Афганский транзит - Александр Щелоков Страница 47

– Поскольку ты с Бобосадыковым не контачишь и второй раз приходишь ко мне за помощью, дела у тебя, Андрей Батькович, неважные. Впрочем, не удивляюсь. Я давно приглядываюсь к тому, что здесь творится. Думаю, самое время расшивать…

– Время-то время, а помочь не хотите.

– Не хочу – не то слово. Не могу – вот это точно. Нет у меня права приказывать солдату делать то, чего он делать не обязан. Тем не менее думаю, что можно для тебя сделать.

– И на том спасибо, Савелий Ефимович.

– Спасибо говорят не до, а опосля.

– Тоже верно. Дайте мне двух солдат. Для тренировок. Они у меня за фигурантов пойдут. Гарантирую возвращение в полной сохранности.

– А кого ж ты в группу наберешь?

– Поищу среди местного населения.

– Удумал! – иронически бросил Мацепуро. – Сократ! А ребят тебе дать для тренировок каких? Средних или покрепче?

– Я же не на нормы ГТО буду готовить. Мне покрепче.

– Язва ты, Суриков. Я твои речи на собраниях до сих пор помню.

– Что, не нравились?

– А ты как думаешь? Ну да ладно, не о том речь. Дам тебе прапорщика Шимко. Сладят твои с ним – значит будет по зубам любая работа.

Полчаса спустя к Сурикову, ожидавшему во дворе, подошел прапорщик. Кинул к панаме раскрытую ладонь. Представился:

– Шимко Сергей Павлович.

– Очень приятно. Капитан милиции Суриков.

– Товарищ капитан, включите меня в свою группу. Полковник мне на трое суток дает отпуск. Я поработаю с вами в тот день, когда будет надо. И возьмите Телицина. Он тоже прапорщик. Я насчет него с полковником говорил. Ему тоже будет отпуск.

– Важнее было бы сперва поговорить с Телициным.

– Он согласен. Да вы не бойтесь. Мы что к чему знаем. У меня восемь задержаний. У Телицина – двенадцать. У него орден, у меня – медаль «За отвагу».

Суриков протянул Шимко руку.

– Спасибо, Сергей Павлович. Выручаете.

Сентябрь на юге – еще не осень, но уже и не настоящее лето. Все чаще на небосводе собираются тучи; временами, отвыкший за лето от настоящих дел, пробует силы дождь. Вот и в тот день небо над Кашкарчами затянула серая пелена, сползшая с недалеких гор. Робко покрапало, кое-где даже потарабанило по крышам, потом прошло. Тучи расползлись, проглянуло солнце, ласковое, умиротворенное, совсем не злое, как летом. Суриков сидел в конторке таможни и оглаживал подросшую за эти дни бородку. Он с нетерпением ожидал результатов досмотра машин, прибывших из-за границы. Наконец вошел Синюхин, вытирая руки мотком текстильной ветоши. Сел за стол, положив ветошь рядом. Улыбнулся заговорщицки.

– А вы, капитан, угадали. Привез товар Хошбахтиев.

– Точно? – переспросил Суриков, не пытаясь скрыть пробудившегося азарта погони.

– Слишком стар я, чтобы в таком деле промахи давать. Он заметно нервничает. Скорее всего, везет крупную партию. Я два раза подходил к трейлеру с видом, что готов снять пломбы. Он сразу заливался потом. Поверьте – такое не бывает случайно.

– Что везет?

– Миндальный орех.

– Кто экспортер?

– «Афганфрутэкс».

Они помолчали, думая каждый о своем.

– Итак, – спросил вдруг Синюхин. – Выпускаем?

– А чего держать, Валентин Григорьевич? Вы нарушений не обнаружили, значит – путь открыт. Или что не так?

