Табакерка из Багомбо - Курт Воннегут Страница 9

Счастью Альфреда не было предела — за исключением его удручающих отношений с Эллен. Его память работала, как мышеловка, но он по–прежнему впадал в ступор при одной только мысли о том, как заговорить о любви с невозмутимой красавицей–секретаршей.

Альфред вздохнул и пододвинул к себе стопку счетов. Первый счет предназначался для Давенпортской фабрики сварочного оборудования. Альфред закрыл глаза, и перед мысленным взором возникла живая картина. Он сам составил ее два дня назад, получив особые инструкции от мистера Триллера. Два антикварных стола–давенпорта стоят друг против друга. На одном возлежит Лана Тернер в облегающей леопардовой шкуре. На другом — Джейн Рассел в саронге из телеграмм. Обе шлют Альфреду воздушные поцелуи, но уже через пару секунд он отрывает от них жадный взгляд и позволяет картинке исчезнуть.

Он написал Эллен коротенькую записку: «Пожалуйста, будьте внимательнее, выставляя счета. Не перепутайте Давенпортскую фабрику сварочного оборудования с Давенпортским кабельным заводом». Еще полтора месяца назад он бы точно выпустил это из виду. «Я люблю вас», — добавил он, а потом тщательно зачеркал это признание длинным прямоугольником сплошных черных чернил.

В каком–то смысле хорошая память добавила Альфреду головной боли. Теперь, когда отпала необходимость рыться в картотеках, у него появилась куча свободного времени, которое он тратил на тихие страдания по Эллен. Самые яркие переживания Альфред испытывал не наяву, а в фантазиях — и так было всегда, еще до занятий на курсах по улучшению памяти. И в самых «вкусных» его фантазиях неизменно присутствовала Эллен. Если он скажет ей о своих чувствах, и она даст ему от ворот поворот — а скорее всего так и будет, — она уже никогда не появится в его фантазиях, и он потеряет ее навсегда. Альфред не хотел рисковать.

Зазвонил телефон.

— Это мистер Триллер, — сказала Эллен.

— Мурхед, — сказал мистер Триллер, — у меня тут завал. Похоже, один я зароюсь. Поможешь?

— Конечно, шеф. Что надо делать?

— Ты возьми карандаш.

— А мне он зачем? — удивился Альфред.

— Нет уж, возьми, — сурово проговорил мистер Триллер. — Мне будет спокойнее, если ты все запишешь. Я и сам уже путаюсь в этих цифрах.

Чернила в Альфредовой ручке давно засохли, а чтобы взять карандаш, надо было встать из–за стола, и поэтому Альфред соврал:

— Ладно, я взял чем записывать. Диктуйте.

— Во–первых, мы сейчас заключаем договора на субподряды по крупным военным заказам, для обозначения которых будем использовать новую серию кодовых номеров. Все они начинаются с 16–А. Нужно немедленно разослать телеграммы по всем нашим заводам.

Перед мысленным взором Альфреда предстала Ава Гарднер, производящая сложные манипуляции с винтовкой. На ее свитере было вышито «16–А».

— Ясно, шеф.

— И у меня тут директива от…

Спустя четверть часа изрядно вспотевший Альфред в сорок третий раз проговорил: «Ясно, шеф», — и повесил трубку. Перед его мысленным взором растянулась процессия, по сравнению с которой даже самые безумные фантазии Сесиля Б. Де Миля показались бы пресными и не стоящими внимания. Все знаменитые кинодивы, которых только знал Альфред, выстроились перед ним, и каждая держала в руках что–то такое, или была одета во что–то такое, или сидела верхом на чем–то таком, за что Альфреда сразу выгнали бы с работы, если бы он это забыл. Картина была грандиозная, и она требовала полной сосредоточенности. Если бы Альфред отвлекся хоть на секунду, все бы рассыпалось вмиг. Нужно было немедленно все записать, пока не случилось трагедии. Нужно срочно взять ручку и лист бумаги. Альфред прошел через комнату, как охотник, крадущийся за дичью, — стремительно и бесшумно. Даже немного пригнувшись.

— Мистер Мурхед, вы хорошо себя чувствуете? — встревожено спросила Эллен.

— Мм–м. Мм–м, — промычал Альфред, нахмурившись.

Он схватил карандаш и блокнот и только тогда сделал выдох. Картинка уже начинала тускнеть, но пока что держалась. Альфред рассматривал женщин одну за другой, записывал всю информацию, которую они ему передавали, и позволял им исчезнуть.

Ближе к концу, когда их число сократилось, он немного замедлил темп, чтобы насладиться соблазнительным зрелищем. Вот Энн Шеридан, предпоследняя в очереди, подъехала к нему верхом на необъезженном мустанге и легонько стукнула по лбу электрической лампочкой, напомнив Альфреду фамилию главного доверенного лица из компании «Дженерал электрик». Мистер Бронко. Энн зарделась под пристальным взглядом Альфреда, спешилась и исчезла.

И вот осталась одна, последняя. Она стояла перед ним, держа в руках стопку бумаг. Альфред смотрел на нее в замешательстве. Бумаги явно должны были что–то ему подсказать, но на этот раз память его подвела. Альфред шагнул вперед и привлек красотку к себе.

— Ну, рассказывай, малышка. Что у тебя на уме? — прошептал он.

— Ах, мистер Мурхед, — вздохнула Эллен.

— О господи! — Альфред разжал объятия. — Эллен… прошу прощения. Я забылся.

— Слава богу, вы все–таки вспомнили обо мне.

Несколько дней назад, как раз перед тем, как я приехал сюда, в Ньюпорт, передохнуть несмотря на то, что оказался без цента в кармане, мне пришло в голову, что нет другой такой профессии — или области рэкета, если угодно, — представители которой больше страдают от своих клиентов, чем торговцы недвижимостью. Если стоишь смирно, тебя бьют. Если бежишь — стреляют.

Может, у дантистов еще более суровые отношения со своими клиентами, но я лично в этом сомневаюсь. Дайте человеку выбор между удалением зуба или необходимостью выплаты комиссионных торговцу недвижимостью, и он неизменно склонится в пользу клещей и новокаина.

Возьмем Делаханти. Две недели назад Деннис Делаханти попросил меня помочь продать его собственный дом и сказал, что хочет получить за него двадцать тысяч.

В тот же день я повез клиента посмотреть дом. Клиент прошелся по нему, сказал, что ему все понравилось и он его покупает. Вечером он заключил сделку. С Делаханти. За спиной у меня.

После этого я отправил Делаханти счет, рассчитывая получить комиссионные — пять процентов от продажной цены, одну тысячу долларов.

— Ты кто такой? — полюбопытствовал он. — Популярная кинозвезда?

— Вы знаете, что мне полагаются комиссионные.

— Разумеется, знаю. Но ты проработал один час. Тысячу баксов за час! Сорок тысяч в неделю, два миллиона в год! Я бы мечтал об этом.

— В некоторые годы я зарабатывал и по десять миллионов, — заметил я.

— Я работаю шесть дней в неделю, сорок недель в году, и вдруг оказывается, что должен заплатить какому–то молодому наглецу типа тебя тысячу баксов за час улыбок, пустую болтовню и пинту бензина. Нет, я напишу моему конгрессмену. Если это законно, то такой закон безусловно необходимо отменить.