Девятая рота. Дембельский альбом - Олег Вихлянцев Страница 32

— Проходите, товарищ майор, Андрей Станиславович ждет вас.

— Игнат, — Кормухин показал взглядом на вышедшего из машины Устрялова. — Это — со мной. Генерал нас ждет. Пойдем в дом, Анатолий Петрович.

Офицеры прошли на территорию усадьбы, оформленную, судя по всему, очень хорошим ландшафтным дизайнером — с максимально возможной ботанической роскошью. Шагая по выложенной желтой плиткой дорожке к дому, Устрялов мысленно осуждал себя за отсутствие чутья и сообразительности.

Только теперь он догадался, кого несколько лет назад перевели в его отдел с формулировкой «для усиления оперативного состава» из транспортной милиции. Не надо быть Шерлоком Холмсом чтобы сообразить, что никакой он на самом деле не милиционер, потому что служит совсем в другой конторе! И сейчас, как видно, просто пришло время раскрыть карты.

— Пожалуйте, гости дорогие! — На крыльце дома появился генерал госбезопасности Иванов. Правда, на нем был не мундир, а спортивный костюм бирюзового цвета и белые кроссовки. — Ну, проходите-проходите! Милости прошу!

Спустя несколько минут они сидели в увитой плющом беседке и пили чай с алтайским медом.

— Ты, Анатолий Петрович, на нас не обижайся, — пробасил Иванов, пододвигая поближе к Устрялову розетку с янтарной тягучей жидкостью. — Служба у нас такая — сам понимать должен. И на Дениса моего не смотри косо. Он хороший парень. Мне казалось, что все эти годы вы вместе работали, что называется, душа в душу!

— Сработались, — согласился Устрялов, немного разочарованный тем, что на протяжении стольких лет не сумел разглядеть в Кормухине сотрудника ФСБ.

Адекватный был оперативник, ничем не выделялся в своей среде, кроме высокой эффективности. Единственная странность — гаишников терпеть не мог за склонность к взяткам, но это еще не преступление. То есть, взятки брать, конечно, преступление, а взяточников не любить в данном случае несомненное достоинство. Но — не типичное для сотрудников милиции. Вот одно это должно было насторожить!

— И дальше будете работать! — Довольно потирая руки, воскликнул Иванов. — Никаких помех я этому не вижу! Есть возражения? Возражений нет. — Генерал достал откуда-то из-под стола кожаную папку, открыл ее и извлек стопку каких-то документов… — А теперь, товарищи, поговорим о деле…

В стеклянном скворечнике над почившей в бозе стоянкой тихо звучала музыка. Старенький кассетник «Грюндиг» поскрипывал на поворотах, но дело свое знал туго, честно выдавая свои обещанные немецким производителем три ватта мощности.

Мы выходим на рассвете,

Над Афганом дует ветер,

Поднимая нашу песню до небес,

Только пыль под сапогами,

Только пыль над головами,

И родной АКСМ наперевес.

Командир у нас хреновый,

Несмотря на то, что новый.

Только нам на это дело наплевать,

Было б выпить что покрепче,

Лучше больше, а не меньше,

Все равно с какой холерой помирать.

Говорят, я смелый малый,

Может, стану генералом,

Ну а если я не выйду из огня

Знаю, что не сдержишь слова,

Ты найдешь себе другого

И навеки позабудешь про меня.

Мы выходим на рассвете,

Над Афганом дует ветер,

Поднимая нашу песню до небес,

Позади страна родная,

Впереди пески Афгана,

И родной АКСМ наперевес.

«Скоро стемнеет», — подумал Олег, разглядывая от нечего делать скопившиеся над Красноярском серые рваные облака, подкрашенные снизу в темно-розовый цвет багровым, наполовину закатившимся за горизонт, солнцем.

Но прежде чем на город легла ночная тьма, к автостоянке подъехал черный джип с тонированными стеклами. Невидимый водитель не заглушил движка, не выключил фар — значит, приехал ненадолго, гостевать не собирается. В джипе опустилось окно водителя. Из него выглянул лысый пехотинец Быкалова.

— Лютый! Лютый, мать твою! — крикнул он таким же лысым, как он сам, голосом. — Иди сюда быстрее!

Олег выглянул из стеклянной будки, спустился по лестнице и не спеша подошел к автомобилю.

— Давай в конце-концов знакомиться, — лысый протянул в окно руку, — я Леха, а погоняло — Барабан. — Он перехватил недоуменный вгляд Олега, рассмеялся и пояснил: — Да башка потому что у меня, как шкура на барабане! Садись в тачку, к хозяину поедем.

При слове «хозяин», Лютого передернуло, но он взял себя в руки и сел рядом с водителем. Джип стартовал с места, как на гонках.

Весь Пролетарский проспект был разгромлен: как Мамай прошел. Всюду лежали сожженные и перевернутые машины. Разграбленные магазины зияли черными пустыми витринами. Маленький и уютный ресторанчик «Чайка» перестал существовать, пепелище еще дымилось, но пожарные уже начали сворачивать свои брандспойты.

Лютый с мрачноватым юмором подумал, что эту улицу неплохо было бы назвать проспектом Пролетарского Гнева.

— Ты не сомневайся, братан! — весело крикнул Алексей, лихо управляясь с тяжелым внедорожником: похоже, скорости ниже сотки он вообще не признавал. — С нашим шефом работать можно. Депутат, блин, в натуре все-таки! Фигура! Мы все за ним, как за кремлевской стеной.

— На хрен я ему понадобился, если у него таких орлов, как ты, солить некуда? — поинтересовался Лютый.

— Ну, это не твоего ума дело, — поставил его на место Барабан и, помолчав с минуту, сообщил: — Вообще-то ты Ольге зачем-то понадобился.

— Кому? — ошалел от неожиданности Лютаев.

— Да бабе его, Ольге! — пояснил Леха, не обратив внимания на бурную реакцию Лютаева. — Шеф, блин, с ней носится, как с писаной торбой, как будто других мочалок мало вокруг. Любовь зла, — Барабан многозначительно поднял вверх указательный палец, — и козы этим охотно пользуются. Не понимаю я шефа. Он же на нее бешеные деньжищи тратит, а она, сука, веревки из него вьет с видимым удовольствием.

— С удовольствием? — насторожился Лютый. — Значит, она с ним не только из-за денег?

— Да фигня вся эта любовь-морковь. Бабы, они все твари продажные — это аксиома. И Ольга такая же.

Между тем джип пересек границу города и через полчаса, слегка сбавив ход после безумной гонки на околозвуковых скоростях, резко тормознул перед черными коваными воротами Быкаловского имения. Кирпичный забор вокруг высокого, с зеленой крышей, особняка напоминал кремлевскую стену и был украшен так же — зубцами в виде ласточкиных хвостов.

Сам дом даже дилетанта в архитектуре сбивал с ног своим необычным видом. Стиль его не поддавался определению, это было какое-то нелепое смешение древнеегипетской архитектуры с древнерусской. Стены дома сильно заваливались вовнутрь, как у пирамиды, на флангах фасада возвышались круглая и квадратная, разной высоты, башни, украшенные высоченными шатрами с позолоченными флюгерами в виде русалки и писающего мальчика.