Трое в Таиланде, не считая собак - Антон Лирник Страница 2

— Да ладно. А чего же Михаил Матвеевич сам не приехал?

— Сказал, что хочет сделать вам сюрприз! Ага, вот он звонит. Одну минутку! Да, Михаил Матвеевич, да, встретил, даю! — прокричал в трубку Игорь и протянул мне телефон. Из динамика разнёсся знакомый басок:

— Здорова, Артём, как ты? Не обрыгался в полёте? А мы с Лаптем уже того…

— Обрыгались?

— Да нет, в ресторане мы! Шашлыки, водяра и наше радушие ждут тебя! Давай быстро к нам! Пить, так напиться, в грязи извозиться! — Миша был в своём репертуаре. В его голосе чувствовались два светлых и одно тёмное. Я живо себе представил, как он говорит по телефону, развалившись на стуле исполинским телом. Чуть взмокшие от алкоголя русые волосы прилипли ко лбу не мальчика, но мужа чуть за тридцать.

— Ты меня извини, я сначала к родителям заеду, мы полгода не виделись.

— Не вопрос. Но ты со стариками долго не втыкай, а то мы без тебя накидаемся. Всё! Ждём! Дай трубку Игорю.

Выслушав ценные указания шефа, Игорь услужливо перехватил ручку моего чемодана, и мы пошли к машине. Выйдя на улицу, я с удовольствием вдохнул морозный уральский воздух. Вот я и дома, хорошо! Шофёр подвёл меня к огромному чёрному джипу, и сам распахнул дверцу. Здорово Миша надрессировал своих сотрудников, прям по струнке ходят, подумал я, и плюхнулся на заднее сиденье. Мы тронулись.

Михаил Макаров — мой школьный друг, мы сидели за одной партой. Вместе делали дымовухи, вместе ходили на первые свидания, в один год поступили в институты. Я в педагогический, он — в политех. Со школы Мишу дразнили «Самоделкиным» из-за пристрастия к конструированию. И не зря дразнили: в двадцать пять лет он открыл свою СТО, потом ещё несколько. Сейчас у Макарова был уже мощный бизнес, отлаженный, как швейцарские часы.

— А правда, что вы с Михаилом Матвеевичем в школе кабинет химии взорвали?

— Неправда, Игорь, от взрыва воронка остаётся. А там только стёкла повылетали и уборщица заикаться стала.

— Ого, круто! А правда, что вы…

— Погоди, а ты знаешь, куда меня везти?

— Конечно, шеф мне адрес сказал, доставлю в лучшем виде.

Поскрипывая колёсами по снегу, джип въехал в мой двор. Родная хрущёвка нахохлилась от мороза, среди сугробов на детской площадке серела ракета. На её боку красовалась непререкаемая зелёная надпись «ВИКТОР ЦОЙ ЖЫВ!». Странно, раньше надпись была синей. Подновляют её, что ли?

— Всего вам хорошего!

— Спасибо, Игорь!

Вскарабкавшись на пятый этаж, я перевёл дух и позвонил в дверь. Из распахнувшейся двери пахло пряным духом: мать жарила котлеты. Переступив порог, я пожал отцу руку.

— Здравствуйте, Илья Кузьмич.

— Здравствуйте, Артём Ильич. — Он пропустил меня в прихожую и закрыл дверь со своей обычной невозмутимостью. Как будто я вернулся из магазина, а не прилетел за полторы тысячи километров.

— Чего не позвонил? Мы бы стол накрыли.

— Сыночек, здравствуй, любимый! — подоспевшая мама бросилась ко мне с поцелуями. Папа принял пальто, критически пощупав тонкую подкладку.

— Повезло. Ещё чуть-чуть — и разминулись бы!

— Куда это вы собрались?

— Дай Артёму зайти, Илья, что ты его в прихожей застрял! — для виду поворчала мама и скрылась на кухне.

