Красные огурцы - Александр Маленков

1

Антон Опушкин жил размеренной жизнью дизайнера интерьеров, не помышляя о приключениях за рамками организованного туризма. Квартира‑студия, в которой он жил размеренной жизнью, являла собой образец минимализма — стиля, в который Антон любил погрузиться, уставая от капризов клиентов. Погружение обычно заключалось в том, что он садился на большой белый итальянский диван и включал большой белый корейский телевизор. Который, в свою очередь, сидел на белой шведской тумбочке, в окружении белых колонок. Также в студии имелись кухня, стол, барная стойка с ноутбуком и большим монитором, пуф и овчина на полу. Все это было белым. Антон сидел на диване и смотрел на телевизор, а телевизор сидел на тумбе и смотрел на Антона. И вокруг царила белая благодать.

Мама Антона хотела, чтобы он женился. Елена Петровна жила в соседнем доме и часто представляла, что она умрет, а Антон так и будет стариться один в своей белой квартире, и никто не будет его кормить, и от неправильного питания он заработает язву, ляжет на крашеные белые доски паркета и будет долго‑долго одиноко агонизировать. От этой картины она приходила в отчаяние, которое можно было побороть только одним способом — нажарить котлет, отнести их сыну и смотреть, как он их ест.

— Котик, тебе ведь уже тридцать два, — говорила Елена Петровна, провожая взглядом кусочек котлеты. — Что, невкусно?

— Вкусно, вкусно, — задумчиво отвечал котик.

— А тридцать два — это уже не двадцать. Скоро ты превратишься в пожилого дядьку, я к тому времени уже помру, и кому ты тогда будешь нужен?

— Ну, маа… — говорил Антон.

Он, в общем, был бы не прочь найти подходящую девушку и зажить размеренной жизнью с ней, но девушки, которых он встречал, каждый раз оказывались неподходящими. Антон смотрел на очередную Свету или Оксану, лежащую рядом на белом диване, и ловил себя на одном желании — чтобы она поскорее собрала вещи и ушла. Девушки не вписывались в продуманный интерьер его холостяцкой квартиры. Каждая из вещей тут стояла на своем месте, и стол, и монитор, и пуфик, ни убавить, ни прибавить, — гостью решительно некуда было девать.

Поэтому Антон просто наслаждался одиночеством, то есть ждал подходящую девушку, такую, которая не будет его раздражать и понравится маме. А понравиться маме было несложно, для этого требовалось два качества — московская прописка и умение готовить, которое мама подразумевала под словом «заботливая».

— Вот нашел бы ты заботливую девушку, я была бы спокойна… Но никаких иногородних, ты понял?

— Ой, маа… — отвечал Антон.

Мама знала, что говорила. Она сама была из Северодвинска и в свое время, лет сорок назад, приложила много сил, чтобы найти мужа в Москве и, преодолевая сопротивление будущей свекрови, обзавестись заветной московской пропиской. Эту эпопею она впоследствии называла «жизненный опыт» и использовала в качестве подтверждения свой правоты в дискуссиях с сыном. «Поверь моему жизненному опыту», — веско говорила Елена Петровна. Антон верил.

Работа дизайнера интерьеров давала неплохой заработок. Клиенты передавали Антона из рук в руки, особенно хорошо ему давались загородные дома. Секрет успеха состоял в том, чтобы перевести вкусы заказчиков на язык интерьера. Другие дизайнеры навязывали свой стиль, кипели идеями, советовали и горячились. Антон прежде всего смотрел, что за человек перед ним, как он одет, как разговаривает. Он впитывал заказчика с его вкусами, а потом рисовал на своем белом ноутбуке такой дизайн‑проект, что клиент восклицал: «Да! Я именно так себе и представлял!» После этого Антон старался полюбить этот интерьер, каким бы ужасным он ни казался.

Однако самыми трудными были случаи, когда у заказчика отсутствовал какой бы то ни было вкус — плохой или хороший, а описание дома мечты происходило в терминах «такой», «красивый» и «удобный». И все, что Антон предлагал по этим скудным ориентирам, натыкалось на уверенное «нет, давай что‑нибудь другое». Как назло, именно такие клиенты платили лучше всего, и, возясь с ними, Антон понимал, что работа у него не только приятная, но и тяжелая.

