Дьявольский полк - Свен Хассель Страница 41

— Я возглавлю ее сам, — сказал Майк, словно это что-то означало. Уверенности в нем как в командире ночной штурмовой группы у нас не было. Приказать нам он не посмел. Если б приказал и дела приняли скверный оборот, для него это могло бы иметь очень неприятные последствия. На противоположной стороне находились не дилетанты. Поэтому вылазки в ту ночь не состоялось. Майк даже обещал Порте с Малышом шестьдесят сигарет с опиумом и возможность дергать золотые зубы сколько угодно, если они смогут собрать группу. Малыш и Порта не скупились на угрозы и заманчивые обещания, но мы их не слушали. Наутро американцы принялись издеваться над Майком. Перебросили к нам старый сапог с дохлой крысой внутри. Смысл послания был ясен. Потом прибегли к громкоговорителю:

— Мы не забыли тебя, Браун. Ты самый гнусный изменник, носивший когда-либо американский мундир. Тебе самое место среди фрицев. Я жду тебя; только не вынуждай ждать слишком долго. Не хочу натирать из-за тебя мозоль на заднице, липовый майор Браун. Обещаем двадцать тысяч долларов [143]и столько сигарет, сколько смогут унести два человека, если твоя рота отрежет тебе башку и перебросит ее к нам. А если откажется, мы перебьем всех, когда придем за тобой.

Американские снайперы весь день вели охоту. Убили одиннадцать наших. Сразу же после полуночи они сняли наших часовых, и лишь благодаря Легионеру не разделались с нами. Он вылез из окопа отлить и увидел подбегающих американцев. Тут же открыл огонь из ручного пулемета, и потребовалось десять минут ожесточенного боя, чтобы заставить их отойти. Это стоило нам еще двенадцати человек. Но теперь с нас было достаточно. Американцы зашли слишком далеко.

Майк восторженно потер руки, когда к нему подошел Легионер и доложил, что штурмовая группа готова. Мы собирались проскользнуть на американские позиции и схватить приятеля Майка сразу после семи часов вечера, когда там будут выдавать ужин. Они сосредоточатся на еде, и поскольку мы ужинали примерно в это же время, им в голову не придет ждать нашей вылазки. Эта идея Легионера встретила значительное противодействие таких любителей поесть, как Порта. Майку она тоже не особенно нравилась, но Легионер настоял на своем. Малыш с Хайде сделали проход в проволочном заграждении, и мы проползли через него почти со скоростью молнии. Собрались в двух снарядных воронках перед позицией противника. Отвернули колпачки гранат, сняли автоматы с предохранителей. Находились мы так близко, что слышали, как американцы шутят по поводу содержимого своих котелков. Один сказал, что это тушенка из мертвых немецких телефонисток. Двое пререкались из-за бутылки джина.

Майк рассмотрел подходы через свой инфракрасный бинокль. Шепотом приказал Малышу идти с ним и помочь утащить Джо Даннавана. Американцы, казалось, забыли обо всем, кроме еды. Майк взмахнул рукой, подавая сигнал к атаке.

Мы ринулись вперед. Один котелок взлетел высоко в воздух, когда в него угодила граната. Мы бросали в их окопы гранаты, мины и приканчивали уцелевших автоматными очередями.

Поднялось невообразимое смятение. Через несколько минут мы возвращались обратно. Перед уходом едва успели уничтожить их минометы вместе с крупнокалиберными пулеметами. Спрыгнули мы в свои траншеи, тяжело дыша.

Майк едва не потерял дар речи от ярости. Малыш был слишком груб с Даннаваном и задушил его, поэтому Майку оставалось только пинать мертвое тело. Пожалуй, еще больше злило его то, что он даже не мог наказать Малыша за неуклюжесть, поскольку вылазка была совершенно непредусмотренной.

После этого мы несколько дней развлекались стрельбой из лука и трубки для пуска стрел [144].

Пошел дождь. Мы мерзли в маскировочном обмундировании. Поглядывали на монастырь, напоминающий угрожающе сжатый кулак. Однажды рано утром весь юго-западный горизонт словно бы взлетел в пламени. Небеса разверзлись, и мы как будто бы заглянули в целый ряд громадных доменных печей. Горы содрогались. Вся долина Лире затряслась от ужаса, когда восемь тысяч тонн стали с грохотом обрушились на нас. Началось величайшее в истории артиллерийское сражение. За один день на наши позиции упало столько снарядов, сколько было выпущено в ходе всей битвы под Верденом [145]. Обстрел неумолимо продолжался час за часом.

Наши окопы осыпались, и нам пришлось окапываться руками, ногами и зубами. Мы превратились в кротов. Прижимались к стенам траншеи, вернее, к тому, что оставалось от них. Подобного ада мы еще не знали. Мы видели, как весивший тридцать восемь тонн танк взлетел в воздух. Едва он приземлился гусеницами вверх, как взрыв отбросил его обратно.

Целая рота, шедшая по соединительной траншее, была похоронена заживо за несколько секунд. От нее остались лишь торчавшие вверх там и сям стволы винтовок.

В ту ночь обстрел начал сводить людей с ума. Приходилось валить их и бить, чтобы привести в себя. Но мы не всегда успевали схватить их, чтобы не дать выбежать под град снарядов, где жизнь обрывалась быстро. Вся местность представляла собой кромешный ад, заполненный летящей, раскаленной докрасна сталью.

Лейтенанту Соргу оторвало обе ноги, и он истек кровью. Два наших санитара были убиты. Одного придавило упавшим бревном. Другого разорвало пополам упавшим перед ним снарядом, когда он шел к лейтенанту Соргу. Малышу наполовину оторвало нос, и Легионер с Хайде держали его, пока Порта пришивал нос на место. Делалось это под прикрытием груды трупов. Так продолжалось всю ночь и весь следующий день. Наши полевые батареи были давно подавлены, танки сгорели там, где стояли.

Внезапно обстрел перенесли дальше. И тут появились американцы, вылезающие из ям и воронок. Они были сущими дьяволами. Кричали, вопили. Уверенные в победе, неслись вперед, считая, что никого из нас не могло остаться в живых. Но мы лежали, скорчась за пулеметами и огнеметами, в воронках и между камней. Первые пробежали, оставив позади нас, притворившихся мертвыми. За ними появлялись все новые и новые. Один из них ударил ногой по моей каске, и у меня зазвенело в голове. «Ну, погоди же, скотина, — подумал я. — Живым тебе не вернуться». Сквозь сомкнутые ресницы я видел бегущие ноги, высокие американские ботинки, белые французские гетры, английские обмотки. Все вперемешку. Потом появились негры с посеревшими от страха лицами.

Хриплый голос командовал:

— Впе-ред! Впе-ред!

Послышался лай пулемета. Я перевернулся на брюхо, поднял пулемет и вылез из грязи. Малыш вставил ленту. Я открыл огонь. Трассирующие пули со свистом летели в спины одетых в хаки солдат. Они пытались сдаться, но Смерть косила и косила их.

Мы пошли на американцев со штыками и саперными лопатками. Топтали тела, оскальзывались на выпавших внутренностях, душили своих собратьев-людей голыми руками.