В гостиной я уселся на диван. Ковёр на стене эффектно дополнил повествование папы.

— Купил «горящие путёвки» в Египет. Мама всю жизнь хотела посмотреть пирамиды, а я настоящий кальян покурить.

— Что ж, это неплохо для кругозора. А когда вернётесь?

— Через двенадцать дней: десять дней там, плюс два дня на дорогу. Короче, одна нога здесь, другая там, — гимнастически резюмировал отец.

— Эй! Покоритель Востока, Артём, идите есть, котлеты готовы, — позвала нас мать.

— Что тебе привезти из Египта? — спросила она меня за столом.

— Что угодно, лишь бы не из папируса. И, умоляю вас, не катайтесь на верблюдах…

— Чего это вдруг?

— Это пошло.

— Не бурчи. Ну, за Египет! — Мы чокнулись коньячком.

Спустя час родители умчались в аэропорт, навстречу Красному морю и горячим пескам. Где-то в глубине души я им завидовал. Один дома, староват я для такого фильма. Впрочем, формат «Три мушкетёра» никто не отменял.

— Алло, Миша? Как вы там?

— Очень прилично! Погоди… Эй ты, в бабочке, ещё графинчик нам принеси! Только в темпе, а то мы ритм теряем! Алло, Артём, как там родители? Передавай им поклон!

— Они уехали в Египет!

— Опа, братишка, нельзя так с родными!

— Они сами уехали, пирамиды им приспичило посмотреть.

— Зашибись, они на Восток, а ты в «Колосок»! Помнишь, где это?

— О, чёрт. Миша, это же забегаловка для алкашей.

— Очнись и пой, его давно переделали в семейный ресторан со стриптизом и чилаутом.

— С чем?!

— Ты приезжай, сам всё увидишь, а главное, потрогаешь!

* * *

Через сорок минут я стоял в фойе ресторана «Колосок». Охранник со стеклянным глазом искал мою фамилию, водя пальцем по списку персон «нон грата».

— Я у вас ещё не бывал, можете не искать.

— Все так говорят. Оружие есть?

— Нет, а что вы можете предложить?

— Шутник? Ну-ну, милости просим!

В центре зала шумел небольшой, человек на тридцать, корпоратив. Тамада, словно сошедший с рекламы реабилитационного центра, величаво произносил тост. Мужики гоготали над шутками из книги «Весёлое застолье», стр. 82. В дальнем углу помещения чинно пьянствовали оба моих друга: сто двадцать кило Миши и сто шестьдесят сантиметров Серёжи. В полумраке ресторана я подкрался к ним с фланга и гаркнул: «Руки вверх, проверка моногамности!» В ответ Миша элегантно подавился солёным помидором. Сергей тут же начал бороться за жизнь друга: удары его кулачков обрушились на спину Макарова.

Про Мишу я уже рассказывал, теперь привлеку ваше внимание к моему второму товарищу. С Сергеем Лаптевым нас познакомило уральское телевидение, где мы с Макаровым размещали рекламный ролик его первой СТО. Мой слоган «Поломалась тачка — доставай заначку!» Лаптев назвал идиотским, в ответ я обозвал его кретином. Мы чуть не подрались, и это переросло в крепкую дружбу.

После телевидения Сергей сменил с десяток работ. На каждой из них он цинично пренебрегал дресс-кодом: его арафатка и армейские башмаки органично дополняли образ антиглобалиста, эзотерика и почти дистрофика. Невысокий, сутулый, худощавый, Лаптев был ходячим олицетворением кризиса среднего возраста. Собранные в хвост каштановые волосы. Седина небольшого кустика бородки. При взгляде на этого почти тридцатипятилетнего подростка у большинства людей в голове само собой всплывало слово «планокур», и всплывало небезосновательно. Но Сергея это ни капли не смущало. И беззастенчивый пофигизм Сергея был нам по вкусу.