Каратель - Борис Седов Страница 9

– Не ссы, Никита. Мне заморочки тоже не нужны.

– Ну, гляди, Ваня. Через сорок минут. Время пошло.

– Есть еще один нюанс, Танцор. – Ну?

– У меня теперь другая тачка.

– Почему?

– Не важно… я буду на серой «копейке», номер…

Танцор выключил телефон, улыбнулся Светлане:

– Ну вот видишь. А ты волновалась… поехали. Спустя две минуты «Нива», в которой сидели

Танцор, два боевика и Светлана, отъехала от дома, где была запасная нора Танцора. Следом катились две «восьмерки» с владимирскими номерами. Время пошло.

* * *

Таранов совершенно не представлял, как будет действовать. Он не знал ни места встречи, ни количества противников, вообще никаких конкретных деталей и обстоятельств. Он мог только предполагать, что место Танцор выбрал уединенное, с хорошо просматриваемыми подходами-подъездами. И что количество противников будет человек пять-шесть, навряд ли больше… Да еще он знал, что не имеет права на ошибку.

Иван пустил двигатель и поехал на проспект Просвещения. Он не спал около полутора суток и чудовищно устал. Теперь ему предстояло принять бой и выиграть его во что бы то ни стало.

На проспект Просвещения он выехал точно в назначенный срок. Машин в это время было уже мало, Иван ехал не торопясь, поглядывал на телефон, лежащий на правом сиденье. Телефон молчал, било в глаза низкое солнце, на севере всходила бледная, почти невидимая луна, светофоры тревожно мигали желтым… Не доезжая улицы Симонова, он получил приказ развернуться и ехать обратно. Спустя три минуты Танцор приказал еще раз развернуться. Иван выполнял все команды беспрекословно.

– А теперь, – сказал Танцор, – направо, по Лиственной, до упора.

Он поехал по Лиственной…

Танцор стоял на втором этаже недостроенного корпуса. В бинокль он увидел, как серая «копейка» вырулила на Лиственную. Едет. Едет Пивоваришка. Наблюдатель с проспекта Просвещения сообщил, что хвостов за Пивоваром, кажется, нет… Танцор опустил бинокль и снова связался с Тарановым:

– За автобусным кольцом свернешь направо, на грунтовку. Поедешь к недостроенным корпусам. Там остановишься.

«Копейка» закачалась на ухабах грунтовки, солнце светило теперь в спину, и тень машины была длинной-длинной. По обеим сторонам были кусты и свалка, впереди – ярко освещенные наполовину севшим солнцем корпуса. Солнце работало сейчас на Ивана – ослепляло боевиков Танцора. Таранов ехал медленно, всматривался в бетонную мешанину опор, перекрытий, пролетов. С каждым оборотом колес он приближался к этой груде бетона.

Не доезжая сто метров, Иван остановился. Тотчас же запиликал телефон.

– Что встал? – спросил Танцор напряженным голосом.

– Дай мне Светлану, – ответил Иван.

– Зачем?

– Хочу убедиться, что с ней все в порядке. Танцор проворчал что-то недовольно, но со Светланой соединил.

– Слушай меня внимательно, – быстро зашептал Таранов. – Мне нужно знать, сколько их. Начинаю отсчет. На правильной цифре скажешь: все в порядке… поняла?

– Да.

– Один… два… три… четыре…

– Все в порядке.

– Тебя держат в машине? – Да.

– Понял. Как только начнется стрельба – пригнись. Все будет хорошо… ты мне веришь?

Ответить Светлана не успела – трубку у нее отобрали, и голос Танцора произнес:

– Хватит, наворковались… Подгоняй тачку, Пивовар, и сам выходи с поднятыми руками. Весь груз с тобой?

– Как договаривались, – буркнул Иван.

– Ну-ну, смотри. Вздумаешь финтить – пожалеешь… подъезжай.

Иван наполовину вытянул подсос, добавил двигателю оборотов и рванул с места… счет пошел на секунды. Он уже четко видел «Ниву» в глубине корпуса и человека с ружьем в руках возле нее… Пятьдесят метров до построек… Чуть в стороне Иван засек «восьмерку» и – рядом с ней – еще двоих. Двадцать метров. Иван распахнул дверь и выкатился из машины, а «копейка» поехала дальше.

Таранов перекатился по земле, больно ударился плечом о бетонную балку и распластался за ней. Сходу дал очередь из «узи» – неприцельно, для острастки. … «Копейка» едва не сбила одного из стрелков и врезалась в колонну. Теперь – только вперед. Жестоко. Агрессивно. Необратимо. В условиях численного превосходства бандитов только жестокая и непреклонная агрессивность атакующего способна привести к победе.

Таранов стремительно переместился влево, и ему открылся один из бандитов. Иван вскинул правую руку со «стечкиным» и вкатил в него два одиночных – бандит рухнул… С левой руки Иван дал очередь из «узи». Пули звонко защелкали по колоннам, бетонный свод отразил звук выстрелов.

Хуже всего было то, что пока Иван не обнаружил четвертого. Это означало, что атака может последовать неожиданно, с тыла.

Тот боец, которого снял Иван, лежал неподвижно и, совершенно очевидно, был мертв. Двое других успели очухаться от неожиданного нападения и заняли оборону. Грохнул ответный выстрел – нервный, в никуда. Таранов снова стремительно перебежал влево, ставя противника в невыгодное положение, снова полоснул из «узи». В поле зрения не было ни одного из боевиков, но сам фактор стрельбы создает нервозность, парализует действия, заставляет совершать ошибки.

Пуля ударила в груду щебенки рядом с Иваном – он прыгнул в сторону, поднял глаза и увидел Танцора. Танцор стоял на лестнице, ведущей на второй этаж, целился из ПМ. Таранов ответил выстрелом из АПС и – промазал. А Танцор спрятался за стеной… Теперь Ивану стало легче: он определил местонахождение четвертого. Теперь воевать можно. Конечно, Танцор опасен – он надежно защищен межэтажным перекрытием и может свободно передвигаться по второму этажу. Может зайти сзади. Но теперь, когда он себя обнаружил, опасность стала вдвое меньше.

За «Нивой» что-то зашуршало, и из-под днища полыхнуло пламя ружейного выстрела, провизжала картечь. Иван мгновенно ушел влево, распластался и послал пулю над землей. Человек, спрятавшийся за «Нивой», ткнулся лицом вниз… Готов!

Третий стрелок закричал отчаянно:

– Колька! Колька, ты живой? Ты что, Колька?

В голосе были нотки истерики, агрессии, страха. Человек с такими интонациями – не боец. Он заложник своих эмоций и, значит, обречен. Побеждает тот, кто хладнокровней…

– А-а, сука! – заорал голос. – А-а, блядь такая! Ты же Кольку убил… Ты же брата убил моего!

…Танцор на втором этаже вдруг с ужасом понял, что уже двое его людей убиты. Это было невероятно, почти невозможно. Он считал, что заманил Пивовара в капкан… и Пивовар пришел в этот капкан… А теперь шурует внутри него и спокойно, как в тире, расстреливает бойцов одного за другим.

А снизу по пролету лестницы несся крик – жалоба вперемешку с матом. Потом раздался выстрел, и крик оборвался на полуслове. Танцор понял, что Витька Крюк лег рядом со своим младшим братом Колькой… это конец.