Рабин Гут - Алексей Лютый Страница 5

– Это они кого? Нас сранацинами назвали? – заплетающимся языком поинтересовался Жомов.

– Не-а, – покачал головой Попов. – Только Сеню. Это ведь его предки возле Палестины гнездились…

– Значит, меня? – моргая глазами, обиделся Рабинович. – Мурзик, а ну-ка разорви этих козлов!

Да что я, рехнулся совсем? Бежать отсюда надо! Я уперся всеми четырьмя лапами. Третий раз за день. Несчастливое число сегодня для меня получается: ментов трое, придурков столько же, да еще и я, как назло, три раза в позу становился. Все. Быть беде!

– Оборзел у тебя пес, – со знанием дела прокомментировал мое поведение Жомов. – Учить его надо.

– Вот и пошли научим, – Рабинович стал совсем агрессивным. – Проведем задержание, и его привлечем к участию. А то охренел народ на улицах!.. Стоять, козлы!!!

Господи, что с людьми водка делает?! Никогда бы не подумал, что мой Рабинович первым в драку полезет. Извините, но я завыл самым жутким образом, когда меня волоком потащили к странной троице. Сами хотите пропасть, так хоть поводок из рук выпустите!

Естественно, на мои претензии никто внимания не обратил. Только Жомов посетовал, что одним кулаком бить неудобно будет. А Ланселот и Артур, увидев в руках моих ментов дубинки, выхватили мечи. Даже Мерлин поднял свой корявый посох.

Все шестеро ударили одновременно. Я был уверен, что Ланселот с Артуром разрубят дубинки Рабиновича и Жомова. Если, конечно, у них мечи настоящие. Однако этого не произошло. Произошло кое-что похуже!

Едва менты скрестили дубинки с оружием незнакомцев, как улицу осветила яркая вспышка. Все вокруг поменялось и стало, словно изображение на негативе. Я пытался оборвать старый ошейник и вырваться, но было поздно. В следующую секунду после вспышки у меня помутнело в глазах, а потом изображение и вовсе пропало. Только этого не хватало! Контузию я не переживу! И я отключился, словно светофор в час пик…

Рабинович приходил в себя с трудом. Первое, что он почувствовал, так это какую-то странную шершавую и твердую поверхность под щекой. Затем услышал какой-то непонятный шум, происхождение которого объяснить не мог.

Рабинович попытался раздраить глаза, но одно лишь мимолетное движение век вызвало такую боль, что он решил повременить со своим желанием узреть этот мерзкий мир. Достаточно и того, что свет солнца грел правую щеку.

«Вот это мы вчера жару дали! – подумал Рабинович. Причем мысли в голове ворочались так тяжело, что их скрип почти можно было услышать. – Интересно, где это я? Точно не дома. У меня ворс на ковре не такой нежный».

Стараясь шевелиться как можно плавней, Рабинович вытянул руку, пытаясь нащупать хоть что-то. Например, ножку стола. Рука ни до чего не достала. Это было настолько невероятным, что Сене показалось, будто он устроил себе лежбище в фойе Кремлевского Дворца съездов. Рабинович пошарил вокруг себя второй рукой. Результат получился тот же!

«Ну и где это я?» – вновь попытался подумать Рабинович и, несмотря на возможные последствия в виде жуткой головной боли, открыл глаза.

Голова действительно заболела сильней, но Сеня тут же забыл про свои негативные ощущения. От того, что предстало перед его светлыми очами, Сеня окаменел, будто жертва медузы Горгоны, и совершенно не желал выходить из ступора. Он бы непременно ущипнул себя, если бы мог пошевелить хоть пальцем. А окаменеть было от чего: Рабинович сидел посреди лесной поляны. Причем не какой-нибудь, а летней! Не веря собственным глазам, Рабинович потряс головой и наконец смог ощупать себя руками.

Тут все было в порядке. Милицейская форма, кожаная куртка, высокие ботинки. Даже кошелек с выигранным у Жомова полтинником оказался на месте. Значит, он – это действительно он. Но что тогда вокруг?

А вокруг простирался девственный летний лес. Клены, дубы и остальная растительность тянулась настолько, насколько ее мог охватить глаз. На ветках разноголосицей щебетали птицы. Пели так, словно ничего необычного не случилось. Даже солнце припекало изо всех сил. Будто имело на это хоть какое-то право!

– Ну вот. Белая горячка, – обреченно проговорил Рабинович. – А я даже зарплату не успел получить.

Сеня опустил глаза долу и увидел чужие черные шнурованные ботинки. Обрадовавшись знакомому предмету, словно ребенок новогодней елке, Рабинович решил их поднять с отвратительно-изумрудной травы. Не вышло. В ботинках был мусор. А если точнее, то Жомов Иван Данилович! Не веря тому, что и в приступе белой горячки он будет находится в обществе этого типа, Рабинович ущипнул себя за кончик носа.

Подобный приступ мазохизма ничего, кроме разочарования, не принес. Жомов никуда не делся. Как и Мурзик, который лежал у гиганта на животе. В довершение ко всему поблизости обнаружился и толстяк Попов, подставивший под яркий солнечный свет свою необъятную корму.

– Ну уж нет! В моей белой горячке я находиться никому не позволю. Тем более что за вход не оплачено, – разъярился Рабинович и принялся толкать и пинать обоих своих приятелей. – А ну, выметайтесь отсюда!

Ошарашенный Жомов очнулся быстрее всех (Мурзика можно не считать!) и сел, стряхнув с груди окаменевшего кобеля. Ничего не понимающим взглядом гигант уставился на Рабиновича и прохрипел, облизнув пересохшие губы:

– Да ухожу уже! Ухожу. Нечего кипеш поднимать. Подумаешь, дома у тебя переночевали. Конец света наступил! – И застыл с открытым ртом. – Мать твою… Рабинович, ты что это вокруг наделал?

Едва Жомов закончил необычайно длинную для себя тираду, как справа от него подскочил с земли Попов. Он заорал, как недорезанная свинья (каковой и был на самом деле, если хорошенько подумать). Затем Андрюша отчудил вообще невероятное. Он начал прыгать так, будто стоял на раскаленной сковороде. Причем смотрел все время только себе под ноги.

– Ребята, виноват! Простите!!! – замахав вдобавок к прыжкам руками, завизжал Попов. – Ну, выпил я вчера полбутылки водки, пока вы от стола отходили. Ну, морду мне набейте. Только верните меня домой. У меня рыбки в аквариуме не кормлены.

– Все. Коллективная белая горячка. Исключительно интересный для науки случай, – обреченно констатировал Рабинович, от растерянности даже не обратив внимания на признание Попова. Зато Жомов его заметил.

– Ка-азел! – истошно заорал он. – А я ведь помню, что бутылка почти полная была. И тут на тебе. Едва на донышке. Ящик теперь поставишь!

– Заткнитесь! – не выдержал Рабинович. – Вы что, ничего вокруг не замечаете?

– А че? Лето. Проспали долго. Теперь от майора нагоняй получим, – удивленно посмотрел на Рабиновича Жомов.

– Проспали? – переспросил Сеня и сел на траву. – Ну да. Как я сразу не догадался? Напились и уснули… Другие версии есть? Ты что думаешь, Мурзик?

Пес посмотрел на своего хозяина умными глазами, но общаться с ним посчитал ниже своего достоинства. Он демонстративно подошел к ближайшему дереву и сделал на него свое собачье дело.