Меньшее зло - Юлий Дубов Страница 10

— Я всё равно ничего не понимаю, но вы говорите. Говорите…

Нарастающее раздражение боролось с невольным восхищением. Дженни пригубила вино и продолжила.

— Фамилия человека, которому передали бизнес, — Аббас Гусейнов. Тот самый Гусейнов, которого сейчас обвиняют во взрывах в Москве. На самом деле он ничего не взрывал. У него есть доказательства, что взрывы организованы людьми, контролирующими вторую половину этого бизнеса. Он готов передать документы тому, кто обеспечит ему защиту. Если Платону Михайловичу интересно…

— А вот и наши кавалеры, — перебила её Мария. — Что-то вы долго, господа. Мне уже уезжать пора. Знаете, Дженни, у меня совершенно никакой памяти нет. Но я вам обязательно позвоню и скажу телефон этого салона. Хотите, могу даже вас записать? На сегодня или на завтра.

«Жизнь поистине непрочна,

поэтому, оставив сети наук,

следует размышлять о том, что истинно».

«Упанишады»

Между собой губернаторы называли его Воробушком. Кто сказал первым, вспомнить невозможно, но прижилось мгновенно. Потому что, как и многие прозвища, даваемые русским человеком, слово это оказалось исключительно точным. В него вошли и резко контрастирующая с чиновной сановностью субтильность, и порхающая суетливость, и общая растрёпанность оперения, свидетельствующая о длительном пребывании под дождём и ветром. Ещё это слово вместило в себя некий этнический намёк, слегка скрашенный уменьшительным суффиксом, потому что наличие чуждой крови лишь угадывалось, но не подтверждалось объективно. Следует отметить также бросающуюся в глаза застольную неадекватность, выражающуюся в стремлении недопить, недолить и всячески увильнуть. Воробушек — он и есть воробушек.

Тут не обойтись без объяснения. Дело в том, что, невзирая на заслуженно приобретённую в академические времена докторскую степень, Платон-Воробушек считал, что к бизнесу приспособлен существенно лучше, чем к науке. Он рассказывал, что в старое время выпитый вечером бокал сухого весьма отрицательно сказывался на производительности умственного труда в течение двух или даже трёх последующих суток. А при переходе в бизнес ежедневно употребляемая бутылка вина на результаты не влияла. Напротив, финансовые головоломки и неизбежные в борьбе с государством и конкурентами интриги придумывались и реализовывались с невероятной лёгкостью.

Вторжение Платона в большую политику, помимо естественной потребности в приумножении и защите капитала, объяснялось им ещё одним личным наблюдением — в этой области он чувствовал себя вполне комфортно и после выпитой бутылки водки. Поэтому считал, что, занявшись политикой, наконец себя нашёл. Было это на самом деле так, или окружающие его деятели просто пили больше, не важно. Ведь факт существенно важнее своего объяснения.

Однако если человек, выпив бутылку водки, в состоянии генерировать и осмысленно обсуждать политические конструкции, это ещё не означает, что после двух бутылок он сможет функционировать хоть как-то.

Регулярно устраиваемые Платоном губернаторские тусовки обходились ему дороговато и в буквальном, и в переносном смысле. Политические проблемы губернаторы обсуждали с ленивой неохотой, зато водку глушили с сибирским азартом, зорко следя, чтобы гостеприимный хозяин не слишком отставал.

Ларри губернаторскими посиделками на первых порах не интересовался. Он как-то заехал в клуб часа в два ночи и увидел, что Платона отпаивают водой с нашатырём. Всех разогнал, втащил друга в спальню на второй этаж, раздел, плюхнул в ванну с водой и сел рядом на стуле.

Сперва Платон был бледен с отдачей в синеву, потом начал отходить, лицо порозовело.

— Иж-жвини, — сказал он всё ещё заплетающимся языком, — иж-жвини… Я сегодня что-то утомился… П-позвони в колокольчик, пусть к-квас принесут, если остался. Квасу х-хочешь?

— Ты с кем пьёшь? — ласково спросил Ларри, не трогаясь с места. — Они же приучены вёдрами квасить. Победителем соцсоревнования решил стать? Вряд ли получится. Посмотри в зеркало — на кого похож… С такой рожей только в переходе спать. Зачем тебе понадобилась эта обкомовская шайка?

— Это не шайка, — простонал Платон, ощупывая голову. — Это, если хочешь знать, новая политическая сила.

— Вылезай! — скомандовал Ларри. — Вылезай немедленно и иди проспись! Завтра в Швейцарию полетишь на недельку, пусть за тобой наш любимый банкир Штойер присмотрит, а то засиделся он в офисе. Горный воздух, то-сё… Тут один, тоже из Швейцарии, власть менял, и довольно успешно. Недели хватит?

Платон послушно выбрался из ванны и побрёл в спальню, волоча за собой полотенце. На паркете оставались мокрые следы.

— Мы знаешь почему сегодня пили? — спросил он, останавливаясь у кровати. — Я название придумал. «Восточная Группа». Скажи — здорово?

Ларри промолчал. Комментировать столь великий повод назюзюкаться до полного изумления он считал излишним.

— Ты понимаешь вообще, что происходит? — не отставал Платон. — Нет, ты скажи, ты понимаешь?

— У меня знакомый в советское время в лотерею десять тысяч выиграл, — сказал Ларри. — Так он каждый вечер в ресторан ходил ужинать. Шашлык кушал, вино пил, коньяк… Утром шёл в сберкассу, двадцать пять рублей снимал. Вечером в ресторан шёл. Назавтра опять — сначала в сберкассу, потом в ресторан. У него посчитано было, что больше чем на год хватит.

— Ну и что?

— А то, что через восемь месяцев его кондрашка хватила. Не насовсем, но сильно. Он потом ещё лет пять прожил и все жалел, что не успел программу до конца выполнить. Тебе что, нынешний президент так сильно надоел, что ты из-за него готов последнее здоровье загубить?

— Он мне не может надоесть, — честно признался Платон. — Потому что его нету. Это он делает вид, что он есть. А его нету. Его ведь дед назначил, потому что больше некого было. Дескать, пусть посидит месяца три, а там найдём подходящего. А он уже второй год руками водит. Валится же все к чёртовой матери! Чтобы бабки по карманам распихивать, самое подходящее время. Только оно кончается, и все это начинают потихоньку понимать. А не знают, как сделать. А я знаю.

— А он уйдёт?

— Да он спит и видит, чтобы свалить. Не бывает президентов с меньеровой болезнью. Он на людях покажется один раз, так его потом неделю откачивают.

— Ну и кого ты вместо него ставить собираешься? Кого-то из этих пузатых?

Платон наконец забрался под одеяло, жадно выпил бокал ледяного кваса.

— Я давно собирался с тобой поговорить. Как у нас вообще?

— Ты про что?

— Про бизнес.

— Нормально. Хорошо даже. А что?

— Я хочу, чтобы ты подключился. А бизнес поручи кому-нибудь. Два месяца. Максимум три. Ну четыре.

Ларри пожал плечами.

— Слушай, я же тебе не мешаю. Хочешь козни крутить — крути. Хочешь с этими рожами водку пить — пей. Только ни один из них президентом не станет. На что угодно готов спорить.