Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943-1945 - Артем Драбкин Страница 41

— Вопрос «бытовой»: сколько водки или спирту мог выпить самый «тренированный» летчик?

— Чистый спирт не давали, давали или разведенный 40%-ный, или водку. 100 граммов за боевой вылет. Четыре вылета сделал — вечером дают тебе 400 граммов. Хоть залейся.

Выпить летчик мог много. Были и такие, кто много выпивал. Только такие долго не жили. Вечером выпил — утром ты «негожий», а надо лететь. Полетел — сбили. Не мог человек в таком состоянии взять от своего самолета все, что тот мог дать.

Потом командир полка своей волей «полную» выдачу прекратил. Сколько бы ты вылетов ни сделал, вечером не больше 150 граммов.

— На праздники и на переформировании пили больше или меньше?

— На праздники тоже не очень, особенно если ты в дежурном звене. Те же 150 граммов.

В тылу, конечно, пили побольше, но тут тоже все зависело от человека. В нашем полку летчики, в большинстве своем, пили умеренно. Я же говорю: те, кто к этому делу пристрастился и начинал пить помногу и часто (пьяницы, одним словом), долго не жили. Сбивали их. Мой «предел» был 150 граммов. Я пить не любил.

— «Ликер-шасси» пили? Ну, спирто-глицериновую смесь?

— Ты что?! Пить летчику эту гадость — унизительно! Эту дрянь пил исключительно техсостав.

— Были ли на фронте занятия по физической подготовке?

— Не было. Других дел было по горло.

— Курили на фронте много?

— Большинство курило, я — нет.

— Такой вопрос, может, не совсем тактичный, но могли ли пилоты договориться и сбить в воздухе «плохого» командира?

— Конечно могли.

— И такие случаи были?

— В нашем полку точно не было. В других?.. Был слушок… Достоверный… Очень…

Бывают такие командиры-мудаки, которые летчиков не ценят, хотя вроде и сами летчики… Есть любители на чужом горбу в рай въехать. На мой взгляд, лучше такого командира-мудака в клещи зажать и самим завалить. Раньше, чем он тебя, ради своего шкурного интереса, на смерть пошлет.

— Летали ли вы на разведку?

— Летал, и не раз.

— Фотоаппарат вам в «як» ставили?

— Ставили. В отсек за кабиной. Я не только с этим фотоаппаратом на разведку летал, я и фотоконтроль им осуществлял. «Илы» отработают, я еще немножко над целью оставался и фотографировал. Неприятное дело. Курс ровный — «мечта зенитчика». Вот эти зенитчики по тебе и лупят, мечту воплощают.

— До какой высоты видны следы гусениц танка и до какой высоты виден сам танк?

— Танк — до тысяч 2,5—3,0. В зависимости от того, какой танк — средний или тяжелый. Его следы — где-то до 1,5 тысячи.

— Опять-таки, может, не совсем тактичный вопрос — национальные трения среди летчиков полка какие-нибудь были?

— Никаких! Вообще на национальность никакого внимания не обращали. Русский ты или узбек, украинец или еврей, грузин или осетин, не имело никакого значения, все как братья. Я же сам украинец! Не уверен точно, но не сильно ошибусь, если скажу, что на 36 летчиков полка у нас было где-то 13 национальностей.

Летчики ведь нормальные люди, не лучше и не хуже других, и на земле у каждого свои симпатии и антипатии, но это все на земле оставалось. В воздухе, в бою летчики верили друг другу больше, чем самим себе. (Только замполит, сволочь, из этого правила выбивался.)

— Как «половой вопрос» решали на фронте?

— Да кто как мог. В основном с помощью дружелюбно настроенного к нам гражданского населения. Правило было одно — никакого насилия. Договаривайся как можешь. Нам, летчикам, было чуть полегче, чем остальным, — официантки, оружейницы, девчата из службы ВНОС. Договаривались.

Начальству было еще легче, можно было солдатку завести, ППЖ (аббревиатура, принятая на фронте, — походно-полевая жена. —А.Д.). Было и такое, чего там…

«Половой вопрос» вставал, когда боев нет, а когда бои идут, то есть только одно желание — выспаться.

— Сажали ли летчиков на гауптвахту?

— У нас в полку нет.

— Как наша пехота (артиллерия, танкисты и т.д.) к летчикам относилась? Любили или считали, что плохо воюете и вас даром шоколадом кормят?

— Хорошо относились. Нас любили. Мы их с душой прикрывали.

Когда меня сбили, меня танкисты с переднего края вывезли. Ко мне проявили неподдельное уважение: «Мы здесь, внизу, знаем, что, если что, вы нас обязательно прикроете!» Это ведь 1943 год был, мы уже господствовали.

— Как у вас сложились отношения с полковыми политорганами?

— Всяко бывало. С низовым звеном — комсоргами и прочими — нормально. А вот с замполитом…

Замполит наш был дрянной мужичок. Хотя он был «летающим».

Полетел я как-то с замполитом. Дело было над Сандомирским плацдармом. Я ведущий, он — ведомый, хотя я лейтенант, а он майор: «Давай, Иван, ты — главный. Ты же с опытом». Дали нам задание парой на «свободную охоту». К немцам слетали нормально, отбомбились. На обратном пути нам попалось четыре «мессера». Я в бой, а он — в стороночку!.. («Я место для атаки выбирал…» — это он потом заявлял.) Я покрутился с этой четверкой на виражах минут пять, а потом увидел дырку и на кабрировании на солнце и ушел. Потеряли меня «мессера».

— На каком истребителе вы были? На какой высоте вы вели этот бой? И еще вопрос: почему, на ваш взгляд, немецкие летчики не перевели бой на «вертикаль»? Вы же сами говорите, что у «мессера» на «вертикали» преимущество.

— Я — на Як-1. Высота была 2500—3000 метров. Почему не перевели бой на «вертикаль»? Мне думается, что это были неопытные летчики (хотя на виражах они пилотировали неплохо). У меня впечатление такое сложилось потому, что бой они вели как-то неорганизованно и сумбурно. Чувствовалось, что ведущий четверки своими летчиками совершенно не управляет. А половина успеха (или неуспеха) в бою — это заслуга ведущего группы.

— И вы не побоялись парой на четверку?

— Я не побоялся. Хоть и знал, что наш замполит не храброго десятка. Ну не думал я, что он так откровенно струсит!

— А когда в одиночку остались, тоже не испугались?

— Не до этого было. Я ведь чего с ними закрутился? Я думал, что хоть одного, но сумею сбить. И был близок к этому, самой малости не хватало. Вроде пристроюсь, еще немного довернуть — и попаду, но смотришь, а у тебя на хвосте тоже висит. Только сбросишь его, еще один пристраивается… Все-таки четыре на одного — это многовато. Покрутился я минут пять, потом решил: «Да ну вас на хрен! Живите!.. » — и смылся.