Тайная война воздушного штрафбата - Антон Кротков Страница 39

Едва увернувшись от собственной «серебряной пули», Эсла был вынужден в одиночку сражаться с четырьмя МиГами. В итоге ему сильно досталось, хотя под занавес Эсла всё-таки сумел из своих пушек хорошо достать одного из противников, чей самолёт развалился в воздухе. В конечном счёте сказалось техническое превосходство экспериментального истребителя, который пилотировал одинокий «охотник». Ведь даже новичок на хорошей машине может завалить сильного противника, которому не повезло с крыльями. А уж многоопытный ас, когда «под ним» суперсамолёт, способен творить настоящие чудеса, в частности выпутываясь из, казалось бы, безнадёжных ситуаций.

Однако из-за полученных повреждений у «Сейбра» на посадке подломилось шасси, самолёт плюхнулся на брюхо, от удара потёк бензин и только чудом не случилось пожара, как в предыдущий раз.

Когда на место аварии подоспела спасательная бригада, они застали пилота за необычным занятием: сидя среди обломков своей машины он… пудрил себе нос! С помощью косметики из набора, презентованного ему голливудским консультантом, Эсла торопливо гримировал лицо, тщательно замазывая тональным кремом синяки и раны! Заметив остолбеневших пожарных, мужик с пудреницей невозмутимо пояснил:

— Должен же я прилично выглядеть, когда нагрянут вездесущие репортёры!

Поразительное хладнокровие для человека, только что чудом избежавшего смерти! Не обращая внимания на сильную боль в разбитом локте правой руки, лётчик думал о том, как спасти честь своей фирмы. Эсла прекрасно понимал, как журналисты могут истолковать его разбитый нос. Но как говорится: фигой срама не прикроешь.

Репортёры и вправду вскоре сбежались: всё, что было связано с именем героя, сразу становилось сенсацией. После гибели в конце Второй мировой войны таких легендарных истребителей, как восьмикратного аса (40 побед) Ричарда Айры Бонга, разбившегося 6 августа 1945 года во время испытаний реактивного Р-80, его близкого друга и конкурента в борьбе за корону короля истребителей Томаса Макгуайра, а также пропавшего без вести лучшего аса ВМФ Эдварда О’Хара, Эсла стал номером один в неофициальной иерархии ныне живущих легенд. Об асах же новой волны, например о восходящей «звезде» корейской войны Джозефе Макконнелле, только начинали говорить…

Вскоре в прессу выплеснулась информация о том, что, дескать, знаменитый чернокожий ас испытывает не очень надёжную технику, если с ней происходят такие курьёзы. Пошла цепная реакция. В Вашингтоне заговорили о том, что надо более тщательно следить за конкурсами по закупке перспективных видов оружия, чтобы содержащие штаты лоббистов в коридорах власти частные компании не жировали за счёт денег налогоплательщиков. Вся эта шумиха накануне сдачи нового самолёта и систем вооружений военным предсказуемо вызвала крайне раздражительную реакцию работодателей Эслы.

Лётчика срочно вызвали на ковёр в главный офис компании, где поставили ультиматум: или он в течение недели проводит показательный бой — мощную рекламную акцию и тем самым сразу снимает все вопросы об эффективности новой техники, или компания разрывает с ним контракт.

Борис очнулся оттого, что кто-то настойчиво тормошил его за плечо. Открыв глаза, арестант обнаружил, что его тюремная камера полна людей. Оказалось, пока Нефёдов спал, в местном Управлении пограничной охраны и охраны порядка случился маленький дворцовый переворот. Осудивший Бориса на смерть чиновник был свергнут своим же заместителем по приказу из Морганбурга — столицы «Демократической всеафриканской республики». Это означало, что у Макса Хана, к которому Нефёдов обратился через местных заговорщиков за помощью, действительно имелись очень серьёзные завязки среди высших правительственных иерархов этой страны.

