Чувак и надувная свобода - Игорь Градов Страница 55

Я вытащил наручники и завершил свое дело. Потом поднял пистолет, тесак (важнейшая улика!) и подошел к тонко скулящему преступнику.

— Ну что, друг, поиграем? — ласково спросил я, взвешивая на руке тяжелый разделочный нож. — Тебя на сколько кусочков порезать?

— Не имеете права! — взвизгнул преступник. — Вы обязаны доставить меня в участок и вызвать адвоката! А также зачитать мне права!

Где-то я это уже слышал… Да и голос показался до боли знакомым. Я резко сорвал маску с лица маньяка. Под ней обнаружилась хорошо знакомая физиономия Рона Джереми.

— Так, — протянул я, — теперь все понятно. Ты не добился желаемого результата от спектакля с «моджахедами» и решил поставить в городе маленький фильм ужасов. С собою в главной роли, разумеется. Понятно, для чего — продемонстрировать обывателям беспомощность полиции, основательно запугать, чтобы проголосовали, как нужно… Ведь ты обещал им защиту! Ловко, ничего не скажешь. Только зачем ты убил бедную Люси? За что ты ее так изуродовал?

— Потому что она была твоей девкой! — зло выдохнул Рон. — Я ее ненавидел, как и все, что с тобой связано!

— Ясно, — кивнул я, — искромсал ножом, чтобы посеять в Катарсисе страх, а заодно отомстить мне. Ладно, считай, что твоя задумка удалась — ты действительно причинил мне большую боль. А теперь пришла пора платить по счетам. Как там сказано в Библии? «Каждому воздастся по делам его…» Но я человек гуманный и не стану тебя резать на кусочки, как бекон, а просто пристрелю, словно бешеную собаку.

Я вытащил «Глок» и направил прямо на Джереми. У того в глазах промелькнул животный страх.

— Ты не имеешь права! — завопил он. — Ты полицейский, слуга закона!

— Уже нет, — спокойно ответил я и отцепил полицейский значок. — Я подаю в отставку. Ну, прощай, Рон, до встречи в аду. Передавай привет Люциферу!

— Спасите, помогите! — завопил Джереми. — Убивают!

Чамп, с интересом наблюдавший за происходящим, удивленно посмотрел на меня и тихонько гавкнул.

— Вообще-то ты прав, дружище, — ответил я ему. — Для такого подонка, как Рон Джереми, пуля — слишком легкое наказание. Надо бы придумать что-нибудь поинтереснее…

С этими словами я поднял Рона на ноги и потащил вниз. Он еле перебирал конечностями, и мне пришлось буквально волочь его на себе. А вес у него был, прямо скажем, немаленький…

В конце концов, мы спустились вниз. Я подошел к пульту управления конвейером и, понажимав на кнопки, выяснил, как он действует. После чего опустил вниз один из свободных крюков и подвесил Рона за руки. Тот отчаянно завопил, однако я не обращал на его крики ни малейшего внимания.

Нажатие кнопки — и конвейер пришел в движение, коровы — а вместе с ними и Джереми — медленно поплыли по цеху. Да, совсем забыл сказать — в конце его находилась большая циркулярная пила, разваливающая туши на две половинки. Далее латиносы разделывали коров вручную. Но поскольку мексиканцев сейчас не было, место на разделке занял я.

Я снял полицейскую форму и надел длинный кожаный фартук, чтобы не запачкаться. Потом взял в руки тесак Рона и приготовился. Это будет справедливо — око за око, зуб за зуб.

Джереми, увидав мои приготовления, отчаянно задергался на крюке. Его громкие крики заглушали даже визг циркулярной пилы.

Коровьи туши одна за другой попадали под крутящийся диск. Я терпеливо ждал, когда ко мне подъедет Рон. По моим расчетам, пила должна была вспороть ему живот, а уж все остальное я завершил бы сам — аккуратно вынул бы его внутренности и разложил по лоткам. Отдельно — печень, почки, сердце, легкое… Чамп, облизываясь, уселся рядом, он тоже любил свежее мясо.

Когда стремительно вращающийся диск оказался всего в нескольких дюймах от тела Джереми, вопли достигли наивысшей точки.

— Твоё последнее слово, Рон, — мрачно произнес я. — Прощальное послание человечеству.

— Помогите! — завопил Джереми из последних сил. — Спасите!

— Бесполезно, — усмехнулся я, — здесь, кроме нас, никого нет.

— Ты псих!

— Что ты, Рон, — возразил я, слегка поигрывая тесаком, — я как раз нормальный. Как говорится, не мы такие, жизнь такая. Я только совершаю доброе дело — избавляю человечество от такой твари, как ты. Думаю, на Судном дне мне это зачтется.

— А-а-а! — оглушительно заорал Рон, когда циркулярная пила завизжала в полудюйме от его тела.

Я отступил на пару шагов, чтобы не запачкаться кровью, и тут шум пилы неожиданно стих: кто-то выключил рубильник. Стальной круг остановился прямо у живота Рона, слегка оцарапав кожу. Кровь заструилась по порванному костюму Супермена.

— Хватит, Чувак, — услышал я спокойный голос Билла. — Думаю, с него достаточно.

Я разочарованно посмотрел на Коули.

— Билл, ты никогда в жизни не поймаешь ни одного маньяка.

— Почему? — удивился сержант.

— Потому что для этого нужно быть еще большим психом, чем он, — печально ответил я. — А ты слишком нормальный. В отличие от меня.

Я отложил тесак, скинул фартук и снова надел полицейскую форму. Коули и Даркин аккуратно сняли Рона с крюка и попытались привести в чувство. Тот трясся от страха и все не верил, что только что избежал смерти. По крайней мере, на какое-то время.

Я достал пистолет, дубинку, полицейский значок и протянул это все Биллу:

— Возьми, я ухожу из полиции, форму принесу завтра.

— Почему? — снова удивился Коули. — Ты же отлично сделал свое дело, Чувак, поймал опасного маньяка, спас наш город…

— Я не могу оставаться полицейским, зная, что законы, которые я защищаю, несправедливы. Бедная Люси мертва, а эта тварь будет жить еще долго — есть, пить и дышать, пусть даже за решеткой. Он сможет смотреть телевизор, читать книги, играть в бейсбол на тюремном дворе — таковы наши гуманные законы. Где справедливость, скажи ты мне? Я хотел совершить суд по высшей человеческой справедливости, но ты мне помешал…

— Чувак, я не мог допустить самосуда, — тихо произнес Билл. — Я сочувствую тебе, и мне очень жалко Люси, но я прежде всего полицейский, как и ты, а потому обязан соблюдать закон.

— А я больше не обязан, с этой минуты. Я ухожу из полиции и живу теперь только по своим правилам. А первое из них гласит: если какой-нибудь урод ударит тебя по левой щеке, бей в ответ сразу по обеим, чтобы мало не показалось.

Я свистнул Чампу, и мы пошли на выход. Настроение было самое паршивое. Я шел пешком через весь город — в дом Люси и думал о том, что этот мир не только несправедлив, но еще очень жесток, если в нем находится место таким тварям, как Рон Джереми. Единственное, что меня немного утешало, — это то, что одной сволочью на Земле скоро станет меньше — по крайней мере, в этой ее части.

Утром перед полицейским участком я обнаружил довольно большую толпу. Горожане уже знали, что маньяка, убившего Люси, поймали, а потому жаждали правосудия. Точнее — расправы над этим мерзавцем. В дверях участка стоял капитан Нортон и старался немного успокоить толпу. Он явно нервничал — дело вполне могло обернуться судом Линча, а это плохо бы отразилось на его карьере.