Клятва сбитого летчика - Иван Козлов Страница 9

Уилсон раздвинул губы в улыбке:

– Если не сказать больше?

– Больше нечего говорить. Мы пару раз прогуливались по парку… Но с тех пор я его сто лет не видела. А почему вы о нем заговорили? С ним что-то произошло?

– Нет, просто к слову. Дело в том, что у вас появилась возможность встретиться со своим бывшим одноклассником. Не хотите вылететь во Вьетнам? На базу, где сегодня Кросби как раз находится. Там у нас успешно идут дела, там совершаются героические подвиги, и вообще, есть шанс поработать над сенсационным материалом. Я знаю ваш творческий потенциал и потому хотел бы это доверить вам. Так как?

У Лоры вздрогнули ноздри, как у хищницы, учуявшей дичь:

– Журналистам такие вопросы даже не задают. Я готова лететь хоть сейчас!

Он нарочито удивленно вскинул брови:

– А переодеться? В таком наряде ехать на войну… Право, не хочется, чтоб вы были в униформе, но…

Лора сочла возможным вставить:

– В униформе я выгляжу не хуже, поверьте.

Верхний свет выключен, горит лишь настольная лампа.

Полковник просматривает материалы папки, закрывает ее, кладет в сейф. Пожалуй, работу на сегодня пора завершать.

Зазвонил телефон. Это Литвинов.

– Что, новости по группе есть?

Полковник отвечает односложно:

– Готовятся к проведению завершающей стадии операции.

– Ну ты мне скажи, положа руку на сердце: шансы у нас есть? Хотя бы пятьдесят на пятьдесят?

Странные люди эти политики, думает Полковник. В тире стоишь против неподвижной мишени, ничто тебе не мешает, все только от тебя самого зависит, но все равно не знаешь, как пули лягут. А тут большая игра, много фигур и обстоятельств, тысячи километров, десятки вариантов, и – давай им проценты.

– Сергей Сергеевич, мы полетели туда, чтоб выполнить задачу. А вот в процентах я не силен, у меня по математике тройка была.

Литвинов все понимает, но он ведь человек несамостоятельный, давят на него, требуют, потому-то и звонит сейчас среди ночи, что кто-то ему спать не дает.

В трубке слышно, как Литвинов тяжело вздыхает:

– Я с совещания от начальства только что. Американцы наседают. Опять напомнили, что, если мы не примем их условия, пресс-конференция с нашим летчиком будет девятнадцатого, в семнадцать часов по Москве.

– Если смотреть на часовые пояса, то для них это совсем не подходящее время.

– А они что, разве для себя это делают? Им надо, чтоб Европа слушала. Я тут навел справки о Бабичеве, парень очень хороший, коммунист, думаю, ничего плохого говорить не будет, но не в нем же дело. Его как куклу покажут, а говорить будут сами. И тут уж ничем им не помешаешь. Только на твоих ребят надежда. Накинулись, кстати, на совещании на меня: кто несет персональную ответственность за операцию.

– Я несу, – сказал Полковник.

– Ну, мне тоже, если что, несладко будет. Понадобится помощь, слышишь, любая помощь из того, что в моей компетенции, ты сразу на связь выходи. О, прости, по «кремлевке» звонят…

Связь прервалась.

Полковник включил телевизор. На одном канале шел концерт, на втором – фильм «Свадьба с приданым». Настрой был не тот, чтоб смотреть комедию. На третьем показывали новости. Диктор торжественным голосом читал: «…Эти сотрудники Центрального разведывательного управления США, проводившие шпионскую деятельность на территории Советского Союза, задержаны благодаря бдительности наших граждан и грамотным действиям сотрудников Комитета госбезопасности»…

Полковник снова переключил канал. Там шел футбол.

– Ну хоть что-то, – сказал он, усаживаясь поудобней.

Смотрел не больше минуты, но взгляд его при этом был отсутствующий. Вскочил со стула, шагнул к телевизору, переключил канал туда, где шла речь о шпионах. Но там уже показывали прогноз погоды.

– Эх, тюха-матюха! – ругнул себя Полковник.

Утро здесь не бывает прохладным. В джунглях вообще температура меняется редко. Хоть вроде и деревья вокруг, а кислорода не хватает.

Нет, Пирожников не устал, но привалу рад. Отдых, правда, небольшой: Платов отводит на это двадцать минут.

Все снимают рюкзаки, садятся. Пирожников тотчас начинает собирать валежник, укладывать его на полянке. Бойцы переглядываются, но ничего не говорят. Пирожников привык к этому: очень уж молчаливая команда. Ладно, рты не открывают, но помочь бы могли.

– И что это я один за всех пашу?

Хук спрашивает:

– А что это у нас будет?

– Как что? Костер разведем, за двадцать минут хотя бы чай вскипятим.

Физик смотрит на нарисованную им же радиосхему на клочке бумаги, делает на ней какие-то пометки, говорит как бы между прочим:

– Умная мысль. Мне краснодарский, пожалуйста. И покрепче.

Слышен звук пролетающего где-то вдалеке вертолета. Хук поднял в ту сторону глаза:

– И коллеги как раз подлетят, угостим. Если они пьют краснодарский.

Циркач поддержал шутку товарищей:

– А не пьют, так хоть у огонька посидят. Костер, думаю, они заметят.

Платов не вмешивается в разговор, сидит, облокотясь на рюкзак, смотрит на Физика. Физик понимает его взгляд, вздыхает:

– Ерунды не хватает, командир. Мне бы американский приемник, самый обычный, фирмы «Беккер», который тут на автомашинах ставят.

Пирожников хохотнул:

– Нет, с чаем-то все реальней.

Платов встал:

– Обед через полтора часа. А сейчас – подъем. Хук – в голову. Два шага в секунду.

Тир на американской военной базе «Зет» расположен в дальнем ее углу, за вертолетной площадкой. Здесь бетонные блоки выложены глухой высокой стеной, и мишени стоят перед ними. Бетон умный: пули не рикошетят от него.

Сейчас здесь занимается группа лейтенанта Алена Строка. Командир показывает упражнение: выстрел в стойке, кувырок и выстрел лежа, полуоборот и выстрел из положения лежа на спине, выстрел с колена… Движения его отточены, все пули летят точно в цель, но никто из подчиненных не восхищается действиями лейтенанта. Они просто привыкли к этому. Они знают, что иначе лейтенант никогда и не стреляет.

Теперь их очередь демонстрировать свое мастерство. Они вместе выходят на огневой рубеж и вместе же повторяют упражнение: выстрел в стойке, кувырок… Им учиться и учиться, стрелять и стрелять, чтоб приблизиться к результатам командира.

Два матово-серых «ирокеза» зашли на посадку. Из того вертолета, что сел на ближнюю к тиру площадку, выскакивают спецназовцы, выносят двое носилок. Одни полностью накрыты окровавленной простыней, на других лежит боец с перебинтованными ногами. Лейтенант Строк сделал несколько шагов к вертолету, крикнул: