Байки старого телемастера - Геннадий Гендин Страница 24

Я спустился во двор и самолично, с помощью двух такелажников установил под окном лаборатории верёвочное ограждение с десятиметровым «запасом» — так, на всякий случай. К этому моменту из-за «утечки информации» уже ползавода знало о предстоящем событии, поэтому во дворе собралась большая толпа зевак. Хейфец заметно нервничал.

— Ну, так что? — спросил я в последний раз.

Хейфец вяло махнул рукой и сказал:

— Давай!

Двое такелажников подняли на руках первую коробку, высунули её в проём окна и отпустили. Через две секунды, показавшиеся всем нам вечностью, за окном прогремел мощный взрыв.

* * *

Я понимаю, что сегодняшним читателям очень трудно в это поверить, но проведённое расследование показало, что аналогичные испытания были проведены на всех без исключения заводах, выпускавших телевизоры, и большинство заводов представило в Главк протоколы, из которых следовало, что все телевизоры успешно прошли все виды испытаний по новой методике МЭК. Только главный инженер Воронежского радиозавода по простоте душевной честно доложил, что при испытании телевизора «Воронеж» на бросание с высоты в пять метров он «…разбился вдребезги, что и следовало ожидать из-за несуразности указанных в инструкции требований…». И только после того, как в город Стокгольм была откомандирована специальная делегация Госстандарта, удалось установить, что в шведский подлинник, предназначенный для СССР, вкралась мелкая опечатка — в сокращении обозначения «см» оказалась непропечатанной первая буква, а в торговой палате в процессе технического перевода проявили чрезмерное усердие, написав вместо оставшейся буквы «м» слово «метр». Чтобы, значит, ни у кого не возникло сомнений.

У меня неплохая коллекция грампластинок, которую я начал собирать ещё в первые послевоенные годы. В ней немало раритетных дореволюционных шеллачных дисков немецкого, польского, английского, венгерского производства. Гордость коллекции — отечественные пластинки как официального, так и «подпольного» изготовления на так называемых «рёбрах», т. е. записанные в домашних условиях на использованных рентгеновских снимках и содержащие запрещённые в те годы песни Высоцкого, Окуджавы, Визбора, Галича. Есть и самые последние стереограмзаписи на «долгоиграющих» винилитовых дисках.

Чтобы легче ориентироваться в коллекции, все пластинки пронумерованы и занесены в каталог. Как-то недавно, просматривая свой каталог, я совершенно случайно задержал взгляд на пластинке известного советского эстрадного и киноартиста Леонида Утёсова с его личным автографом.

Среди ряда песен в его собственном исполнении на диске были две или три песни в исполнении его дочери — Эдит Утёсовой, в том числе очень популярные в те годы «хиты» — песни «Пожарный» и «Кукарача». В последней из них некая легкомысленная девчонка присвоила себе завораживающее слух, загадочное, интригующее имя — Кукарача, а чем это обернулось в финале, говорилось в тексте самой песни:

От обиды чуть не плачу,

У меня в груди вулкан:

Он сказал, что Кукарача -

Это просто… таракан!

За Кукарачу, за Кукарачу

Я отомщу

Я не заплачу, нет, не заплачу,

Но обиды не прощу!

Вот такая трагикомичная история. Но мне слово «Кукарача» вдруг напомнило другую историю, вовсе не трагикомичную, а скорее детективную, которая вполне могла закончиться большим международным скандалом, не говоря уже о лишении должностей и партбилетов нашего Министра, начальника Главка, директора завода и других высокопоставленных «шишек».

Впрочем, закончилась эта история вполне благополучно. Но произошло это исключительно благодаря тому, что решение по этому вопросу было принято в приватной беседе после двух бутылок армянского коньяка и кубинского рома Генеральным секретарем ЦК КПСС Никитой Сергеевичем Хрущёвым и Команданте Острова Свободы Фиделем Кастро на личной вилле последнего, где он принимал в качестве почётного гостя нашего Генсека.

Оба высоких руководителя от души посмеялись над нешуточным ЧП, разразившемся на Острове из-за типично «совкового» головотяпства, в основе которого лежало наше врожденное желание перестраховаться, боязнь «…как бы чего не вышло…» и страх лишиться партбилета.

Вот об этой истории и пойдёт сегодня речь.

* * *

Я уже упоминал в одной из предыдущих историй, что в 60-е годы прошлого века на отечественном радиорынке самыми популярными моделями «чёрно-белых» телевизоров безоговорочно были модели «Темп-6М» и «Темп-7М» с экранами в 47 и 59 см. Эти модели выпускались Московским радиозаводом с 1965 по 1972 год и были действительно самыми лучшими, самыми надёжными и стабильными аппаратами, отвечавшими самым высоким требованиям не только отечественных, но и зарубежных стандартов.

Неудивительно поэтому, что львиная доля выпускавшихся аппаратов шла на экспорт в такие страны, как Англия, Болгария, Румыния, Финляндия, Эквадор, Монголия, Корея. Иран, Колумбия, Судан. А в Пакистане и Иране были даже построены заводы, выпускавшие эти модели.

За 8 лет было выпущено и продано свыше миллиона «Темпов». При этом на проданные телевизоры практически не поступало рекламаций — телевизоры одинаково надёжно работали как в странах с суровым северным климатом — Канаде, Швеции. Финляндии, так и в странах с тропическим климатом — Индии, Китае, Пакистане, Турции.

А тут вдруг как гром среди ясного неба…

* * *

Впрочем, лучше вернёмся к началу этой истории и расскажем всё по порядку, по мере развития событий. В один прекрасный день директор нашего завода Дмитрий Евгеньевич Глаголев вызвал к себе Главного конструктора телевизоров Давида Самуиловича Хейфеца и сказал ему, что через аппарат ЦК поступило указание срочно, в течение месяца, подготовить к отправке на Кубу 10 тыс. телевизоров. Среди них должно было быть 5 тыс. «Темп-6М» и столько же «Темп-7М» с так называемым «Американским» стандартом: 525 строк, 60 кадров, УПЧ звука 5,5 МГц и т. п.

При этом предлагалось особое внимание обратить на качество и надёжность буквально каждого аппарата, учитывая климатические условия Острова Свободы.

Надо сказать, что Хейфец по характеру не принадлежал к числу людей храбрых, а вышестоящего начальства откровенно боялся, поэтому полученную от директора информацию воспринял как прямую угрозу своей будущей карьере, «…в случае чего…».

Конкретно это выразилось в том, что он немедленно собрал всех нас, работников лаборатории, и поставил перед нами немыслимую задачу: каждому инженеру получить на складе по телевизору и в течение недели персонально, под личную ответственность, провести по полной программе все виды испытаний. После этого требовалось составить подробнейший отчёт с тем, чтобы выявить наиболее слабые места в схеме и конструкции, ежели такие выявятся, и принять соответствующие меры ещё до начала сборки экспортной партии.

Возможно, не все сегодняшние работники службы сервиса представляют себе, что такое полная программа испытаний во всех климатических условиях. А уж о том, чтобы осуществить это в недельный срок…