Jackpot подкрался незаметно - Аркадий Арканов Страница 61

— Не путайте с Павликом Морозовым. Его поступок можно расценивать двояко — с одной стороны, родной отец, а с другой стороны — враг народа… Можно сказать, террорист…

— У него что, папаша бен Ладен был? — спросил русоголовый.

— А у меня любимый литературный герой — мой папка, мой Димон! — гордо сказала девочка с колечком на нижней губе. — Он мне на день рождения «бентли» подарил!

Наступила полная тишина. Потом кто-то мечтательно произнес:

— Бентли!.. Зашибись!..

Не имея представления о том, что такое «бентли», Глория поинтересовалась:

— Просветите меня, что такое «бентли»? Их едят?.. Или носят?..

— Да вы че? Без прикола? — чуть не поперхнулась девочка. — «Бентли»!.. Пятьсот тысяч баксов! Триста двадцать лошадей!

— Триста двадцать лошадей?! — изумилась Глория. — Где ж вы их держите?

— В гараже, — сказала девочка. — У нас там два маминых «мерина» стоят, «хаммер» и «бумер»…

Окончательно не понимая, на каком языке говорит девочка, Глория решила переменить тему и обратилась к русоголовому:

— Подойдите к доске, пожалуйста.

Мальчик неспешно подошел к столу и, хитровато улыбаясь, уставился на Глорию.

— Давайте знакомиться по-серьезному, — сказала Глория. — Как вас звали в вашей древнеримской жизни, я уже знаю. А как вас зовут в настоящей?

— Никак, — ответил паренек. — Никак Беспапович Ничей.

— Это у него фенька такая! — крикнул кто-то.

— У вас есть сестра по имени Феня? — спросила Глория.

— Да нет у меня никого, — сказал русоголовый.

— Когда вы родились?

— В ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое декабря по старому стилю, с седьмого на восьмое января — по новому.

— Год?

— Откуда я знаю?

— Вы что же, как Христос?

— Если вы имеете в виду нападающего сборной Греции по футболу, то он Хри′стос, а не Христо′с, — улыбнулся русоголовый.

— Не ерничайте. Сколько вам лет?

— В районе четырнадцати.

— Почему вы так думаете, если не помните год своего рождения?

— Знакомый ветеринар по зубам определил. — И мальчик ощерился, показав свои зубы.

— В недалеком прошлом, — сказала Глория, обращаясь ко всем, но имея в виду русоголового, — такое поведение расценилось бы как издевательство над учителем и повлекло бы за собой вызов в школу родителей. Но вам повезло… Ладно. Попробуем взглянуть на вас с другой стороны…

Паренек развернулся на сто восемьдесят градусов и стал спиной к Глории.

— Опять вы ерничаете, — вздохнула Глория. — Я имею в виду сторону вашего духовного развития… У вас есть хотя бы одно любимое стихотворение?

— Есть! — радостно улыбнулся мальчик. — Есть!

И он начал декламировать, завывая в конце каждой строки:

Люблю, когда колбасит, глючит,

Проснуться с утренней зарей.

И дозу… так… на всякий случай…

Втянуть голодною ноздрей,

Покликать в Интернете мышкой,

Подсесть и в кайфе заторчать,

Потом твои раздвинуть фишки

И фейсом феньку щекотать…

И отступает прочь абстяга,

И наступает клевизна…

Все остальное — это шняга!

По барабану мне она…

Лицеисты зааплодировали. Раздались возгласы «Клево!.. Прикольно!».

— Откуда эта шизофрения? — изумленно спросила Глория.

— Из Интернета скачал, — ответил Никак.

— И вам действительно нравится?

— Главное, что электорату нравится.

— Ну а что-нибудь попроще?

— Можно, — сказал Никак, — но попроще для всех будет сложно… «Дальше, в поле, стало совсем почти темно и от тумана уже непроглядно. Навстречу тянуло холодным ветром и мокрой мглой. Но ветер не разогнал тумана, напротив, нагонял все гуще его холодный, темно-сизый дым, душил им, его пахучей сыростью, и казалось, что за его непроглядностью нет ничего — конец мира и всего живого».

Он остановился и задумчиво уставился в окно, словно вспоминая что-то только ему одному ведомое…

Глории показалось, что мальчик отлетел куда-то, в какое-то параллельное пространство…

— Весьма пессимистично для вашего возраста, — сказала она. — Кстати, что это?

Продолжая смотреть в окно, Никак ответил с грустной улыбкой:

— Двадцать второго октября тысяча девятьсот сорокового года в Париже на Елисейских полях мне это прочитал Иван Алексеевич… Бунин…

— Че-то я не догоняю, — зевнув, сказала девочка, которой папа подарил «бентли».

— Видите? — вздохнул Никак. — Электорат не догоняет…

Внезапно у Глории закружилась голова, дыхание перехватило, и она судорожно стала глотать слюну, пытаясь подавить поднимающуюся изнутри тошноту…

— Урок окончен, — еле слышно произнесла Глория и, опираясь на стену, с трудом вышла из класса.

Добравшись домой, она приняла три таблетки снотворного и отключилась… В ее полусознании возник красного цвета безграничный луг. Назойливые феньки, жужжа, забивали рот, уши и нос. Черные фишки тяжелыми гирями повисли на руках и ногах… Внезапно, путаясь в извивающихся бентлях, побежали лошади… Она досчитала до ста восьмидесяти двух и сбилась… Мощная клевизна втянула ее в длинный темный тоннель, вращая и колбася о стенки… В дальнем конце засветилось что-то бесформенное и глючное. Это была шняга…

— Анхелита… — прошептала Глория. — Бедная девочка…

Пару дней мухославичи пообсуждали загадочное маскарадное убийство Рапсода Мургабовича с дочкой, Н. Р. Ктоследует, какого-то Бестиева и двух путан легкого поведения. Через пару дней поостыли и успокоились. Наиболее активные еще обсасывали вопрос, кто же выдвинет свою кандидатуру на пост мэра после гибели двух соискателей. Наименее активные на этот вопрос ответили однозначно — кто-нибудь.

На следующий день после того происшествия акции «Акбара» упали в цене, но еще через день, после того как генеральным директором компании был единогласно избран Виктор Филиппович Кабанов — зять начальника мухославского РУБОПа, акции опять подскочили. Как заявил сам Кабанов, «никакие скотоклизмы не уроют стойкую экономическую стабильность родного города».

За две недели до выборов к мухославскому электорату по телевидению обратился сам президент. Его выступление шесть раз повторили в паузах во время шоу Руслана Людмилова вечером и трижды — утром, когда шел повтор двести восемьдесят второй серии «Анхелиты».

Вот что сказал президент буквально: