Генерал СС - Свен Хассель Страница 49

Пережившие первую атаку пехотинцы покидали норы в снегу, со всех ног бежали к нам и прятались позади, словно пушки сулили какую-то безопасность. Однако едва боеприпасы у нас кончатся, мы станем такими же беспомощными, как и они, поэтому бедняги лишь меняли один ад на другой.

Один парень корчился в агонии с перебитым хребтом. Его пронзительные крики слышны были даже сквозь гром стрельбы, иногда даже заглушали все остальные звуки, но помочь ему мы ничем не могли. Некогда было вынуть револьвер и застрелить его.

Русские стреляли по нам все точнее. Крики и вопли раненых постепенно превращались в жуткую какофонию. Я видел, как Большой Пауль из Кельна рухнул с разбитой грудной костью и вдавленными ребрами; как повалился ефрейтор Дюваль, его левая рука свисала с раздробленного плеча лоскутами; унтер-офицеру Шайбе из Вупперталя оторвало обе ноги ниже колена; под ступнями рядового Вайса из Бреслау разорвался снаряд, тут же превратив его в бесформенную груду переломанных костей и окровавленной плоти.

Танки упорно продолжали въезжать на гребень и нестись вниз по другому склону к нам. Сколько их еще было за гребнем, оставалось только догадываться. Мысленно я видел бесконечный ряд.

Снаряд угодил прямо в гаубицу Грегора. Пушка развернулась и длинным стволом снесла голову не успевшему пригнуться заряжающему. Тело несколько секунд продолжало стоять, кровь била из шеи фонтаном в воздух. Грегор уцелел, но потерял контроль над нервами. Он запрокинул голову и смеялся, смеялся, а кровь заряжающего хлестала каскадом на его шинель. Мне было некогда привести его в себя пощечиной, я был слишком занят своими делами. Когда через несколько секунд я взглянул на него, он стоял на коленях в снегу и рыдал, сотрясаясь всем телом.

Атака прекратилась совершенно неожиданно. Т-34 развернулись и покатили, взрывая снег, в обратную сторону. Из-за гребня танков больше не появлялось. Мы стояли, разинув рты, глядели вслед удалявшимся в тупом изумлении. Победа им была обеспечена, мы в лучшем случае смогли бы продержаться еще четверть часа. И вот они уезжали, оставляя нас потрясенными, но живыми среди павших товарищей, чьи тела уже начали коченеть.

Едкий запах пороха жег горло и легкие, до слез резал глаза. Грегор, шатаясь, поднялся на ноги. Легионер гримасничал от боли, пока Старик перевязывал ему глубокую рану на лбу. Он впервые в жизни надел каску. Без нее Легионера наверняка бы оскальпировало. По грязному снегу к нам шел генерал, за ним группа молчаливых, задумчивых солдат. Раздраженно указал на пушки.

— Взорвите их, они нам больше не понадобятся! Соберемся внизу, в балке.

Он ушел, оставив меня и Порту уничтожать гаубицы. Мы заложили взрывчатку, Порта поджег запальный шнур, и мы побежали вниз, к сборному пункту. Едва оказались там, раздался взрыв, и наша противотанковая батарея перестала существовать. Через несколько часов все ее следы будут скрыты под падающим снегом.

Стоял сильный мороз. Ветер, как обычно, завывая, несся по степи, швыряя в замерзшие лица заледенелые снежинки. Куда ни повернись, ты встречал взгляд остекленелых глаз мертвецов, видел торчащую из сугроба оторванную ногу или руку, красные пятна на снегу. Вся широкая степь словно бы превратилась в кладбище.

Во главе плетущейся колонны шагал наш генерал СС. Длинные полы шинели хлопали его на ветру по ногам, шею закрывал поднятый воротник, голову покрывала меховая шапка, ноги облегали крепкие сапоги. Мы сразу же поняли, что этот человек — безумец. Хладнокровный фанатик, твердо решивший с боем прокладывать себе путь по России, а мы, жалкие дурачки, должны были тащиться за ним как подходящее, самодвижущееся мясо для пушек противника.

Мы снова окопались у берега Волги, возле подножья стоящих треугольником холмов. Оттуда были видны длинные колонны войск противника, переходившие замерзшую реку, а на другой день по нам открыла огонь тяжелая артиллерия. Меня четыре раза выбрасывало взрывной волной из неглубокой траншеи. В последнем случае меня спас Порта, быстро втащив обратно. Я был в таком шоке, что лишь через несколько минут смог стоять без поддержки.

Соседний участок подвергся обстрелу зажигательными снарядами. По нему тянулась длинная полоса огня, люди с пылающими волосами и одеждой, крича, выскакивали из траншей. Казалось, что горит даже снег. Запах горелой плоти заполнял нам ноздри, въедался в одежду, в кожу, и в конце концов нас от этого смрада вырвало.

Я сумел пристроиться под бетонными блоками и высунул ствол автомата в узкую щель. По бокам от меня расположились Малыш и Порта, мы сжались на дне траншеи и жадно глодали сухари, не уступавшие твердостью кирпичу. Мысли об обычном хлебе, пусть черством, с плесенью, была почти невыносимой роскошью.

Когда противник пошел в атаку, с Волги на нас повалил туман, окутывая ландшафт холодной, влажной дымкой. Несколько минут смятение и паника были такими, что мы стреляли вслепую, не зная, кто перед нами, друг или враг. А затем из тумана появились приземистые, массивные фигуры сибиряков, оживших снеговиков в толстой, белой, стеганой одежде. Послышались их хриплые возгласы ободрения: «Смерть немцам! Да здравствует Сталин!».

Первую волну атакующих мы отбили, однако наш фанатичный генерал не дал нам передышки. С неистовым криком он бросился преследовать отступающего противника, и нам только оставалось нестись за ним, словно табун обезумевших от страха лошадей. Сибиряки явно не ждали от нас такого безумия. Мы застали их врасплох. Одни останавливались и сражались, другие бежали к своим позициям, где офицеры, безумные, как и наш генерал, тут же поворачивали их обратно.

Это было хаотичное столкновение, я очень смутно понимал, что происходит. В отчаянной рукопашной схватке мы сражались над телами раненых, топча их сапогами; опьяненные кровью, изнеможением, страхом, душили друг друга, били прикладами, кололи штыками.

В конце концов мы одержали верх и захватили их бункер, хотя прекрасно понимали, что ненадолго. У нас не было сил удержать его при серьезной атаке, а сибиряки наверняка должны были вернуться со значительными силами.

Свое пребывание там мы использовали для налета на кладовую. Сибиряки оставили большой запас продуктов, и мы набросились на них стаей изголодавшихся хищников. Малыш рвал зубами кусок жирного бекона [75], Порта носился, как сумасшедший, протягивая руки во все стороны, набивал рот, пока щеки не раздулись до отказа и стало трудно глотать; после этого он принялся набивать карманы.

Уйти мы согласились с величайшей неохотой и только под суровым нажимом. Противник наступал, и в конце-концов мы бросились в бегство под градом снарядов.

С дальнего берега Волги открыла огонь тяжелая артиллерия. Земля дрожала так, будто вот-вот расколется. Генерал криком велел нам двигаться дальше, но у нас хватало ума не делать этого. Вокруг взрывались зажигательные снаряды, вырывавшие у человека легкие, и мы прижались к земле. Пытаться пробежать через такую бурю было бессмысленно. Оставалось только найти яму, броситься в нее и, спрятав голову, сжаться на дне. На поверхности все пожирало море пламени, охватившее землю после разрывов.