Форпост - Григорий Солонец Страница 67

Теперь уже ясно, что не случайно приснилось ей кораблекрушение и тот странный необитаемый остров. Ведь там они выжили, поклявшись в смертельной опасности быть вместе. А в жизни майор Селиванов и штабная машинистка Нестеренко оказались порознь, поэтому и случилась с ними беда. После такого объяснения трагедии ей хоть ненамного, но стало легче.

Гибель начальника штаба оформили как смерть в бою. Эта святая ложь гарантировала семье офицера государственные льготы. Это ничтожно малая, но хоть какая-то компенсация за преждевременную потерю мужа и отца.

3. Белая ворона

«Спросили однажды столетнего горца: в чем секрет его долголетия? „В любви, — не задумываясь, ответил мудрец. — Она настоящий эликсир молодости, необходимый девушке, идущей под венец, и старцу, доживающему век“. А в чем земное счастье? „В жизни, наполненной силой любви“, — ответил дедушка.

Из этого можно сделать вывод: жизнь и любовь, эти сестры-близнецы, как земля и небо, как два берега реки, не существуют порознь, а являются неделимой материей, гармонично дополняя друг друга».

Такую запись оставила вчера Катя Круглова в своем дневнике под впечатлением прочитанного философско-исторического трактата малоизвестного восточного автора Алишера Джабраилова. Эта пропитавшаяся мудростью человеческой мысли и едкой афганской пылью двухсотстраничная книжка случайно попала ей на глаза, когда в полковой библиотеке Катя проводила ежегодную инвентаризацию. Книги — ее профессия, ее безграничный духовный мир, в котором она комфортно себя чувствует. В нем нет насилия, бессмысленной жестокости, истребляющих человечество войн. Это ее второй дом, куда вхожи единицы самых близких людей, а пропуском служат вера, надежда, любовь.

В этом доме необычная планировка: тут стены условны и сдвинуты на сто, двести и даже тысячу лет. Здесь поселились и живут добрые сказочные феи и послушные оловянные солдатики из беззаботного детства, не ведающий страха в сражении с ветряными мельницами Дон Кихот и ненаглядная Золушка, ищущая золотую туфельку, здесь собрание ее поэтических сочинений и кладовая романтических грез, бесконечных мечтаний о принце на белом коне…

У Кати самая невостребованная на войне профессия: она библиотекарь, хозяйка почти десяти тысяч различных по содержанию, году издания, жанру книг. Это, как она недавно узнала, считай, на каждого солдата дивизии по экземпляру. Ей всего двадцать четыре года: хотя мама говорит не всего, а уже, намекая на статус незамужней девушки. Мама у Кати кандидат филологических наук, пишет докторскую диссертацию о тенденциях, особенностях развития древнегреческого языка и его влиянии на общественные процессы. Она была категорически против сумасбродной Катиной идеи поехать в Афганистан. «Наивная, глупая девочка, начитавшаяся пустых идеологических лозунгов, ура-патриотических газетных передовиц о высокой миссии советского интернационализма, ты даже не представляешь, куда собралась. Сейчас же выкинь из головы эту пустую затею!» — чуть ли не топая ногами, требовала ученая мама. И чем жестче, своенравнее и напористее она это делала, тем активнее формировался протест, сильнее становилось ее внутреннее сопротивление диктату. А папа, директор завода, в армии служивший в десантных войсках, молодец, поддержал ее. И даже знакомому полковнику из штаба округа позвонил, попросил посодействовать в оформлении документов. Так, вместо безупречной, нарисованной мамой, линии судьбы она выбрала свою: жизнь-то ее. И пока не пожалела, что на два года сменила московскую прописку на кабульскую.

