Сын лейтенанта Шмидта - Святослав Сахарнов Страница 45

Выслушав коляску, директор «Атланта» вытащил из кармана компьютерную книжечку-справочник и, помигав ею, показал что-то Вергилию.

— Шпенглер, — удивленно произнес тот. — Фамилия человека, готового сдать свою квартиру «Атланту», — Шпенглер. У господина Костакоса есть его письменное согласие. Аренда на полгода. Все дела по сдаче квартиры в аренду будет вести департамент недвижимости. Вам не следует возражать, Шмидт, могут быть большие неприятности.

Словно подтверждая слова пушкиниста, электрическое кресло решительно повернулось на месте и покатилось к дверям.

— Наше время вышло. Прощаемся. Господин Костакос искренне благодарит. Ему было очень приятно поговорить с вами.

Механическая коляска исчезла, за ней исчез белый френч, последним направился к выходу охранник. В коридоре он столкнулся с дворником и сантехником, которые, закончив ремонт пола у Вяземского, возвращались в правление.

При виде электрической коляски Сэм испуганно отпрянул в сторону, а ошеломленный Кочегаров застыл на месте, как камень.

— Ростов? — спросил, проходя мимо него, мрачный кавказец.

— Арбатов, — негнущимися губами ответил галеасец, на что абрек удовлетворенно сказал: «А-аа-а!» — и проследовал дальше.

— Этого нам еще не хватало, — пожаловался Николай, когда вооруженная «Сезамом» дверь за атлантами закрылась, а его соратники застыли у стола, с нетерпением ожидая разъяснений. — В мирный писательский племсовхоз вламывается шайка хищных зарубежных скотопромышленников. Может быть, положить эту роковую шкатулку на место? Что сказал вам этот черноусый цербер, Федя? И что вы ему ответили?

— Он спросил, из какого я города. Я ответил — из Арбатова.

— И напрасно, надо было молчать. Не гарантирую, что у вашей сожительницы теперь не будет неприятностей… А как они ловко продали свои акции! Брали только доллары, которые назавтра взлетели в цене. Гениальная затея! Кстати, в кооперативе неплатежи, боюсь, что не смогу вам вручить очередную зарплату. Придется класть зубы на полку. В крайнем случае отдам вас во временное услужение к Паскину, у него, кажется, у единственного дела идут хорошо: ведь любовь человека к собаке зародилась еще в пещерах.

— Так что им все-таки здесь было нужно? — слесарь-референт зло посмотрел на своего председателя, а морщины на лбу дворника сложились в ижицу.

— Рвутся к нам под крышу. Боюсь, что не пройдет и недели, как по нашим коридорам и лестницам нельзя будет пройти, чтобы не наткнуться на телевизионщика или на реставратора. Интересно, они будут сверлить стены или только просвечивать их томографом? Одним словом, дела наши дрянь, господа.

Оставив дворника и сантехника обсуждать возможные последствия падения рубля и визита античных титанов, председатель покинул правление. Ему вдруг захотелось в тишину вязов. Захотелось походить по аллеям, послушать, как обмениваются собачьими новостями старушки, посмотреть, как их питомцы и питомицы гоняют по кустам котов. Может быть, даже просто посидеть на скамейке, не думая о таких ужасных вещах, как подвалы с гробами в загородных домах, мыслящие кресла, находки в Греции и судьба Шпенглера. Впервые в жизни председатель товарищества почувствовал себя смертельно усталым.

Сигнальный гудочек запорного устройства «Сезам» пел не переставая.

— Кто там? — недовольно спросил Николай.

— Дежурный по общежитию, — ответил старушечий голос.

Недоумевая, какого еще дежурного могло занести к нему, председатель нажал кнопку, разрешающую вход, и вскоре в комнату бочком протиснулся, настороженно посматривая по сторонам, старичок в парусиновых туфлях.

— Вы будете начальник? — спросили туфли. — Ваш человек от нас сбежал.

Николай понял, что речь идет об институтском общежитии.

— Сбежал и денег не отдал, — продолжал старик. — У наших студентов назанимал, а сам через окно ночью с чемоданом ушел. Я предупредил всех — входную дверь на ночь закрываю: кооператоры, у нас лица кавказской национальности, все комнаты сняли, девок водят.

Закрываю, сказал, а он — через окно. Они думают, что если я пенсионер…

Что думают доверчивые студенты и любвеобильные кавказцы, председателя мало интересовало.

— Что значит сбежал? — недовольно прервал он старика. — Это вы о ком? Неужели Сэм?

— Он.

Озадаченный председатель достал ключ от ящика, в котором хранил остатки правленческих денег, и открыл его. Денег не было. По лицу предводителя галеасцев пробежала черная тень.

— Ладно, я разберусь.

Не успел старичок удалиться, как за дверью послышались новые шаги и в комнату неловко, как-то боком протиснулся Кочегаров. Весь вид дворника выражал крайнюю степень смущения и вины.

— Входите, не стойте в дверях, Федя, — печально сказал Николай. — Все текущие дела побоку. В правлении траур. Я уже знаю: вслед за жителем Варшавы нас покинул еще один обладатель заграничного паспорта. Бежал, прихватив печать и энную сумму денег. Хуже всего, что деньги он главным образом взял у студентов. Почему вы не вскидываете руки вверх и не кричите: «Позор!»? Или вы уже считаете, что предательство больше не порок?

Заместитель председателя по уборке территории, продолжая двигаться боком, как краб, подошел к окну, вздохнул и уселся на стул.

— Отчего вы не смотрите мне в глаза? Или вы тоже занимали деньги? Сегодня по радио объявили, что доллар упорно ползет вверх. На валютной бирже паника. Вас не волнует валютный курс?

Кочегаров засопел.

— Знаете, Шмидт, — сказал он, поднимая наконец глаза на председателя, — я давно хотел вам сказать. У вас ничего не выйдет. Хрустальное яйцо… Теперь мне не хочется думать о нем. Я скажу вам больше — мне страшно. Эти атланты… Что делает забинтованный в коляске? Что за человек их директор? А потом, охранник. Он все время поводит локтем. Вот так. Знаете отчего? У него под мышкой пистолет. Я не хочу, чтобы в меня стреляли из пистолета. Когда-то в Коктебеле я спокойно ходил по берегу с одним линьком и меня боялась шпана. Сейчас боятся только автомата Калашникова. Вы никогда не возьмете в руки автомат. И я тоже. Последний раз я поверил, когда мы с вами ломали пол, а теперь я не верю, нет.

— К чему вы это, — тревожно спросил Николай.

— Я уезжаю. Я не бегу, как Наседкин. Я пришел к вам. Знаете, почему он убежал? На человеке, который поймал нас на чердаке, были кроссовки с красными ромбами. Помните рабочих в Царских Прудах? На них на всех были такие кроссовки. И у телевизионщиков тоже. Это конец, Шмидт. Они не отстанут. Они поселятся в доме и начнут искать. Сломают все полы и стены, а потом убьют вас… Сэм убежал, а я честно пришел и честно говорю. Я не верю. Займите мне на дорогу, и я уеду в Арбатов. Моя женщина пишет, что на том месте, где был сквер, выстроили шикарный особняк и в нем теперь казино. Месяц назад один человек выиграл двадцать тысяч. На них можно спокойно жить целый год. Я тоже хочу выиграть.