Проклятие Стравинского - Валерия Леман Страница 11

Мальчишка оглядел нас, встряхнул своими длинными каштановыми локонами и воскликнул высоким фальцетом:

– Приветствую всех! Рита, полагаю, нам с вами лучше заранее договориться об эксклюзивном интервью – клянусь, завтра я легко обойду Алекса со всей его сумасшедшей «Весной священной»!

Произнеся свою реплику, дерзкий высокомерно задрал нос, словно его триумфальное выступление давно позади, и настало время раздаривать автографы и бесконечные интервью.

Рита весело кивнула.

– Согласна, дорогой Пьер, но давай об этом чуть позже. А сейчас, позволь, я представлю тебя своим русским друзьям – Пьер ле Пе, лучший выпускник Лозаннской школы балета прошлого года, солист театра оперы и балета Лозанны и просто чертовски талантливый танцовщик, несомненно, один из героев нынешнего фестиваля, прошу любить и жаловать!..

Тут Рита с легким полупоклоном развернулась к нам с Соней.

– Пьер, позволь представить тебе талантливую художницу Соню Дижон, чья выставка с успехом открылась сегодня в Шильонском замке, а также ее друга – Алена Муар-Петрухина, поклонника искусств… Теперь твоя очередь, Пьер, представить нам своего спутника.

Пьер и рта не успел открыть, как его компаньон, еще раз всем улыбнувшись, поспешил сам себя представить:

– Полагаю, я, как и Ален, могу назвать себя скромным поклонником искусств – простой смертный, отнюдь не богема, всего лишь дядя Пьера, скромный нотариус из Веве Саша Мерсье – именно такой вариант имени, просто Саша, не Александр. – Он смущенно усмехнулся. – Приятно познакомиться! Полагаю, вы позволите нам присесть за ваш столик?..

Все, весело смеясь и обмениваясь репликами, расселись; вновь подозвав официанта, мы сделали очередной заказ: всем – по «Монако» и только малышу Пьеру – молочный безалкогольный коктейль.

– Я сознательно не признаю любой алкоголь, – вставил свою очередную высокомерную реплику несносный Пьер. – И вовсе не потому, что я – профессиональный танцор балета. К примеру, Алекс, как мне говорили очень компетентные люди из его ближайшего окружения, чуть ли не каждый день литрами хлещет и вино, и коньяк, и даже, можете себе представить, водку. Что касается меня, могу сказать: алкоголь – не для Пьера ле Пе. Я – поклонник гармонии во всем…

Клянусь, уже через пять минут речей этого самовлюбленного сопляка я был готов придушить его собственными руками. Вот уж действительно все познается в сравнении: пообщавшись с выскочкой Пьером, я подумал, что на его фоне Савелий Уткин выглядит настоящим душкой – по крайней мере парень и не думал себя нахваливать, он всего лишь плакался о финансовых проблемах.

Ситуацию спас дядя танцовщика. В определенный момент он ненавязчиво перебил Пьера, предложив погадать желающим по руке.

– Заранее прошу извинить меня за всевозможные огрехи и неточности, потому как я увлекся хиромантией совсем недавно и еще очень многого не знаю, – смеясь, заметил он, разворачиваясь первым делом к Рите. – Вы не против, если начну я свой гадательный опыт с вас?

Бедняжка Рита от неожиданности вздрогнула, подняла глаза и встретилась взглядом с ярко-голубыми, как два озера, глазами нотариуса из Веве. Поверьте мне на слово: то был, что называется, наглядный пример любви с первого взгляда: пару секунд они молча смотрели друг на друга.

Первым взял себя в руки Саша.

– Итак, посмотрим, о чем расскажет нам ваша ладонь…

Он держал чуть дрожащую руку девушки очень бережно и нежно.

– Жизнь у вас будет долгая – линия спускается ниже запястья, очень ровная и четкая. У вас будет два брака и дети…

Он чуть наклонился к ее ладони, смущенно рассмеявшись.

– Лично я насчитал троих деток! Вот, пожалуй, и все – на том мои знания в области хиромантии завершаются. Полагаю, что могу также сказать: вы – счастливый человек! Поздравляю.

Рита смотрела на голубоглазого нотариуса с некой неопределенной, немного печальной улыбкой.

– Что ж, будем надеяться, что все именно так и будет, как вы мне только что предсказали. Особенно насчет троих детей, – она немного нервно рассмеялась. – При всем при том прошу заметить, что в случае неисполнения вашего предсказания я обращусь к адвокату, так и знайте.

– Могу даже посоветовать опытного адвоката в Лозанне…

Первым не выдержал хиромантии дяди вздорный племянник.

– Послушайте, дядя Саша, полагаю, всем будущим зрителями сегодняшнего балетного шоу пора отправляться и занимать места. Лично я собираюсь пройти в репетиционную студию и пожелать всем ребятам – кроме выскочки Алекса, разумеется, – успеха. Не хотите отправиться со мной?

– Честно говоря, нет, – решительно улыбнулся племяннику Саша. – Мой дорогой Пьер, моя помощь тебе не требуется, а поскольку я приехал сегодня, чтобы просто отдохнуть после трудовой недели, то, пожалуй, останусь в этой приятной компании… Надеюсь, никто не против?

Он оглядел своими голубыми озерами всех нас и, ободренный улыбками, помахал ладошкой Пьеру.

– Если что – будь на связи!

Все было просто чудесно. Мы еще немного посидели за нашим столиком, болтая ни о чем, потягивая коктейли и улыбаясь друг другу; затем также неторопливо направились вниз по набережной – к помосту, где уже горели огни эффектной подсветки, и оркестр настраивался, выводя мрачные пассажи «Весны священной».

Соня, которую я нежно обнимал за талию, наблюдая за чинно беседующими о чем-то Сашей и Ритой, шедшими впереди нас, вдруг щекотно прошептала мне на самое ухо: «Милый Ален, я так счастлива! А ты?»

Я только молча улыбнулся ей в ответ – порой не нужны слова, чтобы выразить и без того вполне очевидное: да, безусловно, в тот момент я был стопроцентно счастлив, и ни одно дурное предчувствие не тревожило мою душу.

Отмечу сразу: в ту апрельскую субботу на набережной Монтре я впервые каждым волоском и каждой порой своего тела ощутил могучую силу настоящего искусства. Это не так просто объяснить, но я попробую.

Во-первых, как и сообщила нам Рита Ошенко, второй день балетного тура начался с минуты молчания в память несчастного Савелия Уткина. На сцену для данной миссии поднялся Жак Мюре в своей извечной кепке, которую, приблизившись к микрофону, он стянул с головы.

– Друзья, – проговорил Жак чуть дрогнувшим голосом. – Думаю, вы все знаете о трагической смерти русского танцовщика Савелия Уткина, который всех нас восхищал своим искусством только вчера. Предлагаю почтить его память минутой молчания. Вечная память Савелию!..

И весь импровизированный зал на набережной разом поднялся, выдохнув в унисон с голосом Жака: «Вечная память Савелию!» Несколько секунд во всем мире царила невероятная, звенящая тишина; и тут же все принялись с шумом рассаживаться по своим местам. После минуты молчания и началось таинство великого искусства Терпсихоры.

Конец ознакомительного фрагмента