В библиотеку, тихо постучав, вошел солдат. Вместо привычного автомата в правой руке держал он томик стихов Пушкина. Связист Паша Скрябин сам пробует писать стихи. Одно, посвященное первой школьной любви, он, слегка стесняясь, прочитал Кате. Ей оно понравилось своим лиризмом, предельной юношеской искренностью. И пусть технологию стихосложения автору не всегда удалось выдержать, как и укротить стремительного скакуна, именуемого рифмой, прозвучавшие поэтические строки нашли отклик в душе.

Паша признался, что со временем хочет издать свой сборник, поступить в Литературный институт. Интересовался, большой ли конкурс в вуз, нужна ли изданная книга и будет ли у него после службы в Афгане при сдаче экзаменов какая-то льгота.

— Надо мной ребята в роте подшучивают, Пушкиным называют. Я не обижаюсь. Однажды на ночном дежурстве в аппаратной, чтобы сон прогнать, офицер попросил стихи почитать. Я спросил, о чем, у меня разные есть: о любви, друге, Родине. «О матери», — уточнил он. И я попал впросак: ни одного такого стихотворения не написал. Наверное, потому, что воспитывала меня мачеха.

Паша замолк, выхватив цепким взглядом новый сборник Андрея Вознесенского «Антимиры» на полке.

— Слушай, я в своем Витебске его по библиотекам обыскался, а здесь, пожалуйста, свободно стоит, — обрадованно тараторил солдат-книгочей, будто клад нашел.

Катя с доброй улыбкой наблюдала за ним. Вот он, настоящий читатель, знаток и ценитель художественного слова! Правда, таких, как Паша Скрябин, увы, считаные единицы в полку. Большинство же солдат не знают даже, где библиотека находится, а если и заходят сюда изредка, то чтобы познакомиться: не с новой книгой, а с ней. Правда, Катя с потенциальными кавалерами не по годам строга, потому, наверное, они больше одного раза и не появляются. А один солдат-увалень из комендантской роты, посмевший ее возле стеллажа нагло облапать, за что и получил звонкую пощечину, в запале бросил: «А ты, оказывается, недотрога. Типичная белая ворона».

Катя вначале сильно обиделась, закомплексовала, а потом, успокоившись, расценила это как комплимент. В птичьей стае именно такая и выделялась бы на общем сером фоне.

Офицеры и прапорщики заходят в библиотеку чаще, особенно когда услышат о новых поступлениях книг. Берут в основном фантастику, детективы, а вот классическую литературу редко спрашивают. Обидно Кате за почти невостребованных здесь ее любимых Чехова, Лермонтова, Достоевского, Толстого, Тургенева. Неужели они устарели?

— А русские народные сказки есть? — озадачил неожиданным вопросом читатель в погонах прапорщика, которого она видела впервые. «Шутник», — промелькнуло в голове.

— Про серого волка и Бабу-Ягу? — с улыбкой уточнила Катя.

— Я серьезно, люблю сказки, только остроумные, с оригинальным сюжетом. Хорошо отвлекают от суровой действительности.

— К сожалению, ничем не смогу помочь. Вам нужно в детскую библиотеку, но таковая по штату не предусмотрена.

Прапорщик слегка расстроился. Но, чтобы не уходить с пустыми руками, попросил дать почитать что-нибудь про любовь, на ее усмотрение. Катя предложила нравившиеся ей новеллы Цвейга. Прапорщик взял их и молча неспешно направился к выходу.

— Постойте, я же не оформила читательский формуляр. Ваша фамилия?

— Брежнев, — несмешно сострил он. — А если по паспорту, то Богатырев Иван Степанович. Коренной туляк. Не была в городе охотничьих ружей, самоваров и пряников?

— Проездом только.

Так они познакомились. Богатырев Кате совершенно не понравился: обращение на «ты», простой, грубоватый юмор, походка как у слона. Внешне напоминает ресторанного вышибалу: оправдывающая фамилию косая сажень в плечах, руки словно созданы для боксерских перчаток и гирь, лицо непропорционально вытянутое, в веснушках. Такой словесный портрет появился в дневнике Кругловой, который за три афганских месяца «распух» почти до сотни тетрадных листов.