Все пули мимо - Виталий Забирко Страница 7

Пока брился да умывался, решил — оставлю. Шлюх я сюда не вожу, в гостиницах с ними якшаюсь, а бабка Манька, что раз в неделю у меня убирает, уж больно дорого обходится. Мало того, что я ей неслабо плачу, так она ещё из холодильника продукты тибрит. И потом — лестно всё-таки иметь домашнего слугу, который, как почему-то подумалось, будет предан мне душой и телом.

Выхожу из ванной, слышу, Пупсик на кухне посудой звенит. Одеваюсь и захожу туда. И глазам своим не верю. На столе мой фирменный завтрак стоит: яичница с беконом и помидорами и чашка чёрного кофе. Причём яичница приготовлена именно так, как я люблю — не глазунья, а болтушка. И откуда Пупсик узнал об этом?

— Садитесь кушать, Борис Макарович, — приглашает Пупсик, а сам цветёт весь, будто о своём решении его оставить я уже сообщил.

«Экстрасенс хренов», — думаю, но не зло, а так, благодушно.

Сажусь за стол и тут только обращаю внимание, что прибор-то один. Достаю из шкафа чистую тарелку, вилку, переполовиниваю яичницу, накладываю.

— Садись и ты, вместе завтракать будем, — предлагаю Пупсику.

У него глаза круглыми делаются.

— Вместе? — недоверчиво тянет он.

«Ну вот, а я тебя ещё экстрасенсом обозвал», — говорю ему про себя, а вслух высказываюсь с нажимом и твёрдо: — Раз я тебя решил оставить, значит, есть будем вместе.

Без лишних уговоров Пупсик взгромождается на табурет и берёт в руки вилку.

Я достаю чистую чашку, хочу и кофе переполовинить, но Пупсик меня останавливает:

— Спасибо, но мне этого нельзя.

«Ах да, — спохватываюсь про себя. — Кофе ведь возбуждает…»

— А молоко будешь?

— А можно?

Я только хмыкаю, открываю холодильник, достаю пакет и наливаю ему полную чашку.

Что удивительно для беспризорника — как я понимаю, вечно голодного, — ест Пупсик тихо и аккуратно, не чавкая и не давясь. Посмотрел я, как он ест, и сам приступил. Яичница у него вышла на славу — такую мне не сварганить. Ну а кофе ва-аще обалденный — мне и в самых крутых ресторанах такого не подавали. Да и, честно говоря, бурду там готовят, так как посетители кофе последним требуют, когда сами уже основательно поддавши и на качество напитка им наплевать.

Поели мы, гляжу, Пупсик посмурнел что-то, и глаза какими-то скучными стали.

— Что, брат, — спрашиваю, — от еды осоловел?

— Да нет, — бормочет он. — Я немножко перерасходовал себя, когда в комнате убирал. Приступ может начаться…

Вот чёрт, об этом я как-то уже и забыл, когда решил его оставить. А ведь проблема не из весёлых. Не хватало мне в сиделках при нём приписаться.

— Ладно, идём уколю, — хмуро бормочу я и веду его в комнату. А сам думаю, как у меня на этот раз получится? Одно дело два раза ширять в бесчувственное тело, а другое — когда он в сознании.

— Держи, — подаю ему пузырёк с микстурой, — прими столовую ложку, — а сам шприц начинаю готовить.

Взял Пупсик пузырёк, в руках подержал и обратно на стол поставил.

— Почему не пьёшь? — спрашиваю, доставая из коробки ампулу.

— Я уже, — отвечает он и, пока я недоумённо на него пялюсь, отбирает у меня ампулу, зажимает её в кулаке, а затем ладонь разжимает. И вижу я, что до того ампула была наполнена какой-то розоватой гадостью, а теперь пустая. И, что характерно, целёхонькая, будто её пустой и запаивали.

— Ну ты могёшь… — только и выдавливаю из себя.

— Так что, Борис Макарович, вам за мной больше ухаживать не придётся, — сообщает Пупсик. — Одна просьба, чтобы лекарства у меня всегда под рукой были. А уж я вам пригожусь. Не пожалеете.

«Пригожусь…» — ошалело повторяю я про себя. Совсем как в сказке про Конька-горбунка. Ну, горбунок-то, положим, он основательный. А вот насчёт конька я что-то сомневаюсь…

Он садится на краешек кресла, так это чинно, как школьник, не прислоняясь к спинке, и складывает ручки свои кривые на животе. Ни дать, ни взять какой-то восточный божок уродливый.

— Сейчас вам, Борис Макарович, позвонят по телефону, и вы срочно уедете, — совсем по-взрослому продолжает он. — Прошу вас, будьте там осторожнее.

И не успеваю я что-либо сказать, как в кармане мобильник начинает пиликать.

«Совпадение», — думаю, хотя в это совершенно не верится. Достаю мобильник и включаю.

— Пескарь? — слышу голос Хари. Глухой такой, недобрый. Явно мой «бригадире» не в духе.

— Да.

— Дуй немедленно на дачу к Хозяину.

— А что случилось? — пытаюсь выяснить ситуацию. Хозяин — это Бонза. Но Бонзой мы его только за глаза кличем. И собирает он нас у себя не часто. Только в исключительных случаях. Видно, хорошо ему вчера хвост на рынке прижали…

— Приедешь, узнаешь, — рявкает Харя. — Кстати, свои «колёса» не трогай, добирайся на «моторе», — заканчивает он и отключается.

Как я понял, «не в духе» о Харе это ещё мягко сказано. Злой он, что чёрт. Видел я однажды его в таком состоянии. Не дай бог тогда под руку попасться… Так что лететь к нему надо как на крыльях.

Начинаю лихорадочно обуваться и тут слышу спокойный голос Пупсика:

— Настоятельно рекомендую вам взять то, что заперто во втором ящике стола.

Я застываю как вкопанный.

— А ты откуда знаешь, что там? — цежу сквозь зубы. Вот это, малец, ты лишнее сболтнул. За такое голову снимают.

Молчит Пупсик, только спокойно смотрит на меня серьёзными глазами. И понимаю я вдруг, что его знание о моей «пушке» сейчас дело десятое, а не принять его совет ну просто никак нельзя.

Сбрасываю куртку, достаю из ящика заплечную портупею с «береттой» и цепляю на себя. Стрелок из меня никудышный — может, пару раз в тире и стрелял, — а «пушку» купил для понта, когда баксы завелись. Второй раз с собой беру. Первый раз брал с год назад, когда приобрёл, и, дурак, Харе похвастался. Увидел он и побелел весь. «Узнает Бонза, — прошипел он тогда, — голову оторвёт. Но я это сделаю раньше. Нас здесь не для того держат — для стрельбы у Хозяина покруче ребята есть. А вот ты, если с ней попадёшься…» С тех пор она и пылится у меня в столе. Но сейчас, чувствую по глазам Пупсика, мне без неё не обойтись.

Выскакиваю из дома и прямиком к своей «вольве» — я всегда её у подъезда оставляю. И никогда никаких даже намёков на угон: вся шантрапа знает, чья машина и чем обернётся, если хотя бы зеркало скрутить. Но тут вижу, на дверцах крупными буквами мелом написано: «Живая рыба». Вот, падлы! Поймаю шутника, он у меня надпись языком слижет!

Уже ключи достаю, чтобы дверцу открыть, но вспоминаю, как Харя мне настоятельно рекомендовал на «моторе» добираться. Дебаты с Пупсиком по поводу «пушки» всё у меня из головы вышибли. Да, но почему нельзя на своих «колёсах»? Что-то не верится, что мы у Бонзы водку жрать будем…