Я прошел две войны! - Владимир Першанин Страница 8

Самые большие потери понесла седьмая рота, идущая впереди. Их обстреляли из миномета. Кроме того, финны перегородили дорогу и обочины противопехотными минами, на которых подорвались двое бойцов и лейтенант, командир взвода.

Но и финские диверсанты угодили под пулеметный огонь. Попытались вынести своих убитых и раненых, образовалась толкучка. Командир седьмой роты и отделение разведчиков воспользовались суматохой, открыли прицельный огонь и уничтожили семь-восемь финских солдат во главе с офицером.

На сани спешно грузили раненых, их набралось более двадцати человек, и отправили под охраной в санчасть. Вскоре появился командир полка Павел Петрович Усольцев. Соскочив с коня, постоял возле погибших бойцов (их было одиннадцать).

– Теряем людей, – хриплым простуженным голосом проговорил он. – И не в наступлении, а на марше. Твоя вина, Ягупов.

Наш комбат молча стоял навытяжку.

– Ну, докладывай, как финны вам бока намяли.

Капитан, запинаясь, доложил о внезапном нападении.

– Внезапное, – с невеселой усмешкой проговорил Усольцев. – Внезапно только муж с командировки возвращается. А все остальное можно предусмотреть заранее. Почему именно на ваш третий батальон напали, а не на второй?

– Потому что мы последними шли, – угрюмо отозвался капитан. – Легче ударить и отойти. Но и мы отпор дали, девять «шуцкоровцев» положили.

– И своих бойцов больше тридцати потеряли.

– Война без жертв не бывает…

Временами мне казалось, что полковник Усольцев относился к командиру нашего третьего батальона предвзято. Хотя хорошо понимал, что мое мнение, молодого взводного лейтенанта, всего полгода назад закончившего училище, никто всерьез не примет.

А командир полка тем временем отрывисто перечислял ошибки, допущенные комбатом Борисом Ягуповым. Батальон отстал от других подразделений, растянулся на полтора километра, а это значит, ослабил свою боеспособность.

– По дороге плелись три роты, почти не связанные между собой, – не повышая тона, говорил полковник. – Пару часов назад помощник начальника штаба вам делал замечание, но вы мер не приняли. Наблюдение за флангами велось из рук вон безобразно. Отделение разведки сбилось в кучу и было наполовину уничтожено в первые же минуты боя. А надо ли было собирать их всех вместе? Часть разведчиков следовало рассредоточить на флангах, тогда мы бы избежали внезапного удара с двух сторон.

Ничего не скажешь, полковник Усольцев был прав. Теперь я видел наш батальон другими глазами. Молодой комбат Борис Ягупов, быстро продвигавшийся по служебной лестнице, нас, взводных, замечал, лишь когда мы допускали промахи.

За те месяцы, что он командовал батальоном, он ни разу «не опускался» до простого разговора со мной, как и с остальными взводными лейтенантами. Сейчас я невольно испытывал чувство удовлетворения, что высокомерный комбат получил заслуженную оценку. Нехорошее это чувство (что-то вроде злорадства), но я даже ожидал, что Ягупова снимут с батальона.

Однако комбат был оставлен на своей прежней должности. Уезжая, полковник даже приободрил Ягупова:

– Смотри веселее, капитан. За одного битого двух небитых дают. Не простая здесь обстановка, будь начеку и строже взыскивай со своих командиров.

С настоящими трудностями мы столкнулись, когда подступили к линии Маннергейма. Эти укрепления, практически перегораживающие весь Карельский перешеек, упирались своими флангами в Финский залив и Ладожское озеро. Строительство линии началось почти сразу же после обретения Финляндией независимости в 1918 году и продолжалось с перерывами до 1939 года. Десятки больших и малых дотов маскировались среди лесного массива, каменных уступов, огромных валунов. Каменистые гряды тянулись в разных направлениях, их пересекали речки. На перешейке было много озер.

Наряду с небольшими дотами постройки двадцатых годов позже были возведены более мощные доты. Все они отличались большой толщиной железобетонных стен (до 2 метров) и горизонтальных перекрытий.

Что представляла собой линия Маннергейма, можно судить по трехкилометровому участку между озером Сумма-Ярви и незамерзающим болотом Мунасуо.

На левом фланге возвышался мощный дот длиной 60 метров и шириной 12 метров. Вооружение гарнизона составляло три пушки и более десятка пулеметов. Полутораметровый бетонный потолок был усилен каменной насыпью в два человеческих роста. Помещение для гарнизона, склады боеприпасов и продовольствия располагались на десятиметровой глубине.

В километре от этого дота находилось второе укрепление с лобовой бронированной стеной толщиной полметра. На этом трехкилометровом участке находились еще два таких же мощных дота, а между ними 13 дзотов.

Подходы к дотам прикрывали противотанковые рвы, проволочные заграждения и многочисленные каменные надолбы. С тыла эту оборонительную систему защищала бетонная стена с амбразурами для пушек и пулеметов.

В период Зимней войны линия Маннергейма удерживала наступление Красной армии около двух месяцев. Наши войска несли огромные потери, проводя лобовые атаки. Многочисленные полевые пушки и даже гаубицы калибра 122 и 152 миллиметра не могли разрушить эту оборонительную систему.

Скажу прямо, если бы наш полк после первых боев бросили на штурм линии Маннергейма, он был бы уничтожен в считаные дни или недели.

Нам в какой-то степени повезло. Мы около месяца воевали на другом участке. Слово «повезло» можно смело взять в кавычки. В течение декабря мы испытали на себе, что такое не подготовленная толком война в лесистой, горной местности, среди болот и речек.

Декабрь 1939 года стал для меня школой, какую я не прошел бы и в самом лучшем военном училище. Вскоре перестали быть неожиданностью внезапные налеты лыжников или штурмовых пехотных групп, которые широко практиковали финны.

– Какая внезапность? – говорил ротный Козырев, прошедший пятнадцать лет службы. – Кто это слово выдумал? Глядеть надо в оба и схватывать привычки врага.

Кстати, вскоре старший лейтенант Козырев заменил комбата Ягупова. Вроде тот отморозил пальцы на ногах и был отправлен в санбат. Но, как мы понимали, это был лишь повод.

Тимофей Филиппович Козырев оказался куда более сильным командиром, чем капитан Ягупов (вскоре Козырев тоже получил капитанское звание).

Учитывая то, что мы постоянно действовали в лесистой местности, он обеспечил хорошую дозорную службу. На марше впереди батальона всегда шла группа из 5–7 разведчиков на лыжах с ручным пулеметом.

Разведчики по штатному расписанию в стрелковом батальоне предусмотрены не были, лишь при штабе полка имелся взвод пешей разведки. А между тем батальоны по штатам 1939 года насчитывали три стрелковых роты и пулеметно-минометную роту, всего 600–620 активных штыков, не считая вспомогательных подразделений.

Без хорошо налаженной разведки и дозоров в условиях карельских скал и лесов это была бы толпа – хорошая мишень для снайперов и замаскированных засад.