Жизнь взаймы - Виталий Гладкий Страница 12

– Понял, спасибо…

Паленый плескался под душем не менее получаса. Когда он, посвежевший и бодрый как никогда раньше, предстал перед Чебурашкой в чистой добротной одежде, тот глаза выпучил от удивления.

– Ну, мужик… – Чебурашка покрутил головой. – Теперь хрен тебя узнаешь. Одно слово – козырь.

– Не нужно кидать мне леща.

– Намекаешь на свою физию? Брось… – Чебурашка поморщился. – Может, тебя на войне шандарахнуло. Может, ты герой, только забыл об этом. Придет время, все вспомнишь, будет тебе слава и почет. И много денег. Главное, не отчаивайся.

– Спасибо за хороший совет, – ответил Паленый. – Чаем угостишь?

– Будет тебе и кофа, и какава с чаем… – Чебурашка буквально лучился от предвкушения застолья. – У нас сегодня сабантуй. Кипяток уже готов. Заварка в банке.

Эффектным жестом он поднял газету, которой был прикрыт стол. Кроме водки, хлеба, колбасы и бычков в томатном соусе, которые принес Паленый, Чебурашка добавил сало, зеленый лук и свежие огурцы.

– Мне водка, а тебе закуска, – с вожделением потирая руки, сказал Чебурашка. – Налетай.

Он знал, что "капитан Немо" к спиртному равнодушен.

– Не понял… – Паленый изобразил обиду. – А я чем хуже? Наливай.

– Ты что, начал пить!?

Удивлению Чебурашки не было границ. Он явно был огорчен, хотя и старался не показывать этого.

– Я и не бросал.

– Ты, парень, успел удивить меня сегодня как минимум три раза. Что-то с тобой не то.

– Это плохо или хорошо?

– Не знаю. Но таким ты нравишься мне больше. Давай тару…

Они выпили; Чебурашка лишь пожевал хлебную корку и съел луковицу, макая ее в соль.

– Повторим? – спросил он, не глядя на Паленого.

– Мне хватит. Дальше кати один.

– Перестань, – для виду запротестовал Чебурашка. – А за компанию?

Но в глубине души он явно хотел, чтобы Паленый оказался тверд в своем намерении.

– Спасибо, нет. У меня сегодня дела.

– Ну, если так… – Чебурашка расцвел.

Они посидели еще немного – пока Паленый не насытился. Чебурашка не стал сильно разгоняться – выпил еще сто грамм и спрятал бутылку в личный тайник. Ему еще предстояло дежурить часть дня и ночь.

– Заходи, когда я на смене, – приглашал Чебурашка. – Всегда буду рад.

– Зайду, – пообещал Паленый.

На том они и расстались…

Визит к врачу, который делает пластические операции, он решил перенести на утро. Все дело было в том, что клиника находилась в самом центре города, а Паленый боялся, что может там встретиться с бандитами, у которых он сжег машину. Их ведь не обманет новая одежда; лицо выдаст его сразу.

А чем может закончиться такая встреча, Паленый знал почти наверняка…

Он пришел в клинику еще затемно. Время до ее открытия Паленый скоротал на скамейке в скверике во внутреннем дворе лечебного учреждения.

В регистратуре его встретили инертно и без особых эмоций, за исключением дежурных улыбок, ненатуральных до омерзения. Наверное, молодые девицы, сидевшие за барьером, видели и не таких уродов, как он, и клиентов у них было немало.

– Мне бы… на консультацию, – робко сказал Паленый.

– Документы, – потребовала регистраторша.

Этого момента он боялся больше всего. Вдруг покойный Князев – известная личность? Правда, он был прописан в другом городе, который находится далеко отсюда, но все же…

Однако все его страхи оказались напрасными. Девушка быстро заполнила электронный формуляр, принтер выдал бумажку, и регистраторша коротко сказала, возвращая паспорт:

– В кассу.

– Ск… Сколько?

В этот миг у Паленого даже во рту пересохло.

– Четыреста рублей, – ответила девушка равнодушным тоном.

Паленый облегченно вздохнул. Он боялся, что регистраторша назовет сумму, которая ему не по карману. Получив кассовый чек, он с горечью вздохнул – деньги Есесеича убывали со страшной быстротой.

– Идите за мной, – возник откуда-то охранник, крепкий парень с неподвижным, бесстрастным лицом.

Паленый покорно потопал ему вслед. Они поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж и остановились перед красивой дверью с массивной бронзовой ручкой.

Охранник постучал. Дверь ответила голосом встроенного в нее динамика:

– Заходите.

– Пожалуйста, – вежливо сказал охранник, предупредительно распахнув дверь перед Паленым.

Паленый очутился в просторном кабинете, обставленном удобной и очень дорогой мебелью. За столом сидел крупный полноватый мужчина в белом халате, который работал на компьютере. Он поднял голову и дружелюбно улыбнулся.

– Садитесь, – предложил он, указывая на одно из кресел.

– Спасибо, – поблагодарил Паленый. – Здравствуйте! – спохватился он, вспомнив, что не поприветствовал хозяина кабинета.

– Добрый день…

Острые глаза главврача профессионально цепко впились в лицо Паленого. Улыбка на его круглой физиономии сменилась выражением озабоченности. И сочувствия, что было для Паленого явлением удивительным. На него так никто не смотрел, даже Есесеич.

Для старика он был товарищем по несчастью, и обожженное лицо Паленого являлось всего лишь антуражем изгоя, так же как и покарябанные в пьяных драках рожи других бомжей. Поэтому о сочувствии не могло быть и речи.

Каждый бомж сочувствовал только самому себе. И не потому, что сердца бездомных бродяг совсем очерствели. Просто такое отношение к своей персоне помогало бомжам удерживаться на плаву. Эгоизм был дополнительным источником жизненной силы, так необходимой для выживания в экстремальных условиях.

– Вопрос ясен, – негромко сказал врач самому себе. – Вы хотите, чтобы я сделал вам лицо, – констатировал он свои наблюдения.

– Да. Это… возможно?

– Хотелось бы ответить утвердительно прямо сейчас, однако, без детального обследования и многочисленных анализов, которые вам нужно сдать, ничего конкретного сказать не могу. Что касается самой операции, то она будет сложной – это я точно знаю.

– Сколько… это будет стоить?

Только теперь главврач перевел взгляд на одежду Паленого. И сразу же определил, что перед ним сидит человек с малым достатком. Его лицо посуровело, а в глазах мелькнуло сожаление.

– От пяти до десяти тысяч долларов, – ответил он сухим голосом. – Это не дешевое удовольствие.

– Я понимаю…

Паленый встал.

– До свидания, – сказал он вежливо.

Врач коротко кивнул. Его крепкие длинные пальцы выбивали на полированной крышке стола барабанную дробь.