Уничтожить Париж - Свен Хассель Страница 57

— Надоел ты мне, — сказал Хайде. — Все вы мне надоели. Все это чушь собачья. Если бы не евреи, то…

— А что, если по нам откроют огонь? — спросил Старик, который до сих пор молча хмурился. — Если мы наткнемся на патруль?

— Какой патруль?

— На свору Малиновски, к примеру! — прорычал Хайде. — Штампы, какими бы ни были секретными, не помогут против этих ребят!

— Тут дело простое, — сказал Порта. — Нужно будет открыть огонь первыми.

— Да, и стоит только одному из них уцелеть, — игра сыграна.

— Никто не уцелеет! — Малыш подался вперед с воинственным выражением на лице. — Мы возьмем с собой гранатометы.

— Ходить ночью по Парижу с гранатометами? — язвительно усмехнулся Хайде. — Нас примут за треклятых коммунистов!

Легионер встал.

— Надоела эта болтовня, — отрывисто сказал он. — Будем действовать по обстоятельствам.

— Как я и предлагал, — сказал Порта.

— Когда отправимся? — пылко спросил Малыш. — Прямо сейчас?

Легионер холодно приподнял брови.

— Нет, разумеется. Завтра вечером.

Первый появился в окне. Вылез на узкий карниз и неуверенно балансировал несколько секунд, ища вверху и внизу, за что ухватиться. Не нашел. Неожиданно раздался выстрел, и человек полетел вниз головой в пустоту.

Появился второй. Тоже вылез на узкий карниз, потом прыгнул, как кошка, и ухватился за водосточную трубу. Стал осторожно спускаться на землю. Раздался еще один выстрел. Второй присоединился к первому в заасфальтированном дворе далеко внизу.

Третий не ждал, когда его застрелят. Его силуэт ненадолго появился в окне; он повис на миг в пространстве, потом полетел вниз ласточкой разделить судьбу товарищей.

Но зажигательная бомба хорошо сделала свое дело. Пламя вырывалось из всех окон, кроме двух маленьких на самом верху здания. Там уже была видна толпа людей. Двое прыгнули одновременно, и град автоматных пуль сопровождал их до самой земли. Гестаповцы не хотели рисковать.

В это время мы покинули свое укрытие и ушли. Насмотрелись на эту бойню. Гестаповцы мстили группе участников Сопротивления за недавнюю смерть четырнадцати товарищей. Но они не только мстили: они развлекались.

Покончив с бойней, гестаповцы вернулись к своей машине. Водитель и оставленный на страже человек лежали в лужах собственной крови, у обоих горло было перерезано почти от уха до уха.

Такая сцена произошла в Париже одним августовским вечером 1944 года.

Ночь была черной. Где-то за тучами виднелся бледный серпик луны, но небо было хмурым, нигде не было видно ни единой звездочки.

Район Малакофф был темным, тихим. Коты, воинственно наступавшие друг на друга посреди дороги, казались единственными живыми существами. Они замерли, посмотрели на нас с презрительным выражением, которое кажется естественным для всех котов, потом с воплем бросились друг на друга. Мы дали им достаточно места.

Неожиданно появились на велосипедах двое полицейских вермахта. Проезжая, они посмотрели на нас с легкой подозрительностью, и Малыш погрозил им кулаком.

— Кончай! — отрывисто произнес Старик. — Имей в виду, нам нужно избегать неприятностей, а не искать их.

Малыш задумчиво посмотрел вслед велосипедистам.

— Если что, я им зубы пересчитаю.

— О, Господи! — возмутился Барселона. — Идете вы или нет?

Мы нагнали Порту на углу улиц Беранже и дю Норд.

— Ты точно знаешь, где находится эта тварь? — спросил Гюнтер. — Здесь все эти чертовы лачуги кажутся одинаковыми. Я не намерен совершать круговой обход.

— Знаю, — ответил Порта, уверенно идя в темноте. — Неподалеку отсюда. Я помню, как мы шли этой дорогой с другой стороны. Возле бистро застрелили человека. Я помню это заведение. Давай посмотрим, есть ли на стене следы от пуль.

— Их там десятки, — сказал Гюнтер, подойдя к бистро и осмотрев стену.

— Правда?

Порта тоже перешел дорогу и посмотрел. Старик нетерпеливо передернулся.

— Можем мы идти?

— Я тебя не держу, — ответил Порта. — И вообще, кто приглашал тебя в это путешествие? Погоди минутку.

— Черт возьми! — Барселона нервозно оглянулся. — Куда теперь делся этот болван? И зачем только я в это ввязался? Почему мы не можем вести себя как остальные? Почему вечно ищем неприятностей?

— Откуда я знаю? — угрюмо ответил Старик.

— Почему никто не пойдет и не вытащит его? — недовольно сказал я, не испытывая желания делать это сам.

Появился самодовольно улыбающийся Порта.

— Я просто смотрел на местных женщин. — Озорно подмигнул Малышу. — Завтра вечером у кинотеатра на площади Клиши. Можешь мне позавидовать.

— Ублюдок! — машинально среагировал Малыш. — Наверняка не спросил, есть ли у нее подружка!

— Слушайте, идем мы или нет? — осведомился я.

— И что более важно, куда идем? — проворчал Старик.

— Сюда, — ответил Порта, ныряя под низкую арку. — За мной, мальчики, и держите рот на замке. Я осмотрел эту местность, можете положиться на своего дядю Порту… Пошли, Свен, не отставай! Помалкивай и держись поблизости.

Мы пошли за ним гуськом под низкую арку по узкой, грязной тропинке к ветхому сараю.

— Она здесь? — прошептал Барселона.

— Здесь, — подтвердил Порта.

Он достал фонарик и жестом подозвал нас.

— Идите, посмотрите!

Мы прижались носами к грязному окну. Грегор удивленно присвистнул.

— Черт возьми, не знал, что они могут вырастать до такого размера! Совсем как аэростат воздушного заграждения!

Малыш полез глубоко в карман и достал большой молоток.

— Прямо между глаз, — мечтательно сказал он. — Она свалится замертво. Даже ничего не почувствует.

— Не выходи из себя, — попросил Старик. — Вокруг люди спят. Ни к чему будить всю округу.

— Где вход в это место? — спросил Барселона.

— Вот здесь.

Порта подвел нас к двери — старой, массивной, петли которой не смазывали, видимо, целую вечность. Ночь огласилась скрипом. Где-то поблизости замяукал кот. Мы замерли, навострили слух и затаили дыхание. Никто не пришел выяснить, в чем дело. Кот пронесся мимо нас, и его мяуканье постепенно затихло вдали. Снова наступила тишина.

— Пошли!

Малыш первым вошел в хлев, держа молоток наготове. Мы осторожно последовали за ним. Неожиданно раздался звук множества жестяных банок, катящихся по лестнице. Малыш издал громкий вопль и принялся изрыгать любимые ругательства. Кто-то навел на него луч фонарика, и мы увидели, что он с ног до головы заляпан какой-то дурно пахнущей и отвратительно выглядящей грязью.