Обратная сторона войны - Олег Казаринов Страница 71

Что и требовалось коммунистическому руководству для послевоенного обустройства Европы.

Иногда мне кажется, что будь у поляков отчаянный предводитель, больше воли и не будь они так рассеяны по всему миру, то они направили бы свое оружие с не меньшей ожесточенностью, чем против немцев, против русских угнетателей, против предавших их англичан, против промолчавших американцев.

Как когда-то под наполеоновскими знаменами они сражались за свою страну против всего мира…

Война тщательно скрывает от нас свои неприглядные стороны, словно понимает, что оттолкнет от себя многих благородных сердцем, но наивных почитателей. Конечно, понятие военной необходимости — это одно, а человеческая мораль и представления о порядочности и чести — совсем другое.

Ни для кого сегодня не является секретом, что советская сторона умышленно принижала роль англо-американцев во Второй мировой войне. Началось это давно, сразу после высадки союзников в Италии и Франции. Подобную беспардонность отмечали даже наши враги.

Например, Геббельс в своих дневниках оставил такую запись: «Советская печать не проявляет интереса к войне на Западе. Она всякий раз ограничивается публикацией нескольких ничего не значащих строк о ней, посвящая большую часть своих сообщений политическим событиям в Румынии, имеющим для Советов более важное значение. Англо-американцам приходится мириться с таким прямо-таки возмутительным поведением москвы».

Публикации ничего не значащей информации о втором фронте продолжались и после войны. И в конце концов достигла своего эффекта. Мы поверили, что союзники вели войну какую-то несерьезную, сравнимую чуть ли не с увеселительной прогулкой. Что им было легко. Что нам от их второго фронта было «не горячо, не холодно». И что его открытию мы не очень-то и обрадовались. В военно-патриотической литературе так и писали: «…Похожая радость бывает у плотников, которым прохожий помог втащить бревно на верхушку сруба. Сами бы втащили. Но человек помог — спасибо ему…»

Так союзники нами и воспринимаются в войне — случайными прохожими.

Но советские солдаты тех лет испытывали другие чувства: «Радовались ли мы этому событию? Радовались. (…) Настроение было отличное. И мы радовались вступлению в Европу американцев и англичан — тому, что и они могут присоединиться к нашему делу…»

К. Симонов вспоминал: «То, что произошло сейчас в Нормандии, мы ждали и в отчаянные для нас дни сорок второго года, и тревожной весной сорок третьего, накануне летнего наступления немцев. Ни с какими другими словами за все предыдущие годы не было связано для нас столько обманутых ожиданий, сколько с этим — второй фронт.

Тем с большей отчетливостью помню свое восприятие высадки в Нормандии; наконец-то второй фронт открылся всерьез, не на жизнь, а на смерть! Во всяком случае, для меня лично эти дни памятны как счастливые».

Много воды утекло с тех пор. За годы холодной войны удалось выработать презрительное отношение к союзникам. Старательно отобранные кадры кинохроники показывали нам веселящихся англо-американских солдат, купающихся в походных ваннах, играющих в бейсбол, загорающих на броне танков (так показывали фашистов времен 1941 года). И все это неизменно сопровождалось бравурной, веселой музыкой.

Но надо понимать, что для рядового солдата война всюду одинакова. Под Киевом, под Москвой, в Нормандии, Тунисе или на Окинаве. Какое дело обычному пехотинцу, бегущему на пулеметы, до масштабов происходящего вокруг сражения! Будь то грандиозная Курская битва или атака безымянной высотки где-нибудь под Нарвиком. Какая разница, сколько брошено в бой дивизий — две или пятьдесят две, если осколки одинаково безжалостно разят и в донских степях и в африканских пустынях. Какое значение имеет для отдельно взятого солдата, где захлебнуться: в воде Днепра или в волнах Ла-Манша.

Может быть, где-то раны были не столь болезненны, смерть не столь страшна, труд не столь тяжел? Только потому, что где-то было меньше армий и меньше потерь?

Абсурд.

Человеческие силы имеют свой предел, и именно на этом пределе действуют в бою солдаты, на каких бы языках они не говорили.

Что ж с того, что Восточный фронт протянулся от Северного до Черного моря и перемолол миллионы жизней, а Западный оказался разорванным на десятки очагов и погубил «всего-навсего» несколько сот тысяч?

Ко мы по-прежнему надуваем щеки и считаем «свою» войну настоящей и серьезной, а войну, которую вели наши союзники, — нет.

Один мой знакомый однажды сделал интересное наблюдение, смысл которого сводился к следующему: «Советская Армия только при штурме Берлина потеряла людей больше, чем Англия за всю войну. И русские, и англичане до сих пор гордятся этим фактом».

Я не знаю ни одной страны, кроме своей, которая считала бы огромные потери основанием для гордости, а не для скорби и признания своих ошибок.

Бесспорно, бои именно на Восточном фронте предопределили поражение Германии. Вне всякого сомнения именно Советская Армия оказалась сильнейшей. Но это не дает нам никакого права относиться пренебрежительно к английским, американским, канадским, австралийским, новозеландским, французским, польским солдатам и матросам, офицерам и генералам. Они воевали честно.

И винить за «малый вклад в разгром германского фашизма и японского империализма» нужно не их и даже не их командование и правительства, а наших отечественных идеологов, старавшихся умолчать об этой странице Второй мировой — странице славы наших союзников.

Поэтому же не следует возмущаться невежеству западных читателей, имеющих весьма смутное представление о Восточном фронте. Они честно запомнили ту информацию, которую до них донесли их идеологи.

Тут нечему удивляться: в те годы речь шла не только о борьбе с общим врагом или о разделе территорий, а о противостояний двух систем.

Тайной за семью печатями остается планирование боевых действий между СССР и англо-американцами уже весной 1945 г. О нем можно судить лишь по крупицам той информации, которая дошла до нас в воспоминаниях ветеранов и в идеологических взаимообвинениях времен «холодной войны».

Всему миру стало известно печально-знаменитое указание Черчилля «тщательно собирать германское оружие и складывать так, чтобы его легче можно было раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось».

Любопытно, но немецкие военнопленные, оказавшиеся в руках англо-американцев, вспоминали, что у них даже не отбирали оружие и в связи с этим «питали надежду, что американцы собираются использовать их в войне против русских». (Разоружение произошло только к середине мая.)

Тогда же американский генерал Джордж Паттон, командующий 7-й и 3-й армиями США потребовал включить в состав его 3-й армии дивизию СС. «На резонные замечания по поводу союзнического долга он отвечал весьма откровенно: «Какое нам дело до того, о чем думают эти большевики? Рано или поздно нам воевать с ними. Почему не теперь?»