Рубеж - Анатолий Рыбин Страница 4

— Отпусти, конечно, — сказала Наталья Мироновна таким тоном, словно это она была виновата в том, что шофер с машиной все еще стоял у дома.

Мельников вышел на улицу. В тот же миг заурчал мотор, и газик, удаляясь, постепенно затих в пыльной глубине поселка. Мельникову было жаль свою Наташу. В последнее время она очень много работала, изыскивая и проверяя новые методы лечения больных геморрагической лихорадкой. Ей приходилось сидеть по ночам, обобщая свой опыт, систематизируя материалы для доклада на большом симпозиуме. Она была уверена в результатах своих исследований. Да и он, человек далекий от медицины, почему-то очень верил в ее успех. И вдруг такой странный оборот: «Меня разбили». Мельников все еще не мог поверить этому.

Когда он вернулся в дом, жена сидела на тахте, прижав руки к груди. Лицо ее было бледным, осунувшимся.

— Зачем ты поднялась, Наташа? — спросил Мельников. — Тебе нужно хорошо отдохнуть.

— Что ты говоришь? Какой может быть отдых? Я теперь даже думать об отдыхе не имею права.

— Но ты же больная. — Он скинул с себя китель, опять сел рядом с ней, обнял за плечи, как делал всякий раз, когда ей бывало трудно. — Ну рассуди сама, что из того, если ты будешь истязать себя? Изменишь разве положение? А сердце доконаешь. И скажи мне наконец, что же все-таки получилось с твоим докладом?

— Что получилось... — Она усмехнулась и печально вздохнула. — Понимаешь, Сережа, едва я закончила доклад, академик Мишутин спросил, какое количество больных мною исследовано. Я ответила: двадцать два. Он поинтересовался, за какое время. Я не знаю почему, но сразу почувствовала в этом вопросе какой-то подвох. И не ошиблась. Мишутин поставил мое исследование под сомнение ввиду недостаточности исследовательского материала. Каково?! — Бледное лицо Натальи Мироновны вспыхнуло, губы задрожали, в голосе появилась непривычная хрипотца. — Я стала, конечно, возражать, назвала еще несколько человек, которых мой метод лечения поставил на ноги. Но Мишутин есть Мишутин. Разве после него кто-нибудь вступится за какую-то неизвестную провинциалку? Ах, если бы был жив профессор Федотов! Он был для меня как родной отец... — Она опустила голову, но тут же оживилась, заговорила с прежним возмущением: — Кстати, ты знаешь, что сказали мне потом в кулуарах? Мишутин был ярым противником профессора Федотова... А я в докладе дважды вспомнила Юрия Максимовича добрым словом, назвала его своим учителем. Неужели Мишутин такой злой человек?

— Не знаю, какой там Мишутин, — сказал Мельников, — но тебе не следует так сильно расстраиваться и горячиться. Все еще обойдется. Тебе нужно хорошо подумать...

Наталья Мироновна настороженно спросила:

— О чем подумать, Сережа?

— Прежде всего о своем здоровье. Я не хочу, чтобы ты мучила себя. И дьявол с ним, с этим Мишутиным. Расскажи лучше, как там Людмила живет? Как ее успехи в консерватории? Сыграла тебе что-нибудь новенькое?

— Сыграла... — нехотя ответила Наталья Мироновна и, вынув из-под подушки свернутое письмо, с горькой иронией протянула его мужу: — Вот, полюбуйся.

Мельников сразу узнал почерк сына — размашистый, с острыми прыгающими буквами. Володя писал сестре по секрету, полагая, что только Людмиле может сообщить о своем согласии на участие в какой-то длительной медицинской экспедиции.

«...А родителям я сообщу, когда буду на месте. Так, наверно, лучше, потому что намерение мое станет уже свершившимся фактом и разговор о нем отпадет сам собой. А главное, у нашей милой беспокойной мамочки тогда не будет никаких сомнений, что чувствую я себя в новых условиях отлично, увлечен работой и волноваться о своем бродяге эскулапе ей не стоит. Ты, конечно, Людок, будешь со мной до поры в тайном сговоре. Обнимаю тебя, сестренка. До нескорой встречи. Твой Вовка-Айболит, как ты называла меня когда-то. Помнишь?»

— Вот сколько бед навалилось на меня за эти дни, — покачала головой Наталья Мироновна. — Ты должен что-то предпринять, Сережа, — сказала она настойчиво. — Мы же специально увезли Володю с Дальнего Востока из-за угрозы туберкулезной интоксикации. Забыл он, что ли?

— Так то когда было? В детстве!

— Это ничего не значит. Есть болезни, которые могут повторяться и приобретают при резкой перемене климата тяжелейшую, осложненную форму. Что это за экспедиция? Куда она направляется?

— Послушай, Наташа, — сказал Мельников, — тебе надо сейчас отвлечься. Давай лучше пригласим к нам Нечаевых и вместе посоветуемся.

Мельников подошел к телефону. В прижатой к уху трубке вскоре послышался приятно журчащий голос Ольги Борисовны, жены Нечаева. Удивившись, что Наталья Мироновна уже дома, Ольга Борисовна без колебаний пообещала:

— Приду, конечно, а как же!

— И непременно с Геннадием Максимовичем, — сказал Мельников.

— А вот это не обещаю. Его нет.

— Как нет? Мы же вместе приехали.

— Ушел в часть. Соскучился, говорит, за неделю. «Значит, он к ракетчикам направился, — подумал Мельников. — Правильно, пусть посмотрит, как они настроены. Политотдел все должен знать».

— Ну мы ждем вас, — Мельников повернулся к жене: — А ты полежи еще, не вставай.

— Потом, Сережа, потом.

Преодолевая слабость, Наталья Мироновна встала с тахты, но, не сделав и шага, села снова, положила на язык таблетку резерпина. Мельников испуганно посмотрел на жену.

— Ничего, мне уже лучше. — Наталья Мироновна явно храбрилась. — А ты, Сережа, принеси мое салатовое платье с белым воротником. Оно в шифоньере, в левой стороне. Ну чего же ты медлишь, Сережа?

Мельников хотя и без энтузиазма, но просьбу выполнил.

Пришла Ольга Борисовна, слегка располневшая, но все еще не утратившая стройности, с высоким узлом волос, сколотых на затылке широким гребнем.

Узнав о том, что произошло с ее подругой в Москве, Ольга Борисовна возмущенно сказала:

— Подумаешь, Мишутин! А ты видела, что о тебе в местной прессе написали?

— В прессе, обо мне? — Наталья Мироновна ничего не понимала. — Когда? Кто написал?

Мельников тоже недоуменно пожал плечами.

— А я как знала, что удивлю обоих. Припасла. — Гостья вынула из сумочки областную газету, проворно развернула, показала на фотоснимок, помещенный на второй полосе сверху. — Узнаете?

— Ух ты! — смешавшись, воскликнула Наталья Мироновна. — Это корреспондент подловил меня у чабанов.

В газете под снимком было напечатано:

«Врач-терапевт Наталья Мироновна Мельникова в дальнем казахском селении оказывает срочную помощь больному чабану. После трудной песчаной дороги, изнуряющей жары она отказалась от отдыха, потому что другой тяжелобольной ожидал ее в это время в соседнем селении. Сейчас Наталья Мироновна — одна из достойных представительниц нашей области на медицинской конференции в Москве».