиджак и сел рядом с Машенькой за стол. Школьники увидели у него на груди два серебряных георгиевских креста и несколько медалей дореволюционного времени.

— Ребята!. — Щеки у Машеньки пылали, голос звенел. — Сегодня на сбор мы пригласили Александра Ильича, нашего земляка из колхоза имени Шверника. Александр Ильич в русско-японскую войну служил моряком на крейсере «Варяг».

Александр Ильич медленно поглаживал короткую седую бороду. Глаза у него поблескивали из-под густых бровей.

— Давно это было, ребята, — заговорил он глуховато и неуверенно, видно не зная, с чего начать. — Давно, когда вас еще на белом свете не было…

Рассказывать Александр Ильич оказался не мастер. Но понемногу он разошелся, суровое лицо его оживилось. Со всех сторон жадно, с восторгом смотрели на него ребячьи глаза.

…Вот раздвигаются стены школьного зала, и перед ребятами — бурное, кипящее Желтое море. Невдалеке в рейде чернеют вражеские корабли, закрывая серыми дымками горизонт. Подняв якоря, отважный крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» уходят из чужого порта в открытое море, чтобы вступить в бой с вражеской эскадрой…

— Служил я на «Варяге» марсовым, — рассказывал Александр Ильич. — Когда начался неравный бой — находился на подаче снарядов. Трудились мы не покладая рук. Кругом рвутся вражеские бомбы. А на нашем «Варяге» все ходуном ходит после каждого нашего залпа… Видим — загорелся японский крейсер «Азима». — «Ура! — кричим. — Пробьемся в Порт-Артур к своим!» — Выскочил против нас вражеский миноносец. Хотел прямой наводкой потопить. Подбили мы и его. Видим — носом взрыл волны и стал тонуть… Но тут японцы пристрелялись. Стали их снаряды громить «Варяг». А у нас снаряды уже на исходе. Да и покорежили наш «Варяг» изрядно. Повернули мы обратно в порт. Подняли сигнал: «Терпим бедствие, но не сдаемся». Были в корейских водах и иностранные суда — английские, французские, американские. Обязаны они были встать на нашу защиту, потому что в нейтральном порту мы находились. Но они не помогли нам. Сами предлагают нам сигналами: сдавайтесь врагу! Но мы не сдались… Не посрамили своей родины и своего боевого Андреевского флага на мачте…

Когда Александр Ильич кончил рассказывать, стихийно возникла песня. Ее пели все, даже те, кто не знал слов:

Наверх вы, товарищи! Все по местам!

Последний парад наступает.

Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,

Пощады никто не желает…

Саша не сводил глаз с Александра Ильича. Он пел, охваченный необычайным волнением и восторгом, гордостью за отважных русских моряков. С таким же волнением — он видел — пели и Наташа, и Вася, и Егор, и все ребята.