Торпеда для фюрера - Вячеслав Демченко Страница 5

Голос Новику не понравился. Было в нём что-то развязное, с блатным душком, знакомым с курсантской поры, когда караульную службу курсанты школы НКВД несли в ведомственной тюрьме. Саша внимательно посмотрел на хозяйку, словно надеясь увидеть в чёрных агатах зрачков, что ждёт его позади, за спиной, но ничего не смог вычислить.

— Допустим… — наконец, проворчал Новик и, обернувшись, наткнулся взглядом на дуло ППШ в дырчатом кожухе, наведённое на него с ремня, переброшенного через плечо в чёрном бушлате.

— А ты кто таков, морячок? — хладнокровно поинтересовался у обладателя автомата старший лейтенант и демонстративно опустился на стул.

— Командир особой роты 7‑й бригады морской пехоты лейтенант Войткевич… — ответил вместо автоматчика такой же, до тридцати, как и Новик, разве чуть постарше, крепкий мужик в армейской гимнастёрке с распахнутым воротом, в котором проглядывала чёрная, — морских пехотинцев, — тельняшка.

Скривив насмешливую гримасу, лейтенант Войткевич выдернул из-под застигнутого врасплох Кольки-царя табурет и уселся напротив Саши.

— Ну… как лейтенант с лейтенантом пить я с тобой не буду… — выложил он на стол командирский куцый наган. — Потому как я строевой командир, а ты легавый. Тем не менее прежде чем решить, что с вами делать, спешу представиться — Яков, для своих Яша, но насколько вы свои — нам ещё предстоит выяснить. Так что, для вас Яков. Можно просто, Яков Осипович…

— Ну и какое отношение вы имеете к партизанам?.. — спросил Новик, иронически покосившись на матросов и морпехов, объявившихся как чёрт из табакерки: кто из-под столовой скатерти с бахромой, кто из-под кровати в соседней комнате, а один так даже скрипнул дверцей платяного шкафа в полутёмной прихожей…

Ответа не последовало.

— Каким боком вы к партизанам?.. — переспросил Новик и выложил со своей стороны на стол табельный «ТТ». — А?.. Яков Осипович?

— Самым непосредственным… — не сразу и как-то лениво отозвался «строевой».

«Даже не обернулся на своих… — неохотно отметил Саша слаженное, будто отрепетированное, явление пятёрки чёрных бушлатов. — Шустрые какие, сто процентов разведчики…»

— На данный момент командую разведгруппой… — подтвердил его догадку «строевой», — …1‑го отряда 1‑го партизанского сектора…

— Майора Калугина… — закончил за него Саша.

— Допустим… — вальяжно откинулся на стуле Яков Осипович и заложил руки в карманы галифе. — Только ваша осведомлённость… коллега… — процедил он почти брезгливо, — никак не развеет моих сомнений…

Лейтенант Войткевич принялся раскачиваться на жалобно скрипящих задних ножках стула, словно размышляя вслух в плетёном кресле-качалке где-нибудь на дачном припёке, — лениво и неспеша.

— Можно ли вам доверять? Хотя бы в той степени, в которой, вообще, можно доверять важнейшим «органам» Родины-матери. Уж слишком, знаете ли… — поморщился Яков Осипович. — Слишком от них подванивает…

— Так тебе, может, нюхало починить?.. — громыхнул табуретом, грозно поднимаясь, Колька-царь, но не успел до конца распрямиться, как его тут же усадили тяжёлые ладони, лёгшие на плечи. — Чтобы не мешал дерьмо с ромашками… — сердито сбросил он с плеч руки морпехов, но, остановленный взглядом Новика, подрываться больше не стал. Только уставился в профиль «строевого» пристально и крайне недружелюбно.

Тот и ухом не повёл, продолжал, игнорируя жгучий взгляд преданного новиковского адъютанта.

— …Слишком уж вы, чекисты, любите пользовать людей вслепую. У вас что ни слово — «легенда», что ни шаг — обманные манёвры. Вы ж что с чужими, что со своими, — всё втёмную. А я этого не люблю…

— Не любит он… — развёл Саша руками и, насмешливо щурясь, перегнулся через стол к «строевому». — А я, по-твоему, что должен? Каждому оборзевшему фраеру все карты скидывать?

— Где наблатыкался? — в свою очередь, подался навстречу ему «строевой» лейтенант со злобно суженными зрачками. — Когда на допросах немецких шпионов лепил из окруженцев?! — хлопнул он ладонью по вышитой скатерти.

— Хватит… — раздался вдруг высокий девичий голос, негромкий, но решительный…

Это была Настя, Анастасия, единственная любовь Саши Новика, чудом спасённый в вихре смертей и страданий огонёк счастья.

Но до счастья было ещё далеко. Предстояли ещё бои, погони, перестрелки, гибель товарищей и неправедные обвинения.

Самым страшным, наверное, было то, что на Большой земле, в Туапсе, куда удалось через два дня добраться на допотопном баркасе потрёпанной разведгруппе Новика, Настю заподозрили в измене и не выпускали из круговерти допросов и провокаций до того самого времени, когда удалось разоблачить настоящего врага.

Сумел это сделать, вычислить оборотня, радистку Асю, так получилось, что самолично приведённую Новиком к партизанам, Войткевич, — и, наверное, именно тогда окончательно поверил Александр этому партизану-разведчику-морпеху-двойному агенту.

А до того, даже во время и после отчаянного налёта на офицерский санаторий Гелек-Су, подозрения не оставляли старлея; да ещё и Яков Осипович нет-нет да и приоткрывался с неожиданной, непривычной и очень для чекиста подозрительной стороны.

Туапсе. Лето 1943 г. Штаб КЧФ. Разведотдел

— Могу я всё-таки узнать, за каким чёртом контрразведке понадобились мои разведчики? — проворчал Гурджава, проводя взглядом телефонную трубку, опущенную полковником на рожки аппарата.

Полковник Овчаров посмотрел на него с некоторым сомнением.

— Такое дело вырисовывается, Давид Бероевич… Дело довольно-таки давнее. Ты помнишь, у нас на мысе Атлам под Феодосией был такой интересный заводик? «Гидроприбор» назывался?

— Забудешь тут, — проворчал Давид Бероевич. — С его эвакуацией столько шороху вышло…

— Вот… — поднял указательный палец начальник флотской контрразведки, надо понимать, акцентируя внимание «разведки». — А накануне эвакуации, буквально в сентябре 41‑го, успели на секретном полигоне того «заводика» провести весьма любопытные и очень секретные испытания. Срочную эвакуацию завода откладывали до последнего момента. Из-за изделия «38–41 ЭТ». Его испытания подошли к концу, оставались учебные стрельбы и далее, по итогам, представление в наркомат вооружений… — Полковник вернул очки на переносицу и ещё некоторое время морщил мясистый нос, устраивая поудобнее. — Эвакуация, естественно, была бы тем самым долгим ящиком, в котором потом хрен чего сыщешь. Как, собственно говоря, и получилось, — вздохнул он. — Хоть немцы, что, кстати сказать, весьма и весьма подозрительно… — подчеркнул бывший комиссар 3-го ранга, — практически не бомбили «Гидроприбор», который буквально до последнего дня выпускал для флота торпеды, а для армии — ручные гранаты. Но поскольку после прорыва Перекопа и выхода немцев на Ак-Монайские позиции другого пути эвакуации последней очереди завода, кроме как морем, не было, а все суда до последней шаланды пошли на спасение 51‑й армии. И распоряжались погрузкой, сам понимаешь, как… — Овчаров махнул пухлой ладошкой. — С боем палубы брали…