Ненависть и месть - Сергей Зверев Страница 7

Глава 3

Главные воздушные ворота Республики Польша – аэропорт Варшавы «Первый терминал» – гудели, как котел с кипящей похлебкой. Начинался туристский сезон, и сотни поляков, уже ощутивших на себе первые радости капитализма, с семьями и чемоданами двинулись в сторону испанских, греческих, мальтийских, кипрских и турецких пляжей. Это были уже не те мешочники, которые три-четыре года назад заполняли стамбульские барахолки, а затем с горами дешевой косметики, кожаных курток, одежды, обуви двигались в сторону российских, украинских и белорусских базаров. Теперь граждане Речи Посполитой делали свой бизнес на родине, а россияне, украинцы, белорусы и прочие граждане независимых государств, образовавшихся на обломках рассыпавшейся советской империи, занялись рискованными торговыми операциями на турецких рынках.

Темпераментные потомки благородных шляхтичей в предвкушении близкой встречи с теплым морем и песчаными пляжами шатались по зданию аэропорта, заполняли кафе и бары, толклись у окошек касс и справочных бюро, сквозь огромные стеклянные стены разглядывали летное поле.

Прибытие самолета «Ту-154» рейсом из Москвы в этой суете осталось практически незамеченным. Салон авиалайнера был заполнен едва ли на одну треть – те российские граждане, которые делали свой маленький бизнес в Польше, обычно пользовались другими видами транспорта. Они ехали на блошиные рынки и толкучки либо в поездах, либо в автобусах, под завязку набитых полосато-клетчатыми клеенчатыми сумками. Рейсами Аэрофлота теперь летали серьезные люди: дипломаты, крупные бизнесмены, официальные делегации.

Один из пассажиров только что прибывшего самолета явно принадлежал ко второй из упомянутых категорий. Высокий, широкоплечий красавец в прекрасном черном костюме от Армани, ослепительно белой сорочке, в модном галстуке, дорогих кожаных английских туфлях, с элегантным чемоданчиком «Самсонайт» в руке спустился по трапу и легкой пружинящей походкой направился к зданию аэровокзала. На ходу он несколько раз поправил и без того аккуратно причесанные и уложенные каштановые волосы. Его глаза прикрывали темные очки, хотя небо над Варшавой было затянуто облаками.

Оказавшись в здании аэровокзала, красавец быстро оценил обстановку и едва заметно, одними кончиками губ, улыбнулся. Суета была ему на руку.

Впрочем, в этой толпе могла оказаться пара глаз, для которых прибытие пассажира из Москвы представляло куда больший интерес, нежели расписание вылета самолетов в Турцию, Грецию и на Кипр.

На паспортном и таможенном контроле пассажир долго не задерживался. Заполнив декларацию, он подал ее в окошко вместе с документами очаровательной польской пограничнице в форменном костюме.

– Пан Кононов, – прочитала она фамилию в загранпаспорте. – Александр Игоревич. Посуньте окуляры, пшепрашам.

– Что?

– Як то бэндзе по-росийску?.. Здымите очки, пожалуйста.

– Ах да, конечно.

Он улыбнулся ослепительной улыбкой эстрадной звезды и снял очки.

Пограничница сверила его внешность с фотографией в паспорте и удовлетворенно кивнула, затем проверила визу.

– Какая… – она наморщила лоб, вспоминая русские слова, – …цель визиты?

– Деловая.

– Сердечно запрошам до Варшавы.

Девушка вернула документы авиапассажиру, который направился к таможеннику.

Проверив чемоданчик на рентгеновском аппарате и глянув в декларацию, поляк спросил:

– То е вшистко?

– Да.

Покончив с формальностями, пассажир вышел из здания аэровокзала, на ближайшей остановке такси сел в желтый «Мерседес» и назвал водителю адрес в квартале Варшавы, хорошо известном под названием Старе Място. Несколько раз во время движения он оборачивался, внимательно глядя на следующие за ним машины.

В двух-трех кварталах от названного адреса он попросил водителя остановиться, расплатился и вышел из машины. В ближайшем обменном пункте он поменял две стодолларовые бумажки на злотые и заодно поинтересовался, где поблизости можно сделать международный телефонный звонок. Затем проследовал на переговорный пункт, расположенный на первом этаже здания за углом, вошел в кабину, закрыл за собой дверь и, сняв трубку, набрал номер.

– Алло, Наташа? Это Кононов. Как обстановка? Понял. Ты сказала, что я в командировке? Ну и отлично. Когда вернусь? Будет зависеть от обстоятельств. Да. Все должно быть как обычно. Целую.

Не прошло и четверти часа, как он входил в небольшое двухэтажное здание на тихой улице, над резной дубовой дверью которого красовалась вывеска «Линда». В этой небольшой, всего на шестнадцать номеров, гостинице он останавливался не впервые.

Невысокий, полноватый лысеющий портье за стойкой учтиво наклонил голову и приветствовал гостя широкой улыбкой:

– Дзень добжы, пан Кононов.

– Здравствуй, Ежи. Как тут у вас дела?

– Вшистко в пожондку. Дзенькую.

Портье протянул Кононову желтую гостевую карточку и ключ от номера.

– Петнасты.

– Как обычно? Очень хорошо.

Портье удостоился щедрых чаевых, а гость поднялся на второй этаж в номер окнами на улицу, предпоследний по коридору.

В гостинице «Линда» Кононова знали как очень обеспеченного и выгодного клиента. Он часто заказывал в номер обед и девочек. Но, в отличие от других русских клиентов, которых здесь боялись, как чумы, Александр Игоревич вел себя тихо и сдержанно.

Портье, поставлявший ему проституток, однажды поинтересовался у них насчет клиента. В ответ две длинноногие блондинки из Калининграда лишь переглянулись между собой, а одна проворковала:

– Он очень нежный.

Александр Игоревич Кононов был одним из самых удачливых и молодых бизнесменов новой России. В отличие от коллег типа Германа Стерлигова, владельца биржи «Алиса», которые бесконечно светились на телевизионных экранах, принимали участие в бесконечных тусовках, добиваясь всенародной любви, лицо Александра Кононова было мало известно широкой публике.

Зато его прекрасно знали председатель Центрального банка России, сотрудники Администрации Президента России, министр финансов, президенты российских коммерческих банков, финансовых корпораций, начальники управлений Совета Министров, генералы госбезопасности, крупнейшие промышленники, биржевики, политические светила современной России.

И это несмотря на то, что Александру Игоревичу было всего двадцать пять лет. Он даже не успел получить высшее образование, хотя и учился в одном из престижнейших вузов страны – Московском государственном университете.

Когда первая кооперативная волна прорвала плотину застоявшейся советской экономики, юный студент МГУ с головой бросился в рыночную стихию. Он обогащался темпами столь стремительными, что его имя заслуживало быть записанным в первые строки истории российского грюндерства.