Сказки для Марты - Дмитрий Дейч Страница 24

Но самое неприятное было потом, когда я вернулся, и Мессмер посвятил меня в эту историю. Он признался, что ни минуты не верил в сказку про волшебную мелодию, но на всякий случай (его к этому обязывает долг учёного и исследователя) решил проверить. Тут начинается такое безумие, что я бы ни в коем случае не стал Вам всего этого пересказывать, если бы не был целиком и полностью уверен, что эта история так или иначе станет Вам известна - хочу я того или нет, несмотря на то, что кроме нас двоих (меня и Мессмера) никто об этом пока не знает, и мы единодушно решили не придавать её гласности.

Оказалось, что марш и в самом деле способен пробудить кота. Мессмер тут же признался, что его первоначальное заявление о том, что кот спит не стоит выеденного яйца. Кот не спит. Он мёртв. И - как только звучит этот марш, он встаёт и ходит, и сердце его бьётся, и выглядит он так, будто не умирал совсем. Вы знаете как я отношусь к разного рода магам, волхвователям и прочим прохиндеям рода человеческого. Но (во-первых!) я полностью и целиком доверяю Мессмеру, и уж он-то не стал бы выдавать желаемое за действительное. Тем более (и это - во-вторых!) никто из нас в глубине души не желал этого. Я не хочу писать музыку, оживляющую котов. Совсем нет! Увольте! Я желаю писать музыку для людей (живых!!!), а не… Бог знает что происходит когда звучит этот марш, на Его усмотрение я оставляю все последствия своего деяния. Клянусь, я не ведал что творил!

Когда всё выяснилось (самым жутким образом, поверьте мне!), мы решили, что этой музыке не бывать. Я уничтожил единственный экземпляр, какой у меня был (хоть, разумеется, и запомнил всё наизусть), мы пожали друг другу руки и поклялись никому не говорить о случившемся. Мессмер заявил, что это происшествие переменило полностью его представление о природе жизни и смерти, что было мне чрезвычайно лестно услышать, несмотря на то, что я чувствовал сильный озноб и головокружение.

Как только он ушёл, я поднялся к себе, и не выходил из комнаты, пока не написал всю пьесу целиком. Теперь я знаю, что марш был только первой частью, всего же частей этой пьесы - пять, и написана она для небольшого оркестра. Вот она, передо мной - целиком. И я уже знаю, что её придётся испортить, коль скоро мне захотелось сохранить хоть что-то. Если оставить все пять частей, то - как нам уже известно, при исполнении первой из них из мёртвых восстанет кот Кауниц, и это будет началом непрерывной череды воскрешений, а что будет дальше, я совершенно не могу себе представить. Скажу только, что меня пугает сама мысль о том какие тайны звука внезапно открылись человеку и как можно было бы использовать это знание.

С другой стороны, если изъять только эту, первую часть, представляющую собой ничто иное как ключ ко всем остальным, вся пьеса приобретает совершенно иной смысл. Она превращается в ноктюрн, местами - потешный и немного тяжеловесный, местами - ажурный и лёгкий, и весь целиком будто сотканый из света. При том, смею надеяться, весьма искусно написанный.

Уверен, что Вы поймёте меня, и не станете сетовать на то, что ваш сын отказался от возможности, превышающей все мыслимые силы и потенции музыканта. Я думаю, что этот отказ сам по себе - явление силы, но - силы человека, который хочет прожить свою жизнь и умереть по-человечески, и, если так будет угодно Создателю, однажды воскреснуть. Я уже писал Вам однажды, что образ смерти для меня не только не заключает ничего пугающего, но, напротив, даёт немало успокоения и утешения! И я благодарю Бога за то, что он мне даровал счастье (Вы меня понимаете) понять смерть как источник нашего подлинного блаженства.

1000 раз целую Вам руки и остаюсь Ваш преданный сын

В.А.Моцарт

P.S.: Боюсь, мне придётся сжечь это письмо (как и все предыдущие) - иного способа отправить его Вам я не знаю, да и не стану хранить его у себя. Если Констанца узнает, что я пишу Вам спустя полтора месяца после Вашей кончины, она огорчится. А я не хотел бы её огорчать, Вы же знаете как я люблю мою чудесную жёнушку.

…и каждая нота способствует перемене и возвышению души человеческой, но чтобы так играть, нужно прежде научиться так петь…

Арханджело Корелли, Письмо ободном квинтовом последовании, Рим, 1685

Мальчик прикрывает глаза и внимательно слушает: горожане шумят, голоса их без всякого порядка громоздятся, переплетаются и вьются, запуская медленное эхо в церковные коридоры. Cмех, оттолкнувшись от свода, возвращается клокотанием, мало напоминающим человеческий голос, зато похожим на ритмический ход органа или валторны. Протяжный насмешливый крик наталкивается на колонны и разбивается на множество подголосков, каждый из которых тускло переливается под куполом и тает, опускаясь вниз, на головы ничего не подозревающих прихожан. Гневное восклицание вспыхивает в воздухе подобно клавесинному аккорду, его перебивает хор возрастающих голосов, но кульминацией оказывается негромкий, едва слышный в сутолоке, доносящийся откуда-то из глубины здания прозрачный звук колокольчика.

Кардинал является прихожанам в виде тёмного силуэта в проёме арки. Толпа разом умолкает. Следующий шаг он делает в наступившей тишине, погружаясь в неё как в воду: над колышущимися рядами возникает его лицо.

Римляне падают на колени.

Снаружи доносится вой ветра: видно, ночь будет холодной. Мальчик поворачивает голову, пытаясь определить откуда доносится этот звук: резкий, напоминающий скрежет несмазанных дверных петель. Кардинал произносит короткое вступительное слово, коленопреклоненные отзываются низким рокочущим «аминь». Где-то наверху хлопает окно, по неосторожности оставленное открытым: звон дорогого венецианского стекла, рассыпающегося на осколки. Мириады крошечных разноцветных «аминь».

…ичерез исполнение Христа получить жизнь вечную ирайское блаженство…

Это - вкус лакричной конфеты, подаренной ему утром. Райское блаженство, конечно, ещё слаще. Хотя… представить себе это довольно трудно… Может быть, райское блаженство похоже на грудь Амелии, которая думает, что он ещё мал и потому не стесняется при нём раздеваться? Может быть райское блаженство на вкус как лакричная конфета, а на вид - как грудь Амелии? Тогда на ощупь райское блаженство напоминает, наверное, мягкую шерсть Джакопо, когда тот приходит в детскую, чтобы его приласкали…

А голоса райские, должно быть, похожи на голос кардинала Пьетро Оттобони:

…ибо рождён Иисус Христос влоне Отца, вочреве Богоматери ивдуше человека…

Свиные ножки, колбаски, запечённая рыба и моллюски, кулич с цукатами и изюмом… и - конфеты… Интересно, когда Иисус был маленьким, он любил конфеты? Если да, то какие? - леденцы на палочке или цукаты? или тянучки? Если бы Иисус жил на пьяцца Навона, с кем бы он дружил - с Витторио или с Риккардо? Наверное, с Риккардо… Уж точно не с Витторио! Как же, стал бы Сын Божий дружить с этим толстопузым боровом…

Мальчик смеётся в голос. Головы молящихся поворачиваются в его сторону. Он тут же принимает покаянный вид и опускает голову, избегая строгого отцовского взгляда.