Надрез - Марк Раабе Страница 10

– Нет. – Он вздернул покрытый щетиной подбородок. – Вас я тоже терпеть не могу.

Лиз потрясенно уставилась на него.

– Так зачем же вы так поступили?

Габриэль пожал плечами.

– Это что-то вроде… рефлекса.

– Вроде чего?!

И вдруг Габриэля, казалось, охватила усталость, раздражение на его лице сменилось каким-то другим выражением – растерянностью, как тогда подумалось Лиз, а может быть, даже беспомощностью. Он отвернулся и попытался перейти на другую сторону улицы.

– Погодите же! Пленка… Я бы хотела ее вернуть.

– Нет. – Не оглядываясь, он шагнул на проезжую часть.

– Пожалуйста. Это важно.

– Не моя проблема.

– Нет! О господи… – Она последовала за ним, но перед ней пронесся автобус, и Лиз пришлось отпрыгнуть назад. – Эй! Да ну что ж такое! Это никуда не годится. Мне нужно то интервью.

Габриэль добрался до тротуара. Теперь между ними с огромной скоростью сновали автомобили, не давая Лиз перейти на его сторону улицы. Не обращая на женщину внимания, Габриэль поспешно пошел прочь.

– Эй! – заорала Лиз. – Зачем вам вообще эта запись?

Никакой реакции.

– Вы из-за драки беспокоитесь? Забриски не станет выдвигать обвинения…

Никакой реакции.

– Вы пытаетесь отобрать у меня интервью с Дэвидом Науманном? Вы журналист? Может, я могла бы просто организовать для вас отдельное интервью с ним? Я его знаю.

Габриэль остановился, словно налетев на невидимую стену, и уставился на Лиз.

«Угадала». Лиз перешла улицу и подбежала к Габриэлю. Взгляд его голубых глаз скользнул по ее телу, будто отмечая каждое ее движение.

– Вы правда журналист? – запыхавшись, выпалила она.

– Терпеть не могу журналистов.

Лиз удивленно приподняла брови.

– А журналисток?

– Тоже.

– Может быть, вы просто еще не познакомились с той самой?.. – Лиз улыбнулась. – Если вы хотите что-то узнать о Дэвиде Науманне… Пойдемте, я угощу вас обедом.

– Кофе, – отрезал Габриэль.

– Тоже неплохо. Может быть, это сподвигнет вас на то, чтобы использовать в речи не такие короткие предложения.

До длинных предложений дело так и не дошло, но два месяца спустя Лиз позвонила Габриэлю – она еще помнила, как легко он справился с Забриски.

– Черт, откуда у вас мой номер телефона? – раздраженно осведомился он, узнав голос Лиз.

– Я ведь журналистка. Или вы забыли?

– И?..

Лиз помолчала, думая, не совершает ли ошибку, обращаясь именно к нему.

– Я хочу предложить вам работу.

– У меня есть работа, – буркнул Габриэль.

Ей хотелось повесить трубку, но что-то ее останавливало.

– Вы могли бы взять отпуск.

– Отпуск? – Судя по голосу, в его лексиконе такого слова и в помине не было. – С чего бы это?

Лиз кашлянула.

– Скажу вам честно. Мне нужен человек, который в случае чего может спасти мою задницу. И я подумала о вас.

На другом конце провода воцарилась тишина.

– Что вы планируете? – наконец спросил Габриэль.

– Мне нужно слетать в Цюрих, взять интервью у одного бухгалтера.

– Бухгалтера? Тогда зачем вам телохранитель?

– Его бывший начальник мне угрожал, – объяснила Лиз. – Он хочет во что бы то ни стало избежать огласки.

Девять дней спустя Лиз и Габриэль поселились в Цюрихе в отеле «Европа» в номере с двумя комнатами, соединенными дверью. В ночь перед интервью Лиз снились кошмары. Во сне ее мать выступала против нее свидетельницей в суде. Зал суда был высоким, похожим на церковь, – и безлюдным. У алтаря стоял ее отец, стучал какой-то огромной книгой по мрамору, призывал осудить Лиз за ересь и приговорить к казни через сожжение на костре. Обливаясь по́том, Лиз вскинулась ото сна, пошла в ванную – и упала. Не успела она подняться на ноги, как Габриэль очутился рядом, его очертания чернели в темной комнате.

– Все в порядке? – спросил он.

«Нет! – хотелось крикнуть Лиз. – Убей их, их обоих!» Ее губы дрожали.

– Ш-ш-ш… – прошептал Габриэль.

От его глубокого, хрипловатого голоса Лиз охватило возбуждение, внизу живота сладко засосало. Габриэль погладил ее по лицу, ощутил влагу на ее щеках. Она перехватила его руку, не отпускала, не хотела, чтобы он уходил. Сон еще не развеялся.

Второй рукой она обняла Габриэля за шею и притянула к себе. Его лицо было так близко, что она чувствовала его дыхание. Он замер, напрягся, словно все это – слишком для него. Это мгновение длилось бесконечно. Ее сердце, казалось, остановилось – а ведь только что оно билось так часто, всего миг назад ее трясло от страха. И Габриэль чувствовал все то же, что и она. Он мог отстраниться. То был один-единственный, длившийся вечность миг, когда они оба должны были принять решение. И все словно говорило о том, что сейчас он уйдет. Его колебание, затаенное дыхание, окаменение, холод пальцев на ее руке – они были ледяными, точно его охватила паническая атака.

Быть может, Лиз просто показалось, но ведь и губы его дрожали, как и у нее?

Застонав, она притянула его еще ближе. Лиз не могла сдержаться, ей хотелось ощутить его близость в этой темноте. Ее разум воспротивился, нашептывая, что все пошло не так. Проклятый кошмар, этот мужчина в темноте, его нерешительность. Все. Но она притянула его к себе, приблизила губы к его губам. То был не поцелуй, но их дыхание слилось воедино – не поцелуй, но миг до поцелуя. А она была так возбуждена, точно Габриэль уже вошел в нее. Предвосхищение того, что неминуемо воспоследует, неизбежно, оно будет длиться вечно. То было обещание, нет, исполнение обещания, которое никто из них так и не отважился дать. В том миге словно содержалось все ее одиночество – и тоска по исцелению. И если бы она могла прочесть мысли Габриэля, то разрыдалась бы – столь отчаянной была его борьба с самим собой. Если бы она могла прочесть его мысли, то услышала бы:

«Люк, беги! Отпусти ее, она опалит тебя, слышишь? Ты сгоришь!»

Она почувствовала бы его тоску, тоску одиннадцатилетнего мальчика, заключенного в тело сорокалетнего. Все эти годы между одиннадцатью и сорока точно испарились. Он стоял на краю трамплина на головокружительной высоте, и ему хотелось прыгнуть – но и убежать тоже, прочь, к лестнице, с ее чертовыми надежными ступенями.

Она никогда бы не подумала, что он решится. И она никогда бы не подумала, что она решится.

Но они приняли решение. Прыгнули с того трамплина. Оба.

Лиз вздыхает. Этот звук точно эхом отражается от кафельных стен коридора. Она все еще раздражена тем, как сильно скучает по Габриэлю. А ведь она всегда считала себя самодостаточной. Желание подышать свежим воздухом побеждает. Парк Фридрихсхайн прямо за углом. Лиз раздумывает, стоит ли отправляться на прогулку одной в такой поздний час. И снова она замечает, сколь сильно на ее решения влияет тот факт, рядом Габриэль или нет.