Подарок девушки по вызову - Михаил Серегин Страница 34

Там лежала ее сумочка. Она раскрыла ее и, покопавшись, вынула оттуда прозрачную ампулу без всяких надписей и опознавательных знаков на стекле.

Точно такую же, как та, что помогла им с Кропотиным бежать из дома Церетели. Психостимулятор.

Лера позаимствовала у директора «Аякса» две ампулы. И теперь жалела, что не сумела взять больше, потому что в том ящике, где Мамука Шалвович хранил свое зелье, лежала целая батарея таких ампул.

Потом в ее руке очутился маленький шприц.

Лера похлопала по руке, чтобы выступили вены, этого оказалось недостаточно. Тогда она перетянула руку жгутом и привычным движением вогнала иглу уже наполненного шприца в локтевой сгиб, испещренный множественными точечками инъекций…

Свиридов видел это. Но он не окликнул ее и ничем не выдал, что, как и она, не спал всю ночь.

* * *

— Ну что ж, Станислав Григорьевич, пора, проговорил профессор Монахов, покосившись на застывшего на кровати Церетели, — не то Мамуке Шалвовичу может стать совсем плохо. Я только что из клиники.., отдал соответствующие распоряжения.

Медикаменты и кое-что из оборудования, заказанного мной в Голландии, доставлены сегодня утром прямо в иммунологический центр, так что пора.

— По-моему, ему еще хуже, чем вчера утром, — сказал Перевийченко, подхватывая зеленовато-бледного босса и передавая его охранникам.

— Это естественный процесс, — заявил Монахов. — Не находя подпитки извне, организм уподобляется огромному синкретичному фагоциту и начинает пожирать самого себя.

Перевийченко поморщился: профессор снова заговорил на своем непонятном языке.

— А какая подпытка нужьна? — спросил сшивающийся тут же Дамир, на которого все его злоключения оказали не больше действия, чем на слона дробина.

— Активированная кровь Кропотина, — раздраженно ответил Монахов.

Углубляться в медицинские дебри, понятные только ему, специалисту европейского класса, он не стал — с таким же успехом можно было заговорить на китайском языке.

Церетели заботливо донесли до лимузина и уложили в салон. Туда же сели Монахов, Перевийченко и Дамир.

Лимузин сопровождал джип охраны.

Но еще одного сопровождения не заметил даже Станислав. Из ближайшей подворотни выехала вишневая «девятка» и, помигав поворотником, поехала вслед за кортежем Церетели.

Лера медленно отворила калитку в ограде парка, окружавшего клинику профессора Монахова, и вошла внутрь, не обратив внимания на красноречивое объявление на воротах, распечатанное, судя по всему, на каком-нибудь навороченном лазерном принтере. Объявление гласило: «Клиника и иммунологический центр не работают до 12.00. Главврач и руководитель иммунологического центра доктор медицинских наук профессор Монахов».

Лера огладила подол довольно короткого открытого платья очень приятного для глаза темно-алого цвета, купленного Свиридовым в каком-то бутике, а потом легонько качнула на пальце обычный полиэтиленовый пакет с традиционным портретом улыбающейся симпатичной девушки с не менее симпатичной собакой.

Пакет, в котором, судя по очертаниям, лежало нечто вроде клюшки для гольфа, только несколько укороченной. Девушка присела на скамейку и, вынув зеркальце, посмотрелась в него. Хороша. Она вспомнила, как сегодня наводила марафет прямо перед выпученными глазами связанных Кривова и Стаханова.

Свиридов оставил их в номере, тщательно заткнув им кляпом рты. Вспомнила и звонко засмеялась.

Сидевший на лавочке у самого входа в парк пожилой лысеющий мужчина с зализанными на затылке седыми волосами поднял на звук молодого женского голоса подслеповатые глаза, скрытые очками, и добродушно улыбнулся.

Лера медленно пошла по тропинке, с наслаждением ощущая, как божественная энергия распирает каждую клеточку ее тела. Эликсир Мамуки Церетели подействовал с еще большей силой, чем в первый раз, и теперь Лере меньше всего могло прийти в голову, что она все так же смертна и уязвима, как и до приема стимулятора.

Зато сейчас она понимала, как чувствовал себя Терминатор, произнося сакраментальные слова:

— Сара Коннор?

Упругим неспешным шагом она прошла по аллее, чувствуя на себе чей-то взгляд — вероятно, того самого мужчины на скамейке, — и преодолела мостик, под которым нашел такую жестокую и нелепую смерть Винников. Ничего не отозвалось в ней на это обычно мучительное воспоминание — словно не с ней это было, да и было не наяву, а в кошмарном сне.

Двери корпуса были закрыты. Машин, на которых сюда приехали люди Церетели и сам их хозяин, не было видно — по всей видимости, они стояли на заднем дворе. Напрасная и сыгравшая на руку Лере предосторожность.

Впрочем, она так и предполагала.

Лера постучала в дверь кончиком изящной туфли с такой силой, что стильная обувь приобрела совсем не свойственный ей изначально дизайн. Ждать пришлось недолго. За дверью послышались тяжелые шаги, откинулось окошечко, находящееся прямо в дверной панели, и в нем показалась знакомая кирпичная морда с коротко обстриженными рыжими волосами.

Петя.

— Ково там, е… — начал было он, но тут взгляд его маленьких бычьих глаз упал на обтянутую узким платьем грудь Леры и ее сильно открытые плечи, а потом поднялся и до очаровательно улыбающегося чувственного рта и насмешливых темных глаз со странным, остекленело-застывшим выражением.

Впрочем, последнего пункта рыжий охранник явно не заметил: хватило всего остального.

— Ты? — изумленно протянул он.

— Ну конечно, я, — ответила она. — А ты ожидал увидеть здесь Александра Македонского?

Петя попятился от окошечка: вероятно, он подумал, что Александр Македонский — это имя знаменитого киллера.

— Опять свои штучки будешь выкидывать? — засопел он, и Лера с некоторым беспокойством подумала, что рыжие охранники — животные довольно злопамятные. — А где твой.., энтот…

— «Энтот» давно у Монахова и Перевийченко, — спокойно ответила Лера. — А я пришла, чтобы сообщить господину Церетели одну важную вещь.

— А может, ты пришла своего дружка, значит, бля.., типа отмазывать? — с глубокомысленным видом предположил тот. — Или сообщить что об этом… Свиридове?

Лера засмеялась почти издевательски.

— Я? Одна против толпы до зубов вооруженных мужиков? Ты впустишь меня или нет?

— Мне не ведено никого впускать. Станислав Григорьевич строго-настрого запретил.

— Я, конечно, удивлена тем обстоятельством, что тебя не уволили сразу после того, как мы с Кропотиным сбежали из-под замка в доме Церетели, но на этот раз тебя уволят точно. Можешь не сомневаться.

Уволят, если ты только посмеешь не впустить меня.