Летом сорок первого - Георгий Свиридов Страница 75

– Сейчас выясним, что из себя представляют эти субчики-голубчики, – пообещал старшине Терехин и, не удостоив Закомолдина взглядом, зашагал к дубу, в тени которого расположилась группа военных. – Веди его сюда!

В тени векового дерева находилась группа командиров. У многих на рукавах гимнастерок алели звезды, знаки отличия политработников. Тут был и юрист высокого звания, сухощавый, но невысокий. Он, как и остальные, рассматривал Закомолдина. А у подножья дуба, спиной прислонившись к его толстому стволу, сидел раненый командир. Забинтованная по локоть рука его покоилась на повязке. И голова забинтована, а поверх бинта надета зеленая фуражка с лакированным козырьком, совсем почти новая, в петлицах – ромбы комбрига... Лицо лобастое, усталое, посеревшее, сосредоточенно-сумрачное. Его пронзительный взгляд и волевой подбородок были Закомолдину знакомы, и он, напрягая память, старался припомнить, где и при каких условиях он, Сергей, мог встречаться с ним? В Москве, в погранучилище, на выпускных экзаменах? На учениях? В Минске?

– У этого отобрали документы лейтенанта погранвойск? – спросил темнолицый сухощавый юрист у Терехина.

– Так точно, у него, – с охотной готовностью ответил капитан.

– Ваше имя, фамилия? – спросил юрист, глядя в лицо Сергея.

– Закомолдин Сергей Константинович.

– Где родились?

– В Москве.

– Партийность?

– Комсомолец?

– Воинское звание?

– Лейтенант пограничных войск.

– Что оканчивали?

– Московское высшее пограничное.

– Где оно расположено в Москве?

– В Бабушкине, пригород Москвы.

– А какая остановка электрички?

– Лосиноостровская.

– С какого вокзала ехать?

– С Ярославского.

Закомолдин отвечал почти не задумываясь, точно и кратко. Юрист смотрел недоверчиво и холодно. Он сыпал один вопрос за другим. Едва Сергей успевал ответить на один, как уже звучал второй. И в этом потоке вдруг посыпались вопросы на немецком.

– Фамилия? Звание?

Сергей на мгновение растерялся и тут же, взяв себя в руки, быстро ответил, назвав свое звание и фамилию.

– Настоящую фамилию назови? – повысил голос юрист. – И звание!

– Нет у меня другой фамилии и другого звания! – ответил Сергей, глядя прямо в небольшие холодные глаза юриста. – Нету!

– Хорошо подготовили агента, ничего не скажешь! – сказал высокий, в летах, старший политрук. – Бойко шпарит по-русски и вроде бы все правильно.

– А удостоверение личности подлинное, наше, – произнес вдруг комбриг и, всматриваясь в небритое лицо Закомолдина, остановил юриста: – Погоди, прокуратура. Не так надо, – добавил, неожиданно для всех: – Лейтенант вроде бы мне знакомый.

Здоровой рукой он поманил к себе Закомолдина. Тот сделал пару шагов к дереву, под которым сидел комбриг. У Сергея потеплело в груди: он узнал, узнал его! Это же заместитель командующего пограничными войсками Западного особого военного округа комбриг Курлакин! Как же он сразу его не признал?

– Товарищ комбриг, разрешите доложить, – Закомолдин назвал его должность и фамилию. – Мы с вами дважды встречались.

– Где и когда? – спросил Курлакин.

– Первый раз у вас в кабинете, – Сергей назвал адрес штаба пограничных войск Западного особого военного округа в Минске, – когда я прибыл в округ после окончания училища для прохождения службы.

– А второй раз?

– В спортивном зале Дома офицеров, на личном первенстве округа по боксу. Вы мне вручали диплом первой степени за победу в финальном бою с лейтенантом Ивановым и именные командирские часы.

– Все верно, лейтенант! – в голосе комбрига зазвучала отеческая ласка. – Так и было!

Старший политрук, юрист и другие командиры смотрели то на комбрига, то на небритого лейтенанта, то на застывшего, словно его поразил столбняк, капитана Терехина.

Закомолдин доложил комбригу о боях на границе, о том, как его оставили с группой прикрытия, когда основные силы пограничного отряда во главе с майором Курзановым ушли на прорыв, как они сами выбрались из огненного кольца, как разгромили танкистов, как захватили два танка, как держали оборону у моста, как уничтожили крупный склад с боеприпасами, как взяли в плен унтер-офицера...

– Где сейчас основные силы отряда, не знаю, товарищ комбриг, но знамя с нами, – и Закомолдин попросил привести сюда ефрейтора Силикова, у которого под гимнастеркой хранилось алое шелковое полотнище.

3

Раннее солнце, огненно-золотое, яркое, как надраенный до ослепительного блеска медный таз, чуть приподнялось над островерхими темными макушками леса и свежими настильными лучами простреляло насквозь лесную просеку, залило теплым светом зеленую лужайку на опушке и лобастый взгорок, перед которым, выстроившись в линию и подняв кверху многоствольные «рельсы» пусковых установок, изготавливались к стрельбе боевые машины. Длинные тени расчертили землю, легли на автомашины, причудливо полосатя их. Тускло поблескивали длинные сигары ракет, мирно застывшие в своих гнездах. Бойцы – подносчики и заряжающие, – осторожно вынимали их из деревянных ящиков, несли к машинам и, передавая из рук в руки, укрепляли в гнездах, подключали к капсулям электрозажигание.

Капитан Флеров вместе с офицером штаба, невысоким пожилым майором, стоял на вершине пригорка возле пышного куста и каждый из них рассматривал в бинокль большое село, в котором еще с вечера начали накапливаться крупные силы врага. В ясное солнечное утро хорошо просматривались и сосредотачивающаяся в ложбине для атаки пехота, и артиллерийская позиция и, главное, – большое количество танков, чем-то похожих издалека на темные спичечные коробки.

Майор заметно нервничал. Он видел скопление врага и, наученный горьким опытом первых недель войны, почти физически ощущал ту страшную опасность, которая исходила оттуда, из этого села, готовясь накрыть их, как внезапная большая волна. Майор знал, что вчера гитлеровцам удалось значительно потеснить наши части, а на этом участке ценой больших потерь они смогли прорвать оборону и вклиниться глубоко в тыл, захватить село. Остановить врага было нечем, все резервы давно брошены в бой. На пути гитлеровцев лишь тонкая цепочка пехотинцев с двумя противотанковыми пушками. Долго ли они продержатся? Вся надежда на батарею капитана Флерова, которую по приказу начальника артиллерии фронта спешно, всего час назад, перебросили на этот участок.

– Чего еще ждем, комбат? – нервно спросил он Флерова. – Пора, а то будет поздно. Немцы, как всегда, ровно в семь начнут атаку.

А Флеров не опускал бинокля, рассматривал скопление врага. Он казался невозмутимо спокойным. И это его уверенное спокойствие передавалось другим. Здесь же на наблюдательном пункте разместились под кустами и разведчики батареи, и телефонисты, и солдаты взвода управления. Командир батареи и сам понимал, что положение в любую минуту может измениться. Но он не мог отдать приказа открыть огонь, поскольку еще не все боевые установки доложили о своей готовности к бою. Задерживался Валентин Овсов. У него, как знал капитан, при последнем залпе, который произвели на рассвете, сильно обгорели контакты электрооборудования, и сейчас сам Овсов вместе с механиком Закомолдиным колдуют и мудруют, чтобы побыстрее все наладить.