— Я очень устал, — гордо сообщал он маме по телефону, — тяжелый клиент попался.

— Бедный котик! — сочувствовала мама. — Ты покушал?

Как раз таким случаем был Володя, бизнесмен, мучительно строивший дом между Волоколамском и Клином. Из предложенных Антоном популярных концепций «деревенский», «модный», «богатый» ничего не подошло. Более тонкие варианты — баухауз, колониальный стиль, шведский дизайн — вызвали у Володи такой кислый взгляд, что Антон быстро назвал их «экспериментальными». Володя хотел чего‑то «особенного». И это было самое страшное слово, потому что, как показывала практика, чем более «особенный» дизайн хотел заказчик, тем меньше у него было понимания, чего же он хочет. Антону предлагалось играть в бесконечную игру «Угадай, чего я хочу, потому что сам я ни черта не знаю».

К счастью, на исходе третьей недели рисования проектов и размахивания интерьерными журналами к Володе с юга Франции вернулась жена.

— Антон, это Анжела, моя жена, — сказал Володя, сидя в плетеном кресле среди руин, которые в будущем обещали стать верандой. — Анжела, это наш дизайнер.

Анжела, крупная девушка в модном атласном комбинезоне, с пышными формами и пышными волосами, с интересом посмотрела на Антона и произнесла с некоторым нажимом:

— Анжелика. Меня зовут Анжелика.

Антон сказал:

— Добрый день.

— В общем так, — продолжил Володя. — У меня проблемы на работе, и я уже замотался с этим домом. Вот она, — он, не глядя на жену, ткнул в нее пальцем, — все тебе расскажет. Нарисуй, как она хочет, и покажи мне.

Сказав это, он с кряхтением поднялся с кресла и покинул руины, шаркая и вздыхая.

Анжелика была из той самой породы женщин, которых так опасалась Елена Петровна. Детство и юность, проведенные в рабочих кварталах Магнитогорска, сделали ее очень целеустремленной. И до девятнадцати лет Анжелика, тогда еще просто Жанна, стремилась только к одной цели — выйти замуж за хоккеиста клуба «Металлург». И как только крупнокалиберная блондинка, сама уверенно владевшая клюшкой и шайбой, достигла этой цели, ей на смену быстро пришла другая цель, куда более необычная для жительницы рабочих кварталов Магнитогорска. Дело в том, что Жанна нечаянно прочитала книгу. Это была «Анжелика» французских писателей Анн и Серж Талон. Образ маркизы ангелов произвел на нее сильнейшее впечатление и навсегда стал путеводной звездой Жанны. Первым делом она обнаружила массу несоответствий между своим новым мужем Сергеем Антохиным, подающим надежды нападающим, и Жоффреем де Пейраком, французским графом. Да, у него тоже был шрам, правда, не на щеке, а на лбу, и не от шпаги, а от шайбы. На этом сходство неожиданно заканчивалось и начинались неприятные отличия. Он наотрез отказался называть ее Анжеликой. В отличие от Жоффрея Сергей не обладал ни манерами, ни чудесным голосом, ни душевной красотой, заявленными в книге. Но самое грустное заключалось в том, что он не был сказочно богат и не владел родовым замком. Зато пил, матерился и не опускал за собой сиденье унитаза, чего уж точно не позволили бы себе граф де Пейрак де Моран д'Ирристрю даже под страхом гильотины. Анжелика быстро смекнула, что надо двигаться в сторону Франции, на Запад, пережила развод, несколько трудных лет в Москве и нашла Володю, который хоть и не был графом, но зато годился ей в отцы и владел строительным бизнесом. Эти свойства делали его значительно более похожим на Жофрея. Анжелика решила, что он вполне подходит в качестве ступеньки на пути к превращению себя в маркизу, и благодаря своей целеустремленности стала для Володи хорошей женой. Воспользовалась же она, сама того не подозревая, методом, известным в математике как метод последовательных приближений.