Специально за Нефёдовым был прислал вертолёт. Борис понял: пришло время поднимать знамёна. От судьбы не слиняешь: тому, кому в Великой книге судеб предначертано умереть птицей — на лету, при любом раскладе удастся избежать последней услуги палача. Вскоре ему снова предстоит крепко держаться за краешек жизни на глубоких виражах…

Один из вертолётчиков — бортстрелок в бронежилете, одетом на голое тело (единственный чёрный член экипажа), первым делом предложил пассажиру шейный платок, смоченный одеколоном. Оказалось, «вертушка» всю ночь вывозила из джунглей правительственных коммандос из крупного подразделения «охотников», которое неделю назад угодило в партизанскую засаду и всё это время вело жесточайший бой в окружении в ожидании обещанной эвакуации. Выжившие после семи дней ада спецназовцы брали с собой в вертолёты начавшие разлагаться тела погибших товарищей, не желая оставлять их на поругание врагам.

Поэтому в кабине стоял жуткий смрад, даже несмотря на то, что обе двери грузовой кабины и форточки на местах лётчиков были открыты. Без импровизированной маски находиться внутри вертолёта было невозможно. Борис быстро повязал платок и стал похож на грабителя почтовых экспрессов с Дикого Запада. Вокруг на стальном полу, обшивке бортов — следы крови, кое-где по полу ползали огромные могильные черви. Но экипажу, видимо, было не привыкать к жизни на пороховой бочке. Пришло время завтракать, и лётчики открыли мясные консервы, достали припасённый хлеб, самогон, точнее, пальмовое вино, который все тут именовали «ликёром». Новому человеку тоже вручили жестяную кружку и открытую банку тушёнки. И хотя есть Борису как-то не очень хотелось, он решил не отказываться. Ветеран многих войн с волнением и не без удовольствия начинал обживаться в подзабытых фронтовых условиях.

При взлёте винты вертолёта подняли облака пыли. Если бы лица находящихся в кабине людей не были завязаны платками, их ноздри, глаза, рот мгновенно оказались бы забитыми песком. Но как только вертолёт поднялся в небо, по салону стали гулять высотные ветра, и дышать стало легче.

Пилотировали вертолётчики так, словно в любую минуту ожидали ракетной атаки из-под покрова джунглей. На всякий случай пассажира, чтобы при крутых манёврах он не вывалился через открытые для пулемётов двери, сразу пристегнули специальной лонжей.

Через три с лишним часа вертолёт приземлился на большой авиабазе. С какой-то целью вертолётная посадочная площадка с двух сторон была огорожена импровизированной стеной из ржавых пустых железных бочек.

Пулемётчик остановил устремившегося было к выходу пассажира:

— Надо ждать крытую машину, сэр, — пояснил он больше жестами, чем словами (как вскоре выяснится, за исключением небольшой кучки наёмников из Европы и США так здесь изъяснялись почти все). Стрелок настороженно слился со своим спаренным 7,62-миллиметровым М60 на шкворневом станке, к которому двумя длинными «хоботами» тянулись пулемётные ленты. Но так как новый в этих местах человек озадаченно продолжал торчать возле выхода, пулемётчик недовольно оглянулся на него: — Не маячьте у меня за спиной, сэр!

Один из лётчиков-европейцев обрисовал Нефёдову местную специфику. Оказалось, что даже в пределах базы в определённых секторах персонал ежесекундно подвергался опасности со стороны вражеских диверсантов. Здесь регулярно случались миномётные обстрелы и прочие прелести партизанской войны (сразу стало понятно, зачем нужны стены из бочек). А потому существовала инструкция, которая чётко делила по цветам всю тыловую территорию. Сейчас они находились в оранжевой зоне, где степень угрозы не так высока, как в красной, но и расслабляться тоже нельзя, как в синей или зелёной. Некоторые самолётные площадки по соседству даже были неплохо защищены от обстрела высокими заборами из листов гофрированного металла.