Несколько минут спустя тяжелый трейлер вырулил с территории таможни и двинулся по Сурхабскому шоссе в сторону центра. Проскочив окраины, он пересек улицу Фрунзе и двинулся по Кызылсайской к тупику Хошхал. У кинотеатра «Шарк юлдуз» стоял ухоженный чистенький «уазик» с частным номерным знаком. За рулем, одетый в мешковатый гражданский костюм, который хорошо прикрывал бронежилет, со скучающим видом сидел Шимко. Сзади, удобно раскинувшись на сиденье, устроился лейтенант Вафадаров. Лениво поглядывая по сторонам, Шимко заметил автопоезд, пересекший центральную магистраль. Не выдавая волнения, спросил:

– Двинем?

– Ага, – сказал Садек, – можно прокатиться.

«Уазик» легко тронулся с места, проскочил до угла ближайшей улицы и свернул на Кызылсайскую. Когда они подъехали к тупику, Хошбахтиев, развернув трейлер, гнал его к своей усадьбе. Огромный грузовик, натужно гудя, задним ходом втискивался в узкую улочку старого квартала. Аслан Хошбахтиев задвигал поезд в щель, образованную толстыми стенами, осторожно, стараясь ничего не задеть, не чиркнуть бортом по дувалу. Он заботился о своей машине, о целости усадебных стен и в то же время нимало не думал о людях, которые здесь обитали. Увидев, что улица заткнута машиной, как горлышко бутылки пробкой – ни пройти, ни протиснуться, можно лишь проползти на пузе под днищем, люди – старики и молодые – вынуждены будут вернуться, опетлять квартал с любой стороны и добираться до дома задами. И ничего не поделаешь, ничего не скажешь: закон махалли – сила. А у кого сила здесь, знает каждый житель квартала. Многие из тех, кто живет в новых домах на парадных проспектах социализма, в дни семейных торжеств Хошбахтиевых приходили сюда не таясь, загодя оставляя свои черные государственные машины на Кызылсайской и тащились в скромный тупик с коробками и свертками, которые не доверяли нести даже своим доверенным шоферам, молчаливым и наглым угодникам. А если секретарь райкома Утежан Бобоевич Сарыбаев идет пешком к Аслану, то почему, обходя беду, не сделать крюк к своему дому простому наджджару – мастеру топора и рубанка Алты Атмурадову?

Оставив «уазик» на противоположной стороне Кызылсайской, Шимко и Вафадаров хорошо видели все, что происходило в тупике. Три дюжих молодца выскочили из ворот усадьбы Хошбахтиева, едва трейлер приблизился к ним. Кто это – сторожа, вышибалы, прислужники? – при доме простого водителя «Совтрансавто»?

Выгрузив из фургона более двух десятков мешков с миндальными орехами, добры молодцы – верткие, сильные, – извлекли пять картонных коробок, обтянутых полиэтиленовой пленкой. Достали и споро уволокли груз за стены дома-крепости. Аслан Хошбахтиев не торопил их, не подгонял словами. Он с безразличием стоял в стороне и потягивал сигарету. Когда дело было окончено, Аслан сел за руль и вывел трейлер из тупика. Вырулив на дорогу, погнал машину на транспортную базу – по назначению. Садек машинально взглянул на часы. На все про все у контрабандистов ушло полчаса. Под курткой у Шимко пискнула рация.

– «Кречет» слушает, – доложил прапорщик.

– Мы повели объект, – предупредил Суриков. – Вам оставаться на месте. Чтобы игрушки никуда не ушли.

– Вас поняли, остаемся на месте, – сообщил Шимко, и рация замолчала.

Взаимодействие экипажей было налажено неплохо. Два вечера подряд, когда солдаты уходили в кино, на спортплощадку погранотряда приходили четверо крепких мужчин. Никого ничему здесь учить не приходилось. Как нужно и как можно взять противника, как удержать его, если он все же пытается уйти от захвата, все четверо знали давно и не понаслышке. Здесь, на спортплощадке, они добивались только взаимопонимания. Двигались в сумерках, как тени, расходясь и сходясь в назначенном месте, следили за едва заметными жестами командира, менялись местами, то останавливались, то резко бросались вперед и все это беззвучно, тихо, отчего суточному наряду на проходной их действия казались бессмысленным кружением вокруг одного и того же места. Только сами участники кружения знали – то, чем они заняты, не игра. А если так кому-то кажется, то следует знать – в таких играх ставкой бывает жизнь.