Штрафбат под Прохоровкой. Остановить "Тигры" любой ценой! - Роман Кожухаров Страница 18

Львиная доля пулеметного огня приходилась на артиллерийские орудия, которые обнаружили себя после первых нескольких залпов. Их буквально поливали огнем спаренные пулеметы, словно указывая для наведения цель стволам танковых орудий.

Разрыв между вражескими пехотинцами и головной «пантерой», двигавшейся на стыке флангов первого и второго взводов, еще больше увеличился. Она уже достигла едва заметного подъема, которым обозначались подступы к траншеям переменников.

Расчет ПТР из отделения Пилипчука находился практически на линии огня немецкого танка, метров на пятнадцать левее вражеского экипажа. Сквозь какофонию стрельбы прорвался хлопок сработавшего противотанкового ружья. Бойцы явно не совладали с нервами и волнением.

До машины оставалось еще не меньше ста пятидесяти метров. Можно было не светиться раньше времени и подпустить машину значительно ближе, выстрелив в более уязвимый бок, а не в морду танка. В расчетах ПТР у старшего лейтенанта в первых номерах все были опытные люди, знавшие толк в вопросах противотанковой борьбы. Не одно учебное занятие с ними провели.

Вот в пилипчуковском отделении и первый, и второй номер не вчера оружие в руки взяли. Ткаченко, первый номер, бывший командир противотанковой батареи, служил в кавалерийской дивизии, не один рейд прошел. Коледин – ему под стать, инженер-сапер, грамотный и дотошный во всем, что касается матчасти своего ПТРД, тоже пороху понюхал. С выдержкой у обоих вроде все в порядке, и уязвимые места немецкой «пантеры» наизусть зазубрены, не раз и не два повторены.

А все же, не дождавшись самой выгодной, единственно верной точки, всадили бронебойный патрон в наклонную бронеплиту, защищавшую фронтальную часть корпуса. А ведь прекрасно знали – это самая защищенная часть вражеской махины. Сюда вот только из Денисовского ЗИСа можно попробовать, да и то – подкалиберным.

Вот что значит бой. Когда накатывает на тебя огневой вал вражеского огня, то он, как громадное японское цунами, начисто вымывает из тебя и уносит все, даже самые распрекрасные знания. Остается только то, что вошло в твою плоть и кровь вместе с бесконечно повторенной, до автоматизма доведенной практикой. Коптюк невольно вспомнил, как доводили их до состояния изнурения командиры в пехотном училище и как роптали курсанты, жалуясь и плачась друг дружке на муштру и строгость преподавателей.

А ведь не одну жизнь спасла эта «муштра» и требовательность. Это Федор успел узнать сполна за то время, что довелось ему быть на передовой. Потому и сам он суровость и взыскательность всегда брал за принцип в деле боевой и прочей подготовки своих подчиненных. Но вот теперь воспитывать было уже поздно.

Вражеский танк, получив вмятину себе на морду, решительно изменил курс и двигался прямо на Ткаченко с Колединым, окучивая бруствер их огневой точки очередями курсового и спаренного пулеметов.

Из штрафных окопов теперь стрельба велась не так интенсивно. Схлынула горячка первых минут, и бойцы стали осознавать, что патронов действительно остается слишком мало, а бой только начинается. К тому же пулеметный огонь, который вели экипажи фашистских танков, становился все гуще, настолько плотным, что нельзя было высунуть голову из траншеи.

Штрафники вынуждены были отсиживаться в глубине окопов, внутренне и вслух благодаря самих себя за то, что всю ночь рыли эти чертовы ячейки и ходы сообщения, а вот теперь они спасают от вражеских пуль и осколков. Над головами бойцов разорванный в клочья воздух был наполнен неистовым грохотом, свистом и гулом. В вышине ревели мины, которые враг продолжал закидывать куда-то за реку. Позиции штрафников немецкие минометчики теперь оставили в покое. Слишком близко подошли к переднему краю обороны штрафбата немецкие танки.

Зато между артиллерийскими расчетами и танковой линией завязалась настоящая орудийная дуэль. Машины пытались маневрировать, чтобы увернуться от снарядов пушкарей, выгадывали каждый метр, чтобы подобраться еще ближе к траншеям штрафников.

Работали пушкари не покладая рук, умело и самоотверженно. Тон задавал здесь расчет ЗИС-3 лейтенанта Денисова, который взял на себя сразу обе «пантеры» и успел по разу попасть в левофланговую машину. Она осталась на ходу, но значительно замедлила ход. Это сразу бросилось в глаза Коптюку и бойцам из гвоздевского отделения, которым сейчас командовал замкомвзвода Дерюжный.

– Ишь ты… Молодцы, артиллерия! – крикнул Семеныч Коптюку, ныряя вслед за ним от края окопа вниз. – Прыти, вишь, у крестовых сразу поубавилось!..

– Да, Семеныч… – согласно кивнул Коптюк, криком пытаясь пересилить волнами плещущуюся над головой канонаду. – Второму бы так же челюсть почесать… Вторая «пантера» меня беспокоит. Прет напролом. Заведенные, видать. За Пилипчука беспокоюсь… Эх, ударили бы артиллеристы по зубам этому, что справа… Сбили бы спесь с немчуры!

Дерюжный вызвался проверить первое отделение, но Коптюк его не отпустил. На левом фланге тоже командир требуется. К тому же он уже отправил туда Степанкова. А этот не пропадет и приказ выполнит.

Звуки выстрелов 76-миллиметрового орудия Денисова раздавались значительно реже. Поначалу Коптюк по этому поводу высказывал недовольство и нервничал. Чего же так медлят? Или снаряды берегут? Вроде при разгрузке с понтонной переправы ящиков с боеприпасами на батарею выгрузили прилично.

Позже старший лейтенант понял, что, втянувшись в орудийную дуэль с вражескими танками, артиллеристы были вынуждены все время маневрировать, уходя из-под убийственных залпов 75-миллиметровых орудий вражеских «пантер».

Каждый артиллерийский расчет после каждого выстрела тут же начинал спешно откатывать свое орудие на запасную огневую позицию, а денисовских это касалось в первую голову, так как на левом фланге они представляли самую большую угрозу для брони вражеских машин.

Левофланговая «пантера» приняла на себя несколько попаданий 45-миллиметровых пушек. Снаряды, ударяясь по касательной, отскакивали от нее, как горох от шкуры бегемота, летели дальше по замысловатой траектории, рвались в рядах пехотинцев.

Шквальный огонь танковых пулеметов по-прежнему обрушивался на оборонявшихся штрафников с такой силой, что не давал организовать достаточно плотную встречную стрельбу. Вражеские автоматчики тут же воспользовались этим и, снова вскочив на ноги, побежали в атаку. Дождавшись подошедших ближе средних танков, они использовали их в качестве заслона.

Фигуры немецких пехотинцев хорошо просматривались и без бинокля. Все в пятнистых куртках и обтянутых такой же материей касках, они теперь старались использовать танки как укрытие от разящей стрельбы 45-миллиметровых расчетов, который вели беглый огонь картечью. Обе «сорокапятки» усилили темп стрельбы, настигая врага и позади бронированных машин.

Маятник боя раскачивался во все более убыстряющемся темпе, а амплитуды движения становились все короче. Вот очередной залп картечи, произведенный «сорокапятками», накрыл бегущие ряды пятнистых врагов, сбил темп бега наступавших, заставив их повалиться во взрыхленную танковыми гусеницами землю.