Лицо неприкосновенное - Владимир Войнович Страница 15

Занимая неприметную и низкооплачиваемую должность колхозногокладовщика, Гладышев зато имел много свободного времени для пополнения знаний идержал в своей маленькой голове столько различных сведений из различныхобластей, что люди, знакомые с ним, только вздыхали завистливо и уважительно –вот это, мол, да! Многие утверждали, что, разбуди Гладышева в двенадцать часовночи и задай ему любой вопрос, он, не задумываясь, даст на него самыйобстоятельный ответ и любое явление природы объяснит с точки зрения современнойнауки без участия потусторонних божественных сил.

Всех этих знаний Гладышев добился исключительно путемсамообразования, ибо смешно было бы приписывать тут какую-нибудь заслугуцерковно-приходской школе, где он окончил всего лишь два класса. Знания,накопленные Гладышевым, может, и пролежали бы в его голове без всякого толку,если бы не Октябрьская революция, которая освободила народ от всевозможногорабства и любому гражданину позволила карабкаться к сияющим и каменистымвершинам науки. Надо еще отметить, что в освобожденном уме Гладышева и раньшевозникало много оригинальных научных идей. Каждый жизненный факт не проходилмимо него незамеченным, а наталкивал его на различные мысли. Увидит, скажем,Кузьма на печи тараканов и думает: а нельзя ли, мол, их связать между собой инаправить всех в одну сторону? Это ж такая сила получится, что ее можно свыгодой использовать в сельском хозяйстве. Посмотрит на облачко и думает: анельзя ли замкнуть его в оболочку для использования в качестве аэростата?Говорят (теперь это трудно проверить), что именно Гладышев первым, задолго допрофессора Шкловского, высказал предположение об искусственном происхожденииспутников Марса.

Но, помимо всех этих попутных идей, была у Гладышева еще итакая, которой решил он посвятить всю свою жизнь и посредством ее обессмертитьсвое имя в науке, а именно: вдохновленный прогрессивным учением Мичурина иЛысенко, надумал он создать гибрид картофеля с помидором, то есть такоерастение, у которого внизу росли бы клубни картофеля, а наверху одновременновызревали бы помидоры. Будущий свой гибрид Гладышев назвал в духе того великоговремени: «Путь к социализму», или сокращенно «пукс», и намерен былраспространить свои опыты на всю территорию родного колхоза. Ему этого непозволили, пришлось ограничиться пределами собственного огорода. Вот почему емуприходилось покупать и картошку и помидоры у соседей.

Опыты эти пока что реальных результатов не давали, хотянекоторые характерные признаки пукса стали уже проявляться: листья и стебли нанем были вроде картофельные, зато корни – точь-в-точь помидорные. Но, несмотряна многочисленные неудачи, Гладышев не унывал, понимая, что настоящее научноеоткрытие требует труда и немалых жертв. Люди, знавшие об этих опытах,относились к ним с недоверием, однако кто-то Гладышева заметил и поддержал,чего не могло быть в проклятое царское время.

Однажды в районной газете «Большевистские темпы» былнапечатан о Гладышеве большой, в два подвала, очерк под рубрикой «Люди новойдеревни», который назывался «Селекционер-самородок». Тут же была помещена ифотография самородка, склонившегося над кустом своего гибрида, как бы рассматриваясквозь него зримые черты прекрасного будущего нашей планеты. После районнойгазеты откликнулась и областная, напечатав небольшую заметку, а потом уже ивсесоюзная в проблемной статье «Научное творчество масс» упомянула фамилиюГладышева в общем списке. В своих изысканиях и в борьбе с рутиной Гладышевопирался еще на отзыв одного сельхозакадемика, хотя отзыв был отрицательный. Написьмо, направленное ему лично, академик ответил, что опыты, проводимыеГладышевым, антинаучны и бесперспективны. Тем не менее он советовал Гладышевуне падать духом и, ссылаясь на пример древних алхимиков, утверждал, что в наукеникакой труд не бывает напрасным, можно искать одно, а найти другое. И письмоэто, несмотря на его смысл, произвело на адресата сильное впечатление, темболее что напечатано было на официальном бланке солидного учреждения, гдеГладышева называли «уважаемый товарищ Гладышев» и где академик собственноручнопоставил подпись. И на всех, кто читал письмо, это тоже производило известноевпечатление. Но когда самородок – в который-то раз – начинал с кем-нибудьобсуждать перспективы, которые откроются перед миром после внедрения пукса,люди скучнели, отходили в сторону, и Гладышев, подобно многим научным гениям,испытывал состояние полного одиночества, пока не подвернулся под руку Чонкин.

Гладышев любил рассказывать о своем деле, а Чонкин от скукибыл не прочь и послушать. Это их сблизило, и они подружились. Бывало, Чонкинвыберется на улицу по делу или так просто, а Гладышев уже копается в своемогороде – окучивает, пропалывает, поливает. И всегда в одном и том же костюме:кавалерийские галифе, заправленные в потертые яловые сапоги, старая дранаямайка и широкополая соломенная шляпа в виде сомбреро (где он только нашел ее,непонятно).

Чонкин помашет селекционеру рукой:

– Слышь, сосед, здорово!

– Желаю здравствовать, – вежливо ответит сосед.

– Как жизнь? – поинтересуется Чонкин.

– Тружусь, – последует скромный ответ.

Так, слово за слово, и течет разговор, плавный,непринужденный.

– Ну когда ж у тебя картошка-то с помидором вырастет?

– Погоди, еще рано. Всему, как говорится, свой срок. Сперваеще отцвести должно.

– Ну, а если и в этом году опять не получится, чего будешьделать? – любопытствует Чонкин.

– В этом должно получиться, – с надеждой вздыхает Гладышев.– Да ты сам посмотри. Стебель получается вроде картофельный, а на листе нарезь,как на томате. Видишь?

– Да кто его знает, – сомневается Чонкин, – сейчас покавроде не разберешь.

– Ну как же не разберешь? – обижается Гладышев. – Тыпогляди, кусты-то какие пышные.

– Насчет пышности – это да, – соглашается Чонкин. И лицо егооживляется. У него тоже возникла идея. – Слышь, а так не может получиться,чтобы помидоры были внизу, а картошка наверху?

– Нет, так не может, – терпеливо объясняет Гладышев. – Этопротиворечило бы законам природы, потому что картофель есть часть корневойсистемы, а томаты – наружный плод.

– А вообще-то было бы интересно, – не сдается Чонкин.

Для Гладышева вопросы Чонкина, может, и кажутся глупыми, ночем глупее вопрос, тем умнее можно на него ответить, поэтому оба вели этиразговоры с большим удовольствием. С каждым днем дружба их крепла. Они ужедоговаривались, чтобы встретиться по-семейному: Чонкин с Нюрой, а Гладышев сосвоей женой Афродитой (так звал ее Гладышев, а за ним стали звать и другие,хотя от рождения она числилась Ефросиньей).