Тени черного леса - Алексей Щербаков Страница 8

— Почему я, товарищ майор?

— А кто? Ты у нас разведчик? Да и если тебя немцы по лесам не поймали за три года, значит, голова есть на плечах. Вот и работай этой самой головой. А там, может, приедут откуда надо…

Отдав приказание, майор удалился, сердито гремя сапогами.

— Как всегда в армии, — съехидничал Копелян. — Начальство спихнуло головную боль на подчиненного. Теперь тебе останется приказать заниматься этим мне. А я прикажу Егорову…

— Да уж ладно. Только ты мне помогай. Ты хоть школу закончил. С чего надо начинать-то?

— Как написано в книжках про Шерлока Холмса, с осмотра места преступления. Пулю мы уже нашли…

Между тем Мельников приблизил лампу к убитому. Один карман в его широком домашнем халате нехорошо оттопыривался…

Зверобой залез в карман и достал оттуда «Вальтер».

— Что бы нас всех!

Дело было серьезное. Для немца иметь в доме оружие — даже охотничье — значило нарываться на очень большие неприятности. Вплоть до расстрела. Война закончилась, но законы военного времени продолжали действовать. А уж таскать в кармане армейский пистолет…

— Слушай, лейтенант, на кой черт ему эта игрушка? Он всегда ее таскал в кармане?

— Да нет, Оганес. Я думаю, только с сегодняшнего утра.

— То есть…

— А что? Вот смотри — два «чужака». Одного убивают. Так, может, второй знал, за что? И решил, что помирать ему рановато? Достал припрятанный где-то пистолет…

— Стоп! Фридрих, еще «чужаки» есть?

— Еще один. Отто Хансен. Через две улицы. Найти просто… — Бывший солдат вермахта по-военному коротко и точно объяснил дорогу.

— Бегом!

Мельников, Копелян ринулись туда. Следом топал Никифоров. Он вернулся вместе с майором и остался, хотя ему никто не приказывал.

— А ты куда? — обернулся Зверобой. — Вернуться назад, охранять дом. Не пускать никого!

Никифоров двинулся назад, а остальные продолжили путь. Тем временем луна скрылась за облаками, стало совсем темно. А вон этот дом, на углу небольшой площади. И тут послышались выстрелы. Три штуки — из окна того самого здания.

— А, гад! — закричал армянин, и воздух рассекла резкая короткая автоматная очередь.

— Кончай палить! Может, он принял нас за тех… Кто за ними пришел… — И Мельников закричал: — Эй, Хансен! Я лейтенант Мельников! Прекратите огонь и выходите с поднятыми руками!

Он повторил фразу еще раз, в ответ грохнул один выстрел.

— Так, сдаваться он не собирается. Ну что ж, не хочет по-хорошему…

— Слушай, лейтенант, может, дождемся наших? Они наверняка слышали стрельбу…

— Ага, и заодно вызовем для поддержки штурмовиков. Проще надо быть. Прикрывай меня, если будет стрелять, лупи по верху окна, чтобы не задеть. И ори что-нибудь по-немецки. Хоть «хенде хох».

Мельников сделал рывок вдоль площади и оказался возле дома, вплотную примыкавшему к тому, где засел беспокойный герр. Он прокрутил в мозгу задачу. Интересно получалось. В своей жизни Зверобой взял множество «языков» — но почти всегда действовал внезапно, со спины. Домов ему пришлось штурмовать еще больше — но в этом случае обычно брать в плен там было уже некого. К тому времени, как он попал в регулярную армию, наши солдаты давным-давно переняли у немцев прием: сперва в помещение дают очередь или бросают гранату, а потом уже входят. Быстро, выгодно, надежно. Тем временем Копелян орал приказание сдаваться. С армянским акцентом, но в общем-то грамотно. Мельников запомнил окно, из которого стреляли. Он подобрался к соседнему. К счастью, дом стоял на низком фундаменте, задача упрощалась. Зверобой прикладом «ППШ» выбил окно и, подпрыгнув, довольно-таки неуклюже перевалился внутрь. Потерял форму в госпитале… Перекатился, вскочил на ноги. В темноте угадывались очертания кухонных предметов. И тут стало светлее. Снова показалась луна. Мельников взял автомат наизготовку и крадучись вышел в коридор. В темноте легко подкараулить. Но старший сержант положился на свое чутье. Он не то чтобы видел в темноте — человек не может видеть во мраке. Но ощущал присутствие опасности — как и мог спокойно находить дорогу без света. А как же! Побегайте три года по лесам и болотам, поиграйте в прятки с егерями [10]. И не тому научитесь. Так вон, видимо, дверь в помещение, откуда стреляли. Открывается внутрь. Мельников ударил ее ногой и кувырком бросился следом. Уже падая, он различил у окна лежащий силуэт.

— Оганес! Топай сюда! Мы весь цирк устроили ради покойника, — заорал он в окно.

Мельников огляделся, увидел керосиновую лампу, зажег ее; потом нашел входную дверь и впустил товарища. Между тем на другом конце площади стало людно. Показались силуэты осторожно, но быстро продвигающихся солдат.

— Во, всех ребят разбудили, — усмехнулся Зверобой и закричал: — Ребята, все нормально, это Мельников! Можете идти спать.

Появился майор Щербина.

— Что, еще один?

Мельников осмотрел тело.

— Этот сам. Вон, пистолет — а вон дырка в виске.

— Что за черт! Ладно, я еще раз доложу в Линк, а пока повторяю приказ: разбирайтесь сами!

Майор оказался на улице, откуда послышался его бас:

— Все, а ну пошли назад. Нечего тут… Там Мельников. Его сейчас беспокоить запрещаю. Что? Вот его и спросишь завтра… Разговорчики!

Вообще-то сладить с фронтовиками, разболтавшимися за несколько месяцев бездельной жизни, было непросто. Но стрельба, видимо, настроила солдат на серьезный лад. Из окна было видно, что им очень хочется расспросить лейтенанта и Копеляна, но, тем не менее, вскоре площадь опустела. А в окрестных домах не произошло никаких перемен — никакого шевеления, никакого звука. А ведь до войны после такого наверняка все бы носы высунули. Впрочем, до войны вряд ли тут такое случалось.

Мельников снова посмотрел на труп. Этот был моложе, лет сорока пяти. То есть, таких немцы стали призывать уже в самом конце войны.

— Я как его увидел, так сперва подумал, его ты, Оганес, зацепил. Что он, уже умирая, дал последний выстрел. А все получается не так. А какой мы цирк вокруг покойника устроили… Смех, да и только. А я… Плюхнулся, как мешок с известным веществом. Отяжелел. Много жру и пива пью много.

— Погоди. Что получается? Не слышать он тебя не мог. Ты ревел, как сирена. Выходит — он тебя услышал и покончил счеты с жизнью? Значит, он все-таки нас боялся? — размышлял Копелян.

Мельников задумался.

— Нет, не выходит. Тогда ему сразу имело смысл пускать себе пулю в башку. Зачем было отстреливаться? Нас в городке тридцать человек. Уж лучше в лес податься. Хотя долго по лесам побегаешь? Немцы — они ведь такие… Кормить и укрывать не будут. Сдадут нашим без колебаний.