Тамбовский квартет. Галопом по Европам - Сергей Панарин Страница 33

Войцех тоже обратился к звериному ополчению:

– Братцы! Диверсионная тактика переходит в новое качество. С этой минуты наша задача состоит в том, чтобы растаскивать лагерь врага по винтику. Что можете – относите подальше. Остальное прячьте под камнями, в кустах, под корнями, в оврагах. Суйте мелкие вещицы в муравейники и… так далее. В общем, проявляйте фантазию. Птичьему отделению Ордена – особая благодарность. Да поможет нам золотой горностай!

После общего собрания Ломоносыч спросил Колючего:

– Как там твой дружок Парфюмер?

– Похоже, лучше. Ночью болтался где-то, сейчас не знаю, я же только-только с поста.

– Поищи, – велел косолапый. – Мало ли… Про обезьянина ничего не слышно?

– Нет. Неужели не вернется, Михайло Ломоносыч?

– Куда он денется, Колючий? – усмехнулся медведь. – Лес маленький, земля круглая. Друзей у него – ровно семеро. А эти, как их, бурундукиборги – проходящее явление. Это что у тебя в лапах?

– Зажигалка.

– Зачем?

– Ну, Сэма хотел развлечь.

– Смотри, пожар не устрой, – сурово сказал лесной губернатор.

Подошел бобер-воевода.

– Пан Михайло, – Войцех не скрывал радости. – Наш Орден, да что там, весь лес получил с вашим появлением замечательное подкрепление. Сейчас мы все как никогда верим в победу. Ополченцы рвутся в бой. Спасибо вам! Вы все – замечательные ребята, а Лисена ваша – просто урода редкостная!

– Что ты сказал, чучело полосатое?! – мгновенно завелся еж.

– Охлони, Колючий, – сурово велел медведь. – «Урода» по-польски означает «красота».

Шкодник смутился, скомкано извинился и сбежал.

– Не за что, пан Войцех, – сказал Ломоносыч. – Подкрепление – это хорошо. Но важно не переоценить собственные силы, а то обожжемся. Сколько раз бывало, что слишком самоуверенные бойцы при первой же неудаче проигрывали все. Как считаешь, твои сопротивленцы не опустят лапы, если мы вдруг начнем проигрывать?

Воевода задумался. Теперь к нему вернулся холодный расчет. Михайло был прав. Следует разделять уверенность и самоуверенность, которая до добра не доведет.

– Да, я еще раз предупрежу всех, чтобы не зарывались, – проговорил Войцех.

– Добро, – кивнул медведь. – Я вот еще чего хотел узнать. Название у вашего Ордена красивое. Горностай – зверек благородный. А откуда название?

– Раньше во главе Ордена действительно стояли горностаи. Это были самые родовитые дворяне среди нас. Но со временем горностаев извели люди, а название осталось.

– Послушай-ка, их же разводят на специальных фермах. Может, вам…

– Нет-нет, – промолвил бобер. – Горностай, выросший на воле, отличается от горностая, живущего в клетке, так же, как настоящий монарх от конституционного. Осанка гордая, вид напыщенный, клетка золотая, а сразу ясно – это не лидер.

– Понятно, – сказал Михайло. – Мир меняется не в лучшую сторону. И сдается мне, меняют его люди.

Мелкое зверье, получив ценные указания тамбовского губернатора, занялось планомерным растаскиванием имущества строителей по кустам да оврагам. Пропадало все, от отверток до вилок с ложками. Еда также не залеживалась. Вагончики, не закрытые на день, подверглись практически беспрерывному набегу. Хулиган Кшиштов оставлял после себя разгром, он сбрасывал одеяла на пол, рвал подушки. Беснующийся енот был подобен маленькому полосатому дьяволенку, дорвавшемуся до вагончика-бытовки.

Вороны садились на трактор прямо на глазах у рабочих и нагло воровали открученные болты и гайки. Клесты навострились откручивать золотники и спустили все колеса бытовок. Птичья авиация регулярно совершала налеты на работающих строителей, которые и так работали без энтузиазма. Непрерывные сюрпризы, устраиваемые зверями, сказались на настроении людей.

Пан Казимир начал не на шутку закипать. Он стал подозревать собственных работяг в том, что они филонят и чуть ли не сами устраивают все это. Сообщения о пропаже запчастей, молотков, посуды выводили его из себя.

Тем не менее за первую половину дня удалось перевезти из хутора оставшиеся вагончики. Настала пора разворачивать серьезные работы. Начальник стройки вызвал пару ребят, исполняющих функции взрывников, и велел им произвести замеры и расчеты: сколько потребуется тротила для того, чтобы сровнять графские развалины с землей.

Нехорошие предчувствия не покидали пана Казимира. «Скорей бы взяться за настоящее дело. Ребята хоть отвлекутся от россказней про волка», – думал он.

Прибежал тракторист и сказал, что видел енота, утаскивавшего гаечный ключ.

– Ты издеваешься? – поинтересовался начальник.

– Нет. Клянусь трактором, не вру! – затараторил парень. – А вороны таскают гайки. Нечисто тут, пан Казимир. И волк…

Глава строительства зажмурился, жестом остановил тракториста, досчитал до десяти.

– Лучше молчи. Ключ потерял?

– Нет, енот меня заметил и бросил его.

– Вот и славно. А теперь иди и ремонтируй бульдозер отвоеванным у енота ключом. Только чтобы машина к вечеру заработала, понял? – К концу фразы пан Казимир зарычал почище тигра.

– Д-да, – выдавил тракторист и был таков.

– Дурдом, – прошептал начальник. – Эх, хорошо бы успокоительного принять.

Колючий облазил все овраги, пробежался вокруг цитадели, спросил у местных малиновок, не видели ли те Парфюмера Сэма. Птички не видели, но пообещали поискать.

На небольшой полянке еж встретил гамбургского петуха. Знаменитый тенор неспешно вышагивал, изредка выхватывая клювом из травы аппетитных жучков.

– Пасешься? – вместо приветствия спросил Колючий.

– А что мне еще оставаться делать? – печально проговорил петух.

– Ух ты, Петер загрустил… А ты птичьего гриппа боишься?

– Ко-ко-конечно! – Петух испуганно завертел головой, будто надеялся разглядеть коварные вирусы.

– Да не напрягайся так, просто при Сереге будь повеселее. А то он ведь к этому вопросу очень ответственно подходит. Санитария – штука опасная, – с тайной подколкой изрек еж. – Так о чем печалишься?

– Я иметь чувствовать себя лишним, – признался Петер.

– Погодь, пестрый. Ты каждый вечер поешь для наших польских друзей, да и мы с удовольствием тебя слушаем. Считай, что ты артист, скрашивающий минуты партизанского досуга. Или тебе не хочется скрашивать?

– О, я-я! Хочется. Я быть рад, начав давать концерты. Только это есть мало. Я желать приносить гроссе польза, ферштейн?

– Понимаю, понимаю. По-моему, ты слишком много от себя требуешь. Ты поешь, и этого вполне достаточно. Ты певец, я боец, каждый отвечает за свой участок. А агитация и насаждение хорошего настроения, как говорит Михайло Ломоносыч, есть первейшая задача актерского звена. Так что не комплексуй.