Jackpot подкрался незаметно - Аркадий Арканов Страница 39

У самого выхода из парка он незаметно от Машеньки выбросил в урну большую конфету в ярко-красной обертке.

В новом здании редакции журнала «Колоски» (так переименовали журнал «Поле-полюшко») в своем кабинете новый главный редактор Рапсод Мургабович правил новую статью критика Сверхщенского, когда дверь неожиданно открылась и вошел нескладный, тощий человек с голубыми, чуть навыкате глазами и положил на стол тетрадку в ярко-красном кожаном переплете.

«Я с ума сойду с этим журналом! — подумал Рапсод Мургабович. Клянусь мамой! Почему без стука? Что это за красная тетрадь? Рукопись? Надоели, честное слово! Я рукописи не читаю! На это есть Зверцев!..»

— Я с ума сойду, честное слово! — сказал он. — Клянусь мамой! Почему без стука? Что это за красная тетрадь? Рукопись?.. Надоели, честное слово! Я рукописи не читаю! На это есть Зверцев!.. Ты был у Зверцева?..

— Зверцев правит Сартра, — бесстрастно произнес тощий.

— Сартра-мартра, — буркнул Рапсод Мургабович. — Делать ему нечего, клянусь мамой!..

Тощий пожал плечами, поклонился и вышел.

«В печенках они у меня со своей литературой!» — подумал Рапсод Мургабович, машинально раскрыл тетрадь в красном кожаном переплете и прочитал:

«В помещении редакции журнала „Поле-полюшко“ частенько пахло газом…»

— Газом-мазом! — недовольно сказал Рапсод Мургабович и со злостью бросил в свой портфель тетрадь в красном кожаном переплете.

ПРОШЛО ДВАДЦАТЬ ЛЕТ

(полное эпиложество)

С того самого времени, когда в помещении редакции знаменитого некогда журнала «Поле-полюшко» прогремел взрыв, выражаясь языком штатных романистов, «пронеслись годы». Мухославск и его жители постепенно втянулись в перестройку. Оставшиеся в живых оказались в постсоветском капитализме, не зная, радоваться этому обстоятельству или проклинать все на свете, поминая добрыми словами недавнее темное прошлое. Город, однако, расстроился. Не распечалился, а расстроился в полном смысле этого слова, хотя и расстроился тоже — в смысле «распечалился». Знаменитый мухославский стадион запестрел шатрами, ларьками, прилавками и превратился в гигантскую барахолку, которую средства массовой информации называли ярмаркой. На этой ярмарке можно было купить и продать все: от капсул с отходами уранового производства до самонадевающихся презервативов с игривым названием «Светлячок». Дело в том, что эти резиновые борцы со СПИДом завозились из Китая, где их внешние поверхности обрабатывались каким-то флюоресцирующим раствором, который в темноте давал таинственное голубовато-красное свечение. Изделия первоначально предназначались для жителей Заполярья с учетом длинных полярных ночей, но Заполярное бюро Партии Зеленых организовало массовые акции протеста, так как мигающее голубовато-красное свечение в период длинных зимних ночей нарушало работу ученых-астрологов, нередко принимавших это сексуальное пиршество красок за северное сияние. Поэтому «светлячки» осели в Мухославске, где возымели огромную популярность, скрашивая ночной досуг обитателей города.

Почти в каждом кафе и в пивных установили игральные автоматы и открыли семнадцать казино. Городские власти не препятствовали расцвету игорного бизнеса. Во-первых, он давал приличный доход, а во-вторых, зарплату почти на всех бюджетных предприятиях и пенсии можно было выдавать фишками, которые имели хождение во всех магазинах и на ярмарке. На центральной площади города выросло двадцатиэтажное здание из стекла и бетона с неоновой надписью «Мухославбанк». Банк принимал от населения срочные вклады на период 50 лет, по прошествии которых гарантировал 1000 процентов. Вклады принимались в любом выражении: в рублях, в валюте, в фишках, в мебели, в обуви и одежде, сохранивших товарный вид, в алкогольных напитках и продуктах питания с длительным сроком сохранности. Для поддержания среднего уровня жизни банк ежедневно выбрасывал на рынок принятые вклады в их товарном виде. Таким образом, каждый вкладчик мог в случае необходимости приобрести за наличный расчет размещенные накануне вклады и обставить свою квартиру своей же мебелью или нарядиться в свою же шубу, доплатив всего 25 процентов стоимости вклада. Некоторые оборотистые хитрецы повторно вкладывали приобретенные товары в «Мухославбанк» на тех же льготных условиях. Поэт Колбаско был ярым поборником этой грандиозной системы народного обогащения и сочинил рекламу, которая каждые пять минут шла по местному телевидению. Реклама была простой и доступной. Ее одинаково любили и ненавидели.

Кто не хочет жить как панк,

Свою шубу вложит в банк!

А полвека лишь пройдет —

Тыщу шуб приобретет!

Сам Колбаско покупал и вкладывал свою знаменитую розовую шубу из искусственного козла шесть раз. На седьмую акцию у него не хватило денег. Очередную зиму Колбаско встретил в теплом нижнем белье, которое выдавал за спортивный костюм «адидас», и согревался единственной идеей, как через пятьдесят лет он получит в банке шесть тысяч шуб и откроет меховой магазин. Тревожила, правда, одна мысль, что к моменту открытия мехового магазина самому владельцу стукнет уже девяносто шесть лет, но Колбаско тут же прогонял ее, повторяя про себя: «Доживу! Что я, хуже Джамбула?»

На том месте, где стояло разрушенное взрывом здание журнала «Поле-полюшко», как-то незаметно вырос особняк в стиле «китч-модерн». Особняк имел три этажа. Первый этаж был выполнен с кавказским акцентом в духе изящного примитивизма. Парадная дверь состояла из двух полусфер, продольно раскрашенных зелеными и желтыми полосами. В закрытом положении она символизировала арбуз. Когда полусферы открывались, перед посетителем возникала вторая дверь ярко-красного цвета с коричневыми вкраплениями, что должно было напоминать мякоть и семечки. Окна окаймляли сделанные из мрамора виноградные кисти, а стены украшала лепнина на темы «Витязя в тигровой шкуре». Над козырьком висел огромный герб с изображением лица кавказской национальности с вороватыми глазами и с надписью «Ш. Руставели. XIII век». Второй этаж был желтого цвета с круглыми дырками окон. По мнению авторов проекта, второй этаж должен был напоминать голландский сыр, а вся идея выражала народные представления об изобилии: на бронзовых цепях висели огромные буханки хлеба, колбасные кольца и бутылки с этикетками «Водочка». Сытный орнамент завершал афоризм «Больше еды — меньше беды». Авторство афоризма принадлежало поэту Колбаско и публицисту Вовцу, правда, никто из них не мог с достоверностью сказать, кто и какую часть этого произведения придумал… Третий этаж имел фармацевтический оттенок. Окон третий этаж не имел вообще, а глухая стена была вся залеплена таблетками, капсулами, шприцами, пузырьками, из которых, если отойти на почтительное расстояние, можно было прочитать оптимистическое напутствие: «Лечение отдаляет смерть».

На крыше особняка игриво сверкали разноцветные буквы — «РАПСОД-ХОЛДИНГ-ЦЕНТР».