Виват, Романовы! - Анна Литаврина Страница 2

Александр (грустно). Да, прошу прощения, если я вас обидел этим словом. «Декабристы» звучит красивей. Впрочем, цель одна: вы хотите моей смерти?

Пестель. Мы пришли, чтобы судить вас. Вот наши обвинения. Сергей Иванович, зачитай их государю вслух.

Муравьёв-Апостол достает из кармана свиток. Тот раскатывается до пола. Начинает читать. Александр слушает.

Муравьёв-Апостол. …И главное: вступая на престол, вы обещали дать народу Конституцию. Народ ждал двадцать пять лет. Где Конституция?

Александр. По дороге в Петербург, я надеюсь.

Пестель. Вы снова ёрничаете? Вам не стыдно? Вы обманули ожидания людей!

Александр. Возможно. И я об этом искренне сожалею. Я люблю людей.

Муравьёв-Апостол. Так вы признаёте себя виновным?

Александр. Нет.

Декабристы удивлённо переглядываются.

Пестель. Весьма внезапный ответ. Вы сказали, что сожалеете… и при этом не признаёте вины?

Александр. Перед кем?

Пестель. Перед народом.

Александр. А где здесь народ, перед которым я должен признавать её?

Бестужев-Рюмин. Мы представляем народ!

Александр. Вы? Хм. Вы трое? Вы пришли меня судить? Вы судьи? Вас на это уполномочили?

Пестель. Мы те, кто взял на себя ответственность противостоять вам!

Александр. Господа, но вы взяли как-то слишком много на себя… вам так не кажется?

Пестель. А вам? Вы – император Всероссийский! Вы ни за что ответственности нести не хотите!

Александр. Я и так ответственен уже за всё. Но прежде – перед Богом. Перед ним и буду отвечать. А перед вами, вы уж простите, нет. Я не обязан.

Пестель (разводя руками). Простите, но тогда мы вас убьём. Вынужденно.

Александр (пожимая плечами). Убивайте. Я буду очень благодарен. Вы облегчите мне задачу.

Пестель (удивлённо). Я от вас ожидал другого. Что вы покаетесь… Что вам хотя бы будет стыдно.

Александр. Нет. Мне не стыдно. Мне грустно. Я смотрю на вас и вспоминаю себя в те же годы. Я вам завидую. Я тоже был преисполнен сострадания к своей стране. Мечтал о новом мире. Где всем будет хорошо. Превыше всего ценил свободу. Я, в общем-то, ничего не знал. И ничего не сделал совсем уж оригинального. На самом деле я был плохо подготовлен. Я, к своему стыду, по-русски хуже говорил, чем по-французски. Но за что ещё мне должно быть стыдно?

Пестель. За то, что вы испортили Россию!

Александр. Послушайте, выбирайте выражения, звучит как-то пошловато! Ей-богу, она досталась мне уже… видавшей виды.

Пестель (возмущённо)* Слушать ваши юродства нет никаких сил! В этом разговоре весь вы! Вы скользкий тип! Вы не можете отвечать искренне, правдиво, честно!

Бестужев-Рюмин. Вы лицемерны, самовлюблены!

Муравьёв-Апостол. Трусливы и хитры!

Александр (вздыхая). Да, таков уж я… вот беда! Не повезло России…

Муравьёв-Апостол (резко). Вы были в греховной связи с Наполеоном Бонапартом!! Вы извращенец!

Александр. И это тоже правда. Вот тут я полностью признаю свою вину. Я, правда, не очень понимаю, в чем тут злой умысел мой был… За что должно быть стыдно? Ну да ладно. Я допустил ошибку, тут я каюсь. Я извращенец. (Подумав немного.) И вы не представляете, насколько! Я ещё и в женскую одежду люблю переодеваться.

Пестель Господи…

Александр. Да, нехорошо. Но что поделаешь… таков уж я…

Муравьёв-Апостол. О господи, бедная ваша жена!!!

Пестель. Я вижу, что вы не желаете говорить серьёзно. Это в вашем стиле – уходить от неприятных тем и проблем.(Встаёт.) Читай, Серёжа, приговор.

Муравьёв-Апостол. Ваше Величество, император Александр Павлович Романов. За совершённые вами многочисленные преступления против закона (свержение вашего отца), народа (отдали его на растерзание Аракчееву) и Бога (вступали в извращённые связи)…

Александр. Простите, что перебиваю. Поправить должен. Сам себе я адвокат. Вступил только в одну. Одна извращённая связь была. А так я вообще был до двадцати восьми лет девственником. Это так. Чтоб просто знали.

Бестужев-Рюмин (поражённо). Не может быть?! До двадцати восьми? Вообще ни с кем?

Александр. Ни разу. Только целовался. И только с женщинами. Вернее будет сказать, что они меня целовали…

Бестужев-Рюмин. Слушайте, но у вас же репутация ДонЖуана и развратника!

Александр. Слухами земля полнится. Простите, вижу, что я вас ещё и в этом разочаровал… Всё не так… но вообще мне это льстило. Потому те слухи я не стал опровергать. А так-то я не очень в этом деле. (задумчиво) Кстати, почему мы говорим стихами? Неужто здесь прячется ещё где-то Пушкин?

Бестужев-Рюмин хихикает. Получает суровый взгляд от Пестеля.

Пестель. Господа! Мы не за тем сюда пришли! Что, в конце концов, за разговоры? Вам не стыдно? Хватит заговаривать нам зубы, Александр Павлович. Мы знаем, что вы это умеете. Откровенно говоря, я тешил себя надеждой, что вы отнесётесь к нашему разговору серьёзнее. Что вы проявите мудрость и смирение.

Александр. Давайте ближе к делу. Что вы хотите? Чтобы я заплакал? Встал на колени? Молил вас о прощении? Вы перестали б сами меня уважать тогда.

Муравьёв-Апостол. Отрекитесь от престола.

Александр. Я уже отрёкся.

Пестель. В пользу брата. Это не пойдёт.

Александр. А в чью мне надо? В вашу, что ли?

Пестель. Отмените передачу власти. Провозгласите Конституцию.

Александр. Как я могу? Я уже отрёкся. Я запутался немного… Что мне надо сделать? Отречься? Или, как императору, изменить государственный строй? Тогда выходит парадокс. Вы хотите, чтобы я… отменил сам себя?

Декабристы молчат. Александр вдруг улыбается.

Александр. Постойте… Кажется, я понял, что мне сделать. Мне надо умереть. Во имя Конституции и свободы моего народа… я должен… сам себя убрать.

Александр встаёт из-за стола. Снимает куртку. Достаёт из кармана листок бумаги.

Александр. Вы позволите, я напишу письмо жене? Она хорошая.

Декабристы молчат. Александр пишет письмо. Складывает. Отдаёт.

Александр. Я готов.