Город заблудших душ - Чингиз Абдуллаев

Честь – это мужская стыдливость.

Али Эфенди

Не всегда в самых славных деяниях бывает видна добродетельили порочность человека, но часто какой-нибудь ничтожный поступок, даже словоили шутка лучше обнаруживают характер человека, чем даже битвы, в которыхгибнут десятки тысяч людей.

Плутарх

О, плакать, плакать, плакать!

Пьяна рыданий грудь.

Загубленное счастье

Слезами не вернуть…

Такое море боли

Чья выдержит душа?

Ах, боли столь глубокой

И жгучей, и жестокой

Не видел белый свет!

Но почему же слезы из глаз сухих не льются?

Но почему же сердце в груди не разорвется?

И облегченья нет…

Ференц Кёльчеи

Этот город построили в большом ущелье, между высокимискалами, на окраине области. В течение многих лет он был довольно крупнымпоселком городского типа. В конце шестидесятых сюда даже провели газ. В семидесятыепоселок разросся до размеров небольшого города и получил городской статус уже всемьдесят четвертом году. Тогда это было оживленное место – здесь проходилашоссейная дорога, ведущая в южные кавказские республики. Именно тогда сюдавпервые приехала болгарская делегация, чтобы запустить сразу две линии настроящемся консервном заводе. Местная электростанция, расположенная в восьмикилометрах отсюда, давала достаточно энергии, чтобы спроектировать и построитьздесь такое большое производство. Городской отдел милиции насчитывал двадцатьдва сотрудника. Город постоянно рос за счет прибывающих сюда молодыхспециалистов и просто людей, переезжавших в эти горные места из-за прекрасногочистого воздуха, который был так полезен астматикам и людям с заболеваниямидыхательных органов.

Все начало меняться с конца восьмидесятых. В ноябревосемьдесят девятого года начались перебои с поставками сырья на консервныйзавод. Сюда с юга завозили помидоры и огурцы, которые потом мариновались поболгарским рецептам. В девяностом поставки почти прекратились. На консервномзаводе начали сокращать работников. В городе был не только большой завод,работающий на поставках южной продукции, но и обувной комбинат, а такженебольшая фабрика по переработке шерсти. Тогда город находился далеко отграницы, и никто не мог подумать, что вскоре граница окажется совсем недалекоот этого места.

Консервный завод закрылся в девяносто первом, как толькополностью прекратилась поставка помидоров и огурцов из южных республик. Затемзакрылась фабрика, куда перестала поступать шерсть. Дольше всех продержалсяобувной комбинат, примерно до середины девяносто третьего года. Но в мартеэтого года на окраине города произошла вооруженная стычка между местнымижителями и приезжими из западных областей. Погибших было человек сорок с обеихсторон, но незваные гости отступили и, уходя, подожгли комбинат. Былонепонятно, зачем они это сделали, ведь там производили легкую пляжную обувь,которая никому не мешала. Комбинат горел два дня, распространяя вокруг удушливоезловоние.

А затем в городе стало очень тихо. Как будто люди,прятавшиеся по своим домам, решили взять паузу и обдумать свое положение,пытаясь понять, как они будут жить дальше. И на следующий день из города началивыезжать машины. Сначала грузовые, которые вывозили имущество местных жителей,а затем и легковые, которые везли самих жителей.

Все понимали, что «гости» с запада могут нагрянуть еще раз,а город, вдруг ставший прифронтовым, не смог бы защитить своих жителей. Навосемь оставшихся милиционеров приходилось больше тридцати тысяч человек. Черезнесколько лет здесь осталось четверо милиционеров и только шесть тысяч человек.Все три работающих предприятия были закрыты, и город стремительно пустел.

Еще через несколько лет в полупустом городке, уже сновапревратившемся в прежний поселок городского типа, оставалось не больше четырехтысяч жителей, в основном стариков и женщин с детьми. Некоторые уехали всоседний город на химический комбинат, в ста двадцати километрах отсюда.Уезжавшие туда немногочисленные мужчины, из тех, кому некуда было большеподаться, обычно оставались там на пять дней и возвращались только в выходные,чтобы в понедельник в шесть часов утра отправиться обратно на двух битых, старыхавтобусах, которые зимой обычно ломались в пути, и тогда до комбинатаприходилось добираться на попутных машинах, не так часто появлявшихся в этихместах. Выручали военные, чьи машины иногда проходили по этой дороге.

В этом городе никогда не работали мобильные телефоны.Зажатый между двумя высокими горными склонами, он не мог завести собственнуюретрансляционную станцию, и даже общедоступные телевизионные каналы частодемонстрировались здесь с некоторыми искажениями. Городские телефонные линииработали благодаря единственному кабелю, протянутому еще в шестидесятые годы. Кначалу XXI века в городе оставалось только три милиционера. Четвертый вышел напенсию и уехал в Астрахань к своим детям. Вот так все и жили, пока не пришлабольшая беда.

Начальник городской милиции сидел в своем небольшомкабинете, глядя в окно. Это был грузный, широкоплечий мужчина с крупнымичертами лица: немного выпученные глаза, большой нос, пухлые губы и прижатые кголове большие, словно расплющенные, уши. Он расстегнул верхнюю пуговицурубашки, ослабил узел галстука.

Двухэтажное здание милиции когда-то было гордостью местныхблюстителей порядка. Его специально построили к приезду болгарских друзей, ещев семьдесят четвертом, чтобы не показывать иностранцам бывшее здание городскоймилиции, находившееся в обычном бараке. Здание было построено с учетом того,что город будет расти и, по прогнозам, через двадцать пять лет его населениедолжно было превысить пятьдесят тысяч человек. Но все получилось иначе. Черездвадцать пять лет население города составляло чуть больше четырех тысяччеловек. Здесь не было даже своего суда и прокуратуры, а городской отделмилиции давно превратился в обычное провинциальное отделение, в которомработали только три сотрудника.

Левую часть здания переоборудовали под почту, а второй этажотдали под отдел социального обеспечения, оставив милиционерам только дванебольших кабинета, коридор и большой изолятор временного содержания,находившийся в подвале; в нем могли разместиться сразу сорок человек. Разумеется,изолятор городского отдела милиции строился в расчете на перспективу. Но такогоколичества преступников здесь просто никогда не было, и камеры почти всегдапустовали.

Начальником городской милиции, как он обычно любил себяназывать, был майор Ильдус Сангеев, который работал здесь всю свою жизнь. Емубыло уже под пятьдесят, и он понимал, что его карьера закончится именно в этомкабинете. За четверть века он получил три звания, каждое из которых ему давалис опозданием на несколько лет. Может, поэтому он стал майором только в сороклет и с тех пор уже не получал никаких званий, так как это было высшее звание,на которое мог рассчитывать начальник городской милиции в таком забытом месте.