Лицо неприкосновенное - Владимир Войнович Страница 23

На это ему никто не ответил, а Плечевой подтолкнул в спину кстолу, там как раз стояла свободная табуретка. Чонкин устроился на этойтабуретке и огляделся.

Слева от него сидел пожилой упитанный мужчина в вышитойукраинской рубашке, подпоясанной шелковым крученым пояском. У него было круглоелицо с маленьким толстым носом и нависающими на глаза густыми выцветшимибровями. Голова была по темени лысая от природы, а по краям выбритая до блеска,с небольшим, заживающим уже порезом возле правого уха. На темени было несколькочерных пятен, словно кто-то гасил об него окурки. Мужчина добродушно смотрел нанового соседа маленькими, заплывшими жиром глазками и приветливо улыбался.

Соседство справа было для Чонкина более приятным, здесьсидела молоденькая, лет семнадцати, девица с едва развившейся грудью и с двумяхвостиками косичек с бантиками на концах. Девица эта без всякой ложки, а прямортом ела размазанную по тарелке манную кашу с маслом и поглядывала украдкой наЧонкина любопытно и озорно. И тут только Чонкин заметил, что все сидящие застолом, как и его соседка, тычутся ртами в тарелки, и никаких вилок или хотя быложек перед ними нет и вроде бы ни к чему. «Никак, чучмеки», – подумал Чонкин ивопросительно глянул на Плечевого, устроившегося напротив, на той сторонестола. Плечевой кивнул ему, чтобы он не волновался, дескать, все идет как надо,а сидевшая рядом с ним краснолицая женщина в крепдешиновом сарафане сталакак-то странно подмигивать и строить разные рожи, отчего Чонкин смутился,покраснел и перевел взгляд на соседа, а тот улыбнулся ему и сказал:

– Ты, милок, не робей, здесь все свои, и никто тебя необидит.

– А я и не робею, – храбрясь, сказал Чонкин.

– Робеешь, – не поверил сосед. – Ты только делаешь вид, чтоне робеешь, а на самом-то деле еще ух как робеешь. Тебя как звать-то?

– Чонкин я, Ваня.

– А по отчеству?

– Васильевич, – охотно сообщил Чонкин.

– Это хорошо, – одобрил сосед. – Царь был когда-то ИванВасильевич Грозный. Слыхал небось?

– Вообще чего-то слыхал, – подтвердил Чонкин.

– Хороший был человек, душевный, – с чувством сказал сосед.Пододвинул к Чонкину стакан с водкой, а другой взял себе. – Давай, Ваня,выпьем.

Чонкин собрался весь, задержал дыхание, как всегда, когдапил водку, – чтобы пошла, а она оказалась без вкуса, без запаха – просто вода.Однако в голове зашумело и настроение поднялось сразу, стал себя чувствоватьЧонкин свободнее.

Подвинул к нему сосед тарелку с закуской – огурчики соленые,картошечка жареная. Поискал Чонкин глазами вилку, не нашел, хотел есть руками,сосед снова вмешался:

– А ты, Ваня, ротом прямо. Ротом-то оно способнее.

Послушался Чонкин, попробовал – и правда, приятнее ивкуснее. И на что люди вилки разные да ложки придумали? Мыть их надо. Морокаодна. А сосед все смотрел на него добродушно, улыбался. Да и спросил:

– А ты, Ваня, я на петлицы гляжу, летчиком, что ли, служишь?

Иван только хотел ответить как-то уклончиво, а тут соседкасправа вмешалась.

– Нет, – писклявым сказала она голоском, – он на лошадиездит.

Удивился Чонкин: такая молодая, а все знает. Откуда бы?

– Неужто на лошади? – обрадовался сосед. – Это хорошо.Лошадь – это самое милое дело. Она тебе не гудит, не урчит, и бензином от ей непахнет. И сколько ж у вас лошадей, интересно, в части?

– Четыре, – пропищала девица.

– А вот и не четыре, – сказал Чонкин, – а три. Кобыла былапегая, ногу сломила. Ее на бойню отправили.

– Пегую отправили, а гнедая родила жеребеночка, – доказываласвое девица.

– Ты с ей не спорь, она знает, – сказал сосед. – Ты мнелучше вот что выскажи – эроплан быстрее бегает, чем лошадь, или же лошадьбыстрее?

– Глупый вопрос, – сказал Чонкин. – Да он когда низко летит,так вот так прямо – вжжик! – и нету его, а когда высоко заберется, тогдамедленно.

– Ты скажи! – Сосед качнул головой изумленно и началзадавать Чонкину другие вопросы – сколько ему лет, да давно ли в армии, как тамкормят, как одевают и на сколько дают портянки. И Чонкин отвечал ему охотно иобстоятельно, пока не спохватился, что выбалтывает первому встречномусовершенно секретную Военную Тайну. И как это его угораздило! Ведь сколько разговорили, сколько предупреждали: не болтай! Болтун – находка для врага!

А враг в вышитой рубашке уже совсем обнаглел и, не таясь,бегал карандашикам по разложенному на колене блокноту.

– Ты слышь, ты чего это? – мотнулся Чонкин к соседу ипотянул руки к блокноту. – Отдай сюда!

– Да ты что, что кричишь-то? – засуетился сосед, свертываяблокнот в трубочку. – Чего кричишь? Люди вокруг чего подумают.

– А ты зачем пишешь? – не унимался Чонкин. – Тоже мнеписатель нашелся. Отдай, говорят.

Он кинулся на своего противника и уже чуть было не ухватилблокнот, но сосед неожиданно быстрым движением сунул его в рот и в один мигпроглотил вместе с карандашом.

– Нету, – сказал он, злорадно улыбаясь и разводя пустымируками.

– Я тебе дам «нету»! – зарычал Чонкин, кидаясь на него скулаками. – Я у тебя из глотки выдеру!

И хотел действительно выдрать, но сосед увернулся и вдругзаорал не своим голосом:

– Го-орько!

Чонкин вспомнил, что находится на свадьбе, и, хватая соседаза горло, тоже для приличия прокричал: «Горько!» И все остальные следом за нимподхватили и со всех концов стола закричали:

– Горько! Горько!

А сосед между тем начинал уже малость похрипывать, и изгорла его показался уже кончик блокнота. Чонкин хотел прихватить его еще идругой рукой и покосился на жениха и невесту – не смотрят ли. Но то, что онувидел, лишило его сразу всех сил и желания бороться за этот дурацкий